Это вечное стихотворенье...

Соколов Владимир Н.

«Как много зонтиков…»

Как много зонтиков… Но где же твой? Смотрю с балкона. День такой сырой, Так моросит незримо. Словно крыши Влажнеют просто сами по себе. Кружатся зонтики. Я вижу свыше Живой цветник. Но мне не по себе. Так много зонтиков… Но где же твой? И пуст балкон. И день такой сырой, Но так красив их разноцветный танец. Закат на тротуар наводит глянец… Ну вот и все. На темной мостовой Поисчезали зонтики… Но твой? 1977

«В час, когда щебетали карнизы…» (Мгновение)

В час, когда щебетали карнизы Посреди глубочайшей зимы, — Как намеки, зароки, эскизы, Неожиданно встретились

мы. Повела ты нечаянно бровью На карнизы, а не на меня. И сверкнула зима в Подмосковье, Как лазурь миновавшего дня. Оказалось, что вьюга во гневе Не обрушится миг погодя… Но разводят ветвями деревья, За твоими следами следя. И стоит в снеговом оперенье, Опершись о сырой палисад, Уподобленный белой сирени Или белой акации сад. 1977

Январский словарь

Припорош'uт, а не припор'oшит, Заворож'uт, а не завор'oжит. Сяду-ка я на дерево-лошадь И поскачу в настоящий словарь. Сбросит она меня в раннюю тень, Если хлестну удареньем не тем. Запорош'uт меня, не запор'oшит Русского леса словарь, как январь. Не отнял'a, я скажу, а отняла, Не забрал'a, я скажу, а забр'aла, Н'aчала, вымолвлю, не начал'a, — Сбросит меня, закусив удила. Но воротится, а я прошепчу: — Я ведь шучу с тобой и не шучу. Не заноси надо мною копыта — В сердце ударь, а оно не убито. В сердце ударь (мой язык — государь), Вечного русского леса словарь. Ведь ударенья иного промашка В слове как пуля, засевшая тяжко. Не заноси надо мною копыта — В сердце ударь — и оно не разбито! Ведь зацветет под ударом ромашка, Горькая рожь и медовая кашка. Дерево-лошадь, неси меня вдаль, Где кочевал незабывчивый Даль. Лишь потому, что словам и деревьям Надобно жить под своим удареньем, А ударенье как прикосновенье — Нежное, верное, не без смиренья… 1977

Зимняя тень музыканта

Деревья стоят наподобие дек… Какой одинокий пустой человек! Идет поздним вечером он от меня, Сквозь хлопья клюкой, точно я, семеня. Идет он, холодный большой музыкант, Ничем не заполнивший дивный талант. Гляжу я в окно на него одного. Он друг, а не знать мне о нем ничего. Идет в одиночку, расставшись со мной. Одни фонари у него за спиной. Чего он боялся, отныне седой, Свободы зеленой, любви молодой? Чего опасался он больше огня? Белейшая ночь вместо черного дня. Деревья стоят наподобие дек, На них опадает задумчивый снег. Шагает, морозом и ветром гоним, И тень, как собачка, бежит перед ним… 1977

Зимняя звезда

Темное утро бело — И от земли, и от неба… Улица. Нет никого, Кроме деревьев и снега. Но мне послышался всхлип… И я метнулся на всхлипы. А это стареньких лип Были январских скрипы. Инея хрупкая вязь. Веточек полусплетенье — А на душе ощущенье, Словно звезда родилась! Это рождественский снег Между ветвей не таится… Кажется, что человек Должен вот-вот появиться. 1977

«Я вас люблю всей тенью…»

Марианне

Я вас люблю всей тенью Сугробов и ветвей, Как робкое растенье Домов и фонарей. Я вас люблю мельканьем Полузажженных фар, Полусожженным

зданьем, Которое как дар. И телефонной будкой, Откуда вас прошу, И синей незабудкой, Что при себе ношу. Я вас люблю ветвями. Я вас люблю пешком. И теми тополями, Что живы под снежком. Я вас люблю трамваем, Идущим не туда, Которым убегаем Куда-то иногда. Я вас люблю как радость, Что, не побыв, была. Синицей, что как градус Нежданного тепла. Я вас люблю громадой Загаданных домов И маленькой отрадой Старинных теремов. Я вас люблю глазами Оледеневших лип, Заборами, углами — Где улочек изгиб. Вас не считая хлебом Придуманного дня — Я вас люблю всем небом, Какое у меня. 1977

«…Но мою любовь не берегли…»

…Но мою любовь не берегли Ни подруги, ни друзья мои. Оговаривали. Как родня. Так любили, видимо, меня. Не грозил я им: ужо, ужо! Потому что это хорошо. Потому что мы теперь одни. Пусть любить поучатся они. Потому что — мы теперь вдвоем, Лучше встретим, лучше сбережем… 1977

«Я никогда не думал…»

Я никогда не думал, Что ты меня найдешь. Я прятался в деревья И превращался в дождь. Вмуровывался в стены И выходил из них. Вмуровывался в стены И выходил из них. Я подходил к скамейке И созерцал цветы. И уходил. Но тут же Там появлялась ты. И выпивал я залпом И плеск, и звон стекла В том доме, где внезапно Ты только что была. Я найден. Но, родная, Я думаю опять: Ты прячешься. Не знаю, Где мне тебя искать. 1977

«А музыку я оставлял на потом…»

А музыку я оставлял на потом, На позднюю молодость в доме пустом, На позднюю молодость, на иногда. Где многое выключено навсегда. А музыку я оставлял на потом, Я думал, что с нею останется дом Часы коротать да растягивать век Под музыку, словно под ливень и снег. На завтра ее оставлял, на вчера, На те ожидающие вечера, Когда нам известно, что снова никто Опять не придет, несмотря ни на что. Но стол расцветает, как зелень зимой, То, снег отряхая, приходит домой Она, наполняя дыханием дом, Которую я оставлял на потом. Приходит как запах снегов и цветов. Приходит, а я, как всегда, не готов. Не знаю, что делать, не знаю, как быть, Не знаю, как мне о себе позабыть. Ведь музыку я оставлял на потом, На позднюю молодость в доме пустом. 1978

«Что такое поэзия? Мне вы…»

Что такое поэзия? Мне вы Задаете чугунный вопрос. Я как паж до такой королевы, Чтобы мненье иметь, не дорос. Это может быть ваша соседка, Отвернувшаяся от вас. Или ветром задетая ветка, Или друг, уходящий от вас. Или бабочка, что над левкоем Отлетает в ромашковый стан. А быть может, над Вечным Покоем Замаячивший башенный кран. Это может быть лепет случайный, В тайном сумраке тающий двор. Это кружка художника в чайной, Где всемирный идет разговор. Что такое поэзия? Что вы! Разве можно о том говорить. Это — палец к губам. И ни слова. Не маячить, не льстить, не сорить. 1978