Этюды для Голливуда

Олик Лен

Доктор Джамал уже дважды прочитал письмо, пришедшее по электронной почте, затем, пристально вглядываясь в экран монитора, начал быстро писать. Закончив, он громко крикнул:

– Руна, зайди. Через пару секунд на пороге кабинета замерла миловидная девушка.

– Срочно вызови заведующую лабораторией и пригласи Шамиля. Руна тут же удалилась выполнять распоряжения, а доктор Джамал достал начатую бутылку Beefeater, наполнил бокал на треть джином, добавил тоника, два кусочка льда и удобно разместился на диване перед телевизором. На ВВС шли новости, встречи международных лидеров, манифестации и забастовки. Вдруг

его внимание привлек кадр со стоящим на коленях бородатым пленником в оранжевой одежде без ворота и возвышающимся над ним палачом с ножом в руке. Лицо палача скрывала темная балаклава. После слов: " Так будет с каждым. Аллаху акбар!" блестящий клинок, прислоненный к шее жертвы в области сонной артерии, резко ушел в сторону, оставив глубокий разрез. Через мгновение ударил кровяной фонтан крови, а спустя еще пару секунд жертва упала лицом вперед.

– Идиот, - процедил сквозь зубы Джамал, узнав в исполнителе приговора Шамиля. ВВС продолжал крутить кадры международных новостей, но доктор уже не обращал на них внимания. Ярость переполняла его, и он от невозможности выплеснуть ее только крепче сжимал кулаки.

– Ты тупой идиот, - набросился Джамал на Шамиля, как только тот переступил порог его кабинета.
– Решил стать звездой телеэкрана? Уверяю, тебя раньше в Гаагу заберут, чем мы разберем тебя на органы. Обидно будет потерять твои почки, за них можно выручить неплохие деньги.

– Шеф, что случилось? Почему вы говорите о моих органах?

– Да потому, что ты безмозглый баран, по которому уже плачет международный трибунал. И, понятное дело, вместе с тобой найдут мой центр трансплантологии. "Желтый дом", так вы его между собой называете?

– Разрешите?
– на пороге стояла немолодая женщина в зеленом медицинском халате.

– Войдите, - рявкнул Джамал, недовольный тем, что она не позволила окончательно унизить Шамиля.

– К вечеру завтрашнего дня вы должны найти донора с четвертой группой крови, - произнес Джамал, протягивая лист бумаги, - и вот с такими параметрами тканевой совместимости. Донора ищем среди раненых, приговоренных и предназначенных к выкупу. Все казни отменить на два дня, потом войдем в график. Выполняйте! И клянусь Аллахом, если не найдете, я вас разберу.

*****

В назначенное время Ахмед, открыв дверь, удивленно отметил, что в кабинете находится только Зигмунд, его коллега Карл по непонятным причинам отсутствовал.

– Не беспокойтесь, мой друг, - Хоффман дружелюбно улыбнулся, - сегодня Карл нам не нужен, сеанс будет базироваться не на ассоциативных воспоминаниях во время гипнотического сна, а на реальном восприятии событий с последующим объяснением поступков, которые привели вас сюда.

– Мудрено, - Ахмед внутренне сжался.

– Отнюдь, вам надо искренне рассказать всю историю, не упуская и не скрывая даже самых неприятных фактов.

– Хорошо, профессор. То, что нет Карла, я думаю даже лучше, мне легче общаться с вами, чем с вашим молодым коллегой.

– Тем лучше, тогда приступим.

– Пожалуйста, я готов.

– Ахмед, мне не дает покоя один вопрос. "Желтый дом" - больница, в которой делали операции по пересадке органов?

– Нет, это госпиталь, где проходили лечение раненые военные и гражданские.

– Вы работали в паталогоанатомическом отделении? Чем вы там занимались? Готовили

свидетельства о смерти?

– Нет, моя бригада занималась забором донорских органов у казненных.

– А подробнее можно? Какие органы и у каких казненных?

– Это военнопленные сирийской оппозиции и заложники европейцы и американцы, если за них, конечно, отказывались дать выкуп.

– Сколько операций в день делала ваша бригада?

– Две, иногда три, часто это зависело от заказа.

– А как доставлялись донорские органы?

– Мы упаковывали их в медицинские контейнеры, потом доставляли на вертолетную площадку.

– Скажите, а когда вы почувствовали первые признаки тремора? Случайно, не там? Ведь до этого вы были оперирующим хирургом.

– Там. Я пережил сильный психологический стресс, когда Шамиль при мне перерезал горло моему другу Осману. Потом под страхом такой же смерти заставил забрать у него почки. Тогда я первый раз сорвался, дрожь не проходила два дня, после тремор стал периодически появляться.

– Мистер Туран, вы еще говорили, что боитесь повредить ножку. О чем речь, о какой ножке?

Ахмед удивленно уставился на Зигмунда.

– Откуда вы знаете, я же вам не говорил.

– Рассказывайте, дорогой, я все знаю, просто хочется кое-что уточнить.

Ахмед Туран долго молчал, но потом, собравшись с мыслями, медленно начал:

– В какой-то период нам перестали приносить красных, ну тех в красно-оранжевой одежде. Мы с Сулейманом отдыхали. Вдруг в отделение влетает бешеный Шамиль и орет:

– Срочно собирайтесь, будете ассистировать доктору Джамалу. Мы взяли инструменты и отправились наверх в операционную. Там уже все было готово. Донором оказалась молодая девушка, она находилась под общим наркозом. А реципиентом, как я потом узнал, был известный духовный лидер - мулла Хасим. Мы все приготовили и только ждали команды для изъятия почки.

– С первых минут операции все пошло не так. Сначала после вскрытия брюшной полости муллы Хасима выяснилось, что необходимо удалять левую почку, и доктор Джамал приказал мне ассистировать ему. Сулейман в это время должен был изъять орган у донора. Он уже десятки раз делал это, а тут вдруг оцепенел, стоит и молчит. Джамал орет: " В чем дело?". Тот в ответ: "Я повредил почечную ножку". Доктор Джамал побледнел от злости, негромко позвал Шамиля и, как только тот появился в дверях, глазами показав на Сулеймана, процедил сквозь зубы:

– Отрежь ему что-нибудь такое, чтобы я больше никогда не видел эту тварь.

Джамал повернулся и так посмотрел мне в глаза, что я понял все.

– Давай, исправляй, - услышал я вдогонку.

– Меня уже не надо было подгонять. В тот момент я готов был разобрать хоть десять доноров, лишь бы спасти свою жизнь. Я быстро сделал второй разрез, аккуратно изъял почку, дальше все шло своим чередом.

– А что же с донором?
– негромко спросил Зигмунд.

– Мне больно вспоминать это. Я остался в операционной и пытался спасти несчастную. Не знаю, как Сулейман умудрился, но он повредил и почечную артерию, и нервный ствол, и мочеточник вместе с веной и лимфатическими сосудами, в общем, всю почечную ножку. Я сделал все возможное. Конечно, очень жаль ту молодую девушку, но шансов выжить у нее почти не было. Скорее всего, ее уже нет в живых.