ЕВРОПА И РАСОВАЯ СОЦИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

ГОРОДНИКОВ Сергей

Обслуживающий коммерческий интерес либерализм, будучи принципиальным противником идеи независимого от влияния мирового спекулятивного капитала государства, боится укрепления политической власти посредством роста общественной сознательности и общественной самоорганизации государствообразующих этносов, что он доказывал всегда и везде в течение последних столетий. В конкретном случае с нынешней Россией он боится роста государственнического самосознания русских, которое представляет опасность для политических основ режима, для всего господствующего класса, каким он сложился за короткое время после начала буржуазной революции в 1989году. Сейчас власть предержащим кругам в России приходится решать не простую задачу. С одной стороны, искать способы укрепления защищающей их интересы собственности власти, что нельзя сделать без уступок патриотическим чувствам и настроениям государствообразующего этноса, то есть русских, которые встревожены вовсе не их проблемами, а происходящим распадом промышленной и военной мощи страны. А с другой стороны, подлаживать идущий от них, сверху, официозный патриотизм под космополитический либерализм, под либеральную конституцию режима. Достигается это прямо-таки иезуитскими вывертами, – русских сверху призывают к возрождению патриотических чувств, к жертвам ради России, ради либерального(sic!) государства, но при этом их настойчиво отчуждают от представлений о прямой связи своего исторического бытия с развитием государства, не позволяя допускать и мысли, что Россия их собственное государство. В официозных средствах массовой информации, в выступлениях уполномоченных на это чиновников ни разу не проскальзывает выражение "государствообразующий этнос"; русским, в лучшем случае, разрешается быть лишь "структурообразующим этносом" в пределах подчинённой либеральным свободам и правам человека идеологии имперского патриотизма.

Постепенно примиряясь с необходимостью использовать русский народный имперский патриотизм и православие, как традиционную мировоззренческую основу такого патриотизма, либералы на опыте убеждаются, что не так страшен чёрт, как они его себе представляли. У многих из них вызывает облегчение тот очевидный для русского теоретического национализма факт, что ни патриотизм, ни православие больше не являются подлинными идеологическими и политическими противниками режима, что они не способны возродить у русских самостоятельную волю к борьбе за политическую власть в стране. И одновременно, составляющие режим политические силы при каждом удобном случае выказывают враждебность на грани истерики к малейшим проявлениям русского мелкобуржуазного национализма, выдавая тем самым свою тревогу по поводу его неуклонного развития и своей неспособности его контролировать. Политическое наитие не подводит либералов, – русский народный патриотизм и русский городской национализм, действительно, ни одно и то же.

Объяснить различие между народным патриотизмом и городским национализмом либерализм не в силах, ибо либерализм так и не создал собственной теории общественного развития. На космополитических принципах абсолютных свобод и прав человека такую теорию создать невозможно в принципе, и в этом основная причина теоретической слабости либерализма, его мировоззренческой и политической ограниченности, его стремления к вытеснению науки из политической практики и к упрощению представлений о мировой истории до пошлости и вульгарного примитивизма. Либерализм в пропаганде всегда и везде скатывается до культивирования догм из смеси абсолютных свобод и прав человека, частной собственности и товарно-денежных отношений, к которым логически невнятно приспосабливаются идеи общества и государства, словно латаются прорехи на скверно сшитом костюме.

Всякое действительно существовавшее и существующее общество чуждо космополитизму. Оно, такое общество, исторически и этнически конкретно, и общие закономерности развития проявляются у каждого общества через многообразие самобытных особенностей общественного бытия, которые складываются под воздействием географического места проживания, окружающей природы, определяются архетипами родоплеменных отношений конкретных этносов и рас и т.д. Так что правящие круги господствующего в России режима обречены на отсутствие определённости в своём отношении к русскому вопросу. Они будут раскрывать русскому патриотизму объятия, ибо этот патриотизм больше не в состоянии ставить вопрос о русской народной общественной власти, которая основывалась на общинных отношениях в русских деревне, селе, станице и которая разрушилось советским раскрестьяниванием государствообразующего этноса. И они же будут шарахаться от проявлений русского мелкобуржуазного (или правильнее было бы сказать, городского) национализма, который ясно и конкретно требует включать в повестку дня российской политики обсуждение вопроса о становлении нового русского общественного бытия, а именно, о политически направляемом процессе становления русской городской нации, выстраивающей национальную общественную власть.

На нынешнем этапе буржуазной революции главная проблема российской политики заключается в том, что режим диктатуры коммерческого интереса больше не может предлагать обоснованную цель развитию страны. Позорный провал всех попыток разработать хоть какую-нибудь "национальную доктрину" доказывает это с предельной убедительностью. Причина тому в следующем обстоятельстве. Народно-земледельческое патриотическое самосознание русских объективно отмирает в ходе буржуазной революции, отмирают патриотические представления о трудовой этике, общественной нравственности и смысле общественного существования; и на основе разлагающейся традиции патриотического самосознания нельзя осуществить поворот России к требующему высокой социальной культуры общественных отношений промышленному цивилизованному капитализму, добиться выхода из экономического кризиса и состояния распада промышленного производства в стране, а потому опора на патриотизм не может быть долгосрочным основанием политической устойчивости власти. И только русский городской национализм, по мере роста своего теоретического и политического становления, способен предлагать и осуществлять меры по выходу страны из общегосударственного кризиса, но обязательно через революционное свержение господствующего режима, через смену господствующего класса. Поэтому между нынешним режимом диктатуры коммерческого интереса и нарождающимся русским политическим национализмом, который призван бороться за исторически наследующую этому режиму политическую систему, систему национального государства, нет, и не может быть никакого взаимодействия, наоборот, объективно вызревает их непримиримое противоборство за всю полноту власти.

То есть, нынешняя российская политика столкнулась с проблемой неизбежности новой смены господствующего класса, которой нынешний господствующий класс не желает ни в коем случае. Класс этот боится любого теоретического анализа происходящего в стране с позиции закономерностей исторических событий, анализа, предрекающего ему неотвратимую гибель, а потому поощряет либеральную деинтеллектуализацию политики и тактическое балансирование своей исполнительной власти ради сохранения текущего господства любой ценой, любыми средствами. Но деинтеллектуализация политики, отсутствие у режима исторического целеполагания, в свою очередь, влекут за собой деинтеллектуализацию во всех остальных сферах человеческих отношений в стране, в том числе в армии, в ВПК, в науке, в культуре и так далее, то есть в том, что определяется понятием "политическая надстройка".

Именно со стремления разобраться в происходящем, внести в него смысл и интеллектуальное содержание, найти стратегию государственному развитию страны русский политический национализм зародился в России в начале 90-х и стал входить в политическую борьбу, как противник режима и либерализма. Как раз этим качеством он доказывает свою огромную историческую перспективу и неизбежность своей политической победы. И чем логически убедительнее он будет показывать это качество, тем организованнее и тем меньшими жертвами он добьётся политической победы и повернёт Россию к новой эпохе её исторического развития.

В нынешней России наряду с основной тенденцией, тенденцией приручения режимом диктатуры коммерческого интереса русского народного патриотизма и антагонистического неприятия правящим классом собственно городского политического национализма, должны проявляться, набирать влияние как внутри правящих кругов, так и среди официозной, думской оппозиции переходные формы отражения политических настроений горожан. И эти переходные формы отражения политических настроений горожан будут подготавливать объективно неизбежный, исторически предопределённый приход революционного политического национализма к власти. Ибо в России происходит необратимое разрушение исторически земледельческого народного общественного бытия русских, у которого больше нет будущего, и замена его городским национальным общественным бытиём государствообразующего этноса. Этот вывод позволяет отстаивающим необходимость революционных мер борьбы националистам не отказываться от участия в выборах органов власти внутри действующей либеральной конституции режима диктатуры коммерческого интереса. Наоборот, при определённых обстоятельствах революционеры националисты могут и должны активно участвовать в них, чтобы прийти к власти в стране через избирательный процесс и, используя легитимность своей политической победы, осуществить революционную замену либеральной конституции буржуазно-представительного самоуправления на конституцию национального государства, действуя на законном основании с точки зрения сторонников представительного самоуправления. Тем самым будет выбита почва из-под ног у противников русского национализма как внутри страны, так и на Западе.

Рост влияния на умы идей русского политического национализма будет происходить в России постепенно, но неуклонно, по мере исчерпания возможностей патриотизма, как духовного проявления народных общественных отношений, объяснять происходящее и поддерживать в стране политическую устойчивость. Как бы правящие кланы режима диктатуры коммерческого интереса ни сопротивлялись наступлению русского городского национализма, какие бы препятствия не создавали ему, однако обстоятельства вынудят часть из них приспосабливаться к этому объективному процессу, подстраивать под него либерализм, даже изменяя его содержание ради сиюминутных задач удержания власти. И только кланы, способные делать уступки националистическим настроениям, смогут удерживать власть. Такое поведение внутри власть предержащих кланов будет иметь место до тех пор, пока режим не запутается в собственных идеологических и политических, конституционных противоречиях и не рухнет в результате широкого прорыва национализма в политическую борьбу ради революционного поворота страны к созданию условий для ускоренного подъёма рыночного промышленного производства.

В истинности такого вывода убеждают все изменения за последние четыре года как в политике режима, неуклонно осуществляющего главную свою задачу, а именно расчистку завалов, препятствующих росту спекулятивно-коммерческих капиталов, так и в настроениях основной противостоящей либералам официозной организации – думских коммунистов.

Каков был характер этих изменений?

С октября 1993 года, когда в результате политического переворота установился нынешний режим российской власти, он был агрессивно космополитическим и подчёркивал радикальный характер идеологического либерализма, то есть, ещё выступал под знаменем воинственного гуманитарного либерализма с лозунгом – "Свобода, равенство, братство". По мере накопления капиталов и собственности у спекулянтов и ростовщиков, казнокрадов и бандитов, у номенклатурных взяточников и приватизаторов разного рода занятий и званий, новоявленные частные собственники стали выделяться в новый господствующий класс страны, объединяемый и организуемый коммерческим интересом как таковым и обслуживающей его идеологией либерализма. Они широко использовали либеральную конституцию для укрепления своего господства и превращения его в господство классовое. Их классовая идеология либерализма стала отличаться от гуманитарного либерализма тем, что постепенно отказывалась от слова "братство" на своём знамени, а "свободе" и "равенству" придала такой смысл, который оправдывал все действия и поступки, позволяющие делать наибольшую спекулятивно-коммерческую прибыль.