Этот неподражаемый Дживз
Шрифт:
– Ничуть, - ответил Юстас.
– Расскажи ему, в чём дело, Клод.
– Ну, в первое же воскресенье, как мы сюда приехали, - сказал Клод, старый Хеппенстолл прочитал проповедь, продолжавшуюся не больше двадцати минут. Ни Стегглз, ни сам священник этого не заметили, но мы с Клодом увидели, что старик уронил из своей папки по меньшей мере с дюжину страниц, когда поднимался на кафедру. Бедняга чуть замешкался посередине проповеди, но никто ничего не понял, и Стегглз ушёл в полной уверенности, что двадцать минут предел для Хеппенстолла. В следующее воскресенье мы слушали Такера и Старки, и оба они говорили
Чем больше я размышлял, тем больше мне нравилось это предприятие.
– Что скажешь, Дживз?
– спросил я.
Дживз мягко улыбнулся и выплыл из комнаты.
– В Дживзе отсутствует спортивный дух, - заметил Бинго.
– Но во мне он присутствует. По-моему, дело верное. Клод прав. Это всё равно, что найти деньги на дороге.
– Так держать!
– воскликнул Бинго.
– Наконец-то передо мной забрезжил свет! Скажем, я поставлю на Хеппенстолла десятку. Когда выиграю, поставлю на Розовый Мяч в Кэтвике через неделю; когда выиграю, поставлю на Ондатру в Люисе; когда выиграю, у меня соберётся кругленькая сумма для скачек в Александр-парке десятого сентября, где я точно знаю победителя. Информация прямо из конюшен.
Для меня это прозвучало, как отрывок из "Дома, который построил Джек".
– А затем, - продолжал малыш Бинго, - у меня появится возможность навестить дядю и припереть его к стенке. В душе он большой сноб, и когда я сообщу ему, что женюсь на дочери эрла:
– Послушай, старина, - не удержался я, - не забегаешь ли ты слишком далеко вперёд?
– Да ну, брось. Естественно, окончательно ничего ещё не решено, но вчера она практически призналась, что я ей очень нравлюсь.
– Что?!
– Ну, она сказала, что любит людей, надеющихся только на самих себя, мужественных, красивых, смелых, с сильным характером, честолюбивых и предприимчивых.
– Уйди, малыш, - сказал я.
– Уйди и дай мне спокойно сесть яйцо всмятку.
* * *
Позавтракав и одевшись, я добрался до телефона и, оторвав Юстаса от занятий, велел ему поставить по десятке от каждого из нас на резвую лошадку из Твинга. После ленча Юстас перезвонил мне, сообщив, что поставил семь к одному, так как шансы Хеппенстолла упали из-за слухов, что он заболевает сенной лихорадкой и может свалиться в любую минуту. Должен вам сказать, мы успели внести деньги вовремя, потому что в это воскресенье старик закусил удила и порадовал нас тридцатишестиминутной проповедью о Распространённых Предрассудках. Я сидел в церкви рядом со Стегглзом и видел, что он заметно побледнел.
У коротышки Стегглза была крысиная физиономия, а глаза всё время бегали, словно он подозревал всех и каждого в непорядочности; и как только мы вышли из церкви, он объявил, что старый Хеппенстолл теперь пойдёт пятнадцать к восьми, а затем добавил, что игра велась нечестно и, если б это было возможно, он пожаловался
– Берти, - дрожа от возбуждения, сказал Юстас, - если мы немедленно не предпримем каких-нибудь мер, наше дело дрянь.
– Что случилось?
– Г. Хейворд, вот что случилось, - мрачно произнёс Юстас.
– Из Нижнего Бингли.
– Мы не приняли его в расчёт, - пояснил Клод.
– Непонятно почему, но все его проморгали. Так всегда бывает. Стегглз его проглядел. Мы его проглядели. Сегодня утром мы совершенно случайно проезжали по Нижнему Бингли, а в церкви было венчание, и нам внезапно захотелось проверить, в какой форме находится Г. Хейворд - на тот случай, если вдруг он окажется тёмной лошадкой.
– И хорошо, что проверили, - заявил Юстас.
– Он выступил с речью, продолжавшейся ровно тридцать шесть минут по хронометру Клода! И это на деревенской свадьбе! Представляешь, какую проповедь он прочтёт в воскресенье?
– Нам остается только одно, Берти, - сказал Клод.
– Тебе придётся раскошелиться, чтобы мы смогли поставить на Хейворда и не потерять денег.
– Но:
– Другого выхода нет.
– Да, но послушай, это уж слишком, знаешь ли. Мы вложили в Хеппенстолла сорок фунтов.
– У тебя имеются другие предложения? Надеюсь, ты не думаешь, что старик может дать Хейворду четыре минуты форы и выиграть?
– Эврика!
– воскликнул я.
– Что?
– Я знаю, как нам обезопасить нашего кандидата. Я зайду к нему сегодня вечером и попрошу сделать мне одолжение и прочитать проповедь о Братской Любви.
Клод и Юстас переглянулись, как те самые ребята из поэмы, которых осенило.
– Неплохо придумано, - сказал Клод.
– Толковый план, - согласился Юстас.
– Хоть и редко, но голова у тебя варит, Берти.
– И всё-таки ты уверен, что эта проповедь, пусть шикарная, устоит перед четырёхминутным гандикапом?
– спросил Клод.
– Двух мнений быть не может, - уверенно сказал я.
– Когда я говорил о сорока пяти минутах, я преуменьшил. Она продолжалась не меньше пятидесяти.
– Тогда действуй, - согласился Клод.
Вечером я отправился в дом священника и всё устроил. Он был крайне польщён, что все эти годы я помнил его проповедь, и признался, что несколько раз порывался её прочитать, но после короткого раздумья откладывал в сторону, так как находил слишком длинной.
– В наши беспокойные времена, дорогой Вустер, - заявил он, - краткость священного слова становится всё более желанной даже для деревенских прихожан, которые не так заражены духом спешки, как их собратья в метрополии. Я часто спорю с моим племянником, Бейтсом, который замещает моего старого друга Спеттигю в Гэндле-на-Холме. Мой племянник считает, что обращение к пастве должно быть коротким и ясным, не более десяти-двенадцати минут.
– Вы находите проповедь о Братской Любви слишком длинной?
– изумлённо спросил я.
– Но как же так? Разве она длинная?