Фаина Федоровна
Шрифт:
–Так мы и внедряем, – отзывается Паша.
Пожалуй, это первое упоминание о моём возрасте со стороны кого-либо из нашего коллектива.
Вообще-то я очень слежу за своей внешностью. Я не толстая, и не из тех красавиц, которые при всей неотразимости их черт к сорока годам покрываются крупной сетью глубоких морщин. Я была довольно невзрачной в молодости, но с возрастом и появлением хорошей косметики и аппаратных косметологических процедур выгляжу лучше, чем наша заведующая. Ну, и потом, я не курю, много не пью, не нервничаю по пустякам, не переживаю из-за мужчин и детей…
Интересно, заведующая в отделе
Я давно уже замечала, что как бы хорошо не выглядел собеседник, но если между ним и мной разница больше восемнадцати лет, диалога обычно не получается. Меня выслушивают, коротко отвечают и тут же отходят. Это нормально. Это интуитивное уважение к разнице поколений. Я сама вела себя точно так же тридцать лет назад. Каким бы умным и привлекательным не казался мне человек намного старший меня, дружбы между нами не получалось. Так и к Фаине я относилась с симпатией, но и снисходительно. Те, кто моложе, всегда в душе считают себя более правыми, хотя потом возможно и понимают, что правота их оказывалась справедливой лишь для короткого отрезка времени.
Все эти: «Ну, успокойся, ну что ты кричишь?» – не работали совершенно. Я думала, с чего же мне начать осмотр? К носу он просто не давал подступиться, однако рот прекрасно открывал. Но только до тех пор, пока я не подносила шпатель к его орущей пасти с новёхонькими белоснежными зубами. Тогда он рот тут же захлопывал, зубы смыкал, надувался, махал кулаками, рвался из рук в точности, как поросёнок, к которому подступают с огромным ножом. И из носа и рта у него всё больше выбухали огромные красноватые пузыри, смешанные со слизью и слюной. Но всё-таки рот мне казалось осмотреть проще, чем нос.
Мужик на кушетке крякал при каждом моём неудачном подходе. Каждый раз в самый последний момент, когда я уже всовывала шпатель младенцу между зубов, мать почему-то переставала его держать, и всё начиналось сначала.
Фаина Фёдоровна пришла мне на помощь. Тут уж не до разногласий по поводу краковской колбасы. Она достала из шкафа непонятно откуда взявшийся рулон белой ткани. ( Он, как я потом узнала, был предназначен для новых простыней на кушетку). Фаина с треском оторвала приличный кусок. Подошла к женщине и ребёнку и неожиданно набросила на них ткань, ловко обмотала несколько раз наподобие смирительной рубашки. Мальчишка был не дурак. Он сразу понял, что его обхитрили, и завизжал троекратно сильнее. Однако рот у него при этом широко открылся. Мне было этого только и надо. Я тут же прижала его к матери и надавила шпателем на его язык.
Ну, вот, я так и думала. В ротовой полости было всё чисто, но в носоглотке я увидела алый ручеек.
Так он эту кровь ещё и глотает?
–Фаина Фёдоровна, где у нас самое маленькое носовое зеркало?
Она уже добыла детский инструмент где-то в своих беспредельных запасах. Протирала его спиртом, когда я спросила.
Тут вступила мамаша:
–Ой, а ребёнок от спирта не задохнётся?
Её сыночек в отместку за то, что его связали, начал плеваться. Мать сделала вид, что этого не замечает.
Вот всё-таки гадёныш!
–В ясли, что ли, он у вас ходит?
–Бабушки у нас нет. Дома не с кем оставлять.
Удивительно, но попав мне на лацкан халата, и, возможно, смирившись, парнишка дал осмотреть нос. То ли пары спирта подействовали
Вот оно что! Глубоко в носу, в пузырящемся комке розовой слизи виднелось что-то инородное – оранжевое, круглое. И слизистая оболочка кровоточила из этого места.
–Пинцет, Фаина Фёдоровна.
Снова безумный визг и мотание головой.
«Взрослый» пинцет слишком толстый, я не могу развести его бранши в маленьком пространстве детского носа.
–Дайте ушной пинцет. Самый тонкий!
Чёрт, ушной пинцет без цапок. Им не захватывается инородный предмет.
Парень извивался даже под простынёй.
–Да крепче же держите ребёнка!
Нет, не захватывается! Концы пинцета скользят и впустую клацают друг о друга.
Кто это придумал, что врачи должны любить пациентов? А лётчики обязаны любить пассажиров самолётов? А сантехники ЖЭКа должны обожать жителей домов? Или патологоанатомы любить трупы? За столько лет прошедших в медицине я убедилась: самое главное в профессии врача – это предвидеть. Предвидеть то, что должно случиться, если ты что-то сделаешь. Или то, что случиться, если не сделаешь. Или сделаешь не так, а по-другому…
Удивительно, но рядом с ними, то есть с Дашей, Олегом и Павлом и уж тем более заведующей я не чувствую себя старой, я чувствую себя другой. Они-то, наверное, считают, что я далека от «современной» жизни, как ребёнок с отставанием в развитии. Они с удивлением наблюдают, что я не доверяю интернету, и когда мне что-то не ясно, лезу в книжки или в медицинскую энциклопедию. Интернет штука полезная, я не отрицаю, у меня дома он тоже подключен.
–А почему вы им не пользуетесь?
–Я пользуюсь, Даша. Но вы не поверите, у меня стойкое ощущение, что статьи в энциклопедии полнее и систематизированы лучше.
–Да, ну… Просто вы к бумаге привыкли. В интернете всё короче и понятнее.
Я пожимаю плечами. Возможно. Но я уже не люблю короче. Хотя… Есть у меня одна книжка. Учебник. Уже старый-старый. С одной вырванной страницей. Если бы вместо него был у меня интернет…
В круглое отверстие моего лобного зеркала аккуратно входит кончик моего указательного пальца. Зеркало для того, чтобы фокусировать свет в проблемном месте. Когда я сижу на таких вот заседаниях, я снимаю эту штуку с головы и машинально верчу в руках. Это началось ещё с поликлиники.
Кончик пальца погружается в отверстие, чуть не доходя до конца конечной фаланги. Ноготь – ненакрашенный и коротко обрезанный высовывается с другой, незеркальной стороны, на которой выцарапаны три буквы – О Л Г. Это сделала Фаина Фёдоровна на всякий случай, чтобы зеркала не перепутать.
Вообще-то эта штука называется – лобный рефлектор, но мне больше нравилось говорить проще.
–Фаина Фёдоровна, вы не видели мое зеркало?
Может быть, мне нравится до сих пор так называть рефлектор и потому, что я его часто использую для себя вместо зеркальца из пудреницы. Зеркальная поверхность вогнутая, так лучше фокусируется свет. Это позволяет мне подробнее разглядеть какой-нибудь случайный прыщик на своей щеке, метку от больного – капельку крови около глаза, размазавшийся след от карандашика на веке. У Фаины было точно такой же рефлектор, только старый, поцарапанный. И она в него точно так же смотрелась, когда пудрилась.