Факультет чудаков
Шрифт:
Первым ушел из салона Андре Шар.
Он с трудом протискался сквозь толпу в помещении и на улице. Люди стояли в очереди за билетом, чтобы посмотреть на его живопись. А он уходил, переставляя свои усталые ноги, ничего не понимая и стараясь ни о чем не думать. Консьержка, похожая на старое черное платье, открыла ему дверь. И он упал в постель, не раздеваясь, и уснул сном без сновидений.
Утром точно рухнул потолок. Невероятный шум разбудил Андре Шара. Это шумела его слава.
Она сначала постучала пальцем в дверь. Потом постучала кулаком. А потом вбежала в комнату в виде человека от Моробье.
— Десять тысяч
— За что так много? — спросил Андре Шар.
— За ваше новое произведение, — сказал человек от Моробье, — за шкуру лошади.
— Я буду вам чрезвычайно признателен, если вы закроете за собой дверь, предварительно выйдя из комнаты, — сказал Шар, встав с кровати. Он подошел к двери, сначала раскрыл ее, потом закрыл, потом снова открыл, показав человеку от Моробье, как раскрывается и закрывается его дверь.
Человек от Моробье сделал шаг по направлению к двери, сначала левой ногой, потом правой. И, остановившись, не доходя несколько шагов до двери и вытянув вперед свое длинное туловище, с любопытством стал раскрывать дверь. Казалось, каждый миллиметр движения двери равнялся минуте, так медленно он ее раскрывал. Когда он раскрыл ее уже почти наполовину, он оглянулся на Андре Шара. А оглянувшись, он круто изменил свои темпы. Ему показалось, что Андре Шар замахнулся на него. Повторяю, ему это показалось. И поэтому он прыгнул. И, прыгая, захлопнул за собой дверь.
Через десять минут стук возобновился. Вошел низенький англичанин, поклонился и, переложив брезгливой рукой одежду Андре Шара со стула на стол, сел на стул. Он сидел несколько минут молча, наблюдая Андре Шара, лежавшего на кровати. Они наблюдали друг друга. Англичанин молчал с видом отдыхающего от высокой лестницы. Затем, молча вытащив толстую пачку денег, молча ее пересчитав, он протянул ее Андре Шару, сказав с таким видом, как будто Андре Шара не было в комнате:
— Здесь сто тысяч франков, — сказал англичанин, — получите.
Андре Шар не протянул руки за деньгами и не спросил англичанина, «за что деньги»?
Англичанин сидел несколько минут с протянутой рукой, затем сказал, поглядев на Андре Шара без всякого удивления:
— Это деньги за вашу новую работу на коже лошади. Смею вас уверить, ваша работа стоит этих денег.
Андре Шар спрыгнул с кровати, он подошел к двери и молча раскрыл ее и закрыл. Он повторил движение и снова молча раскрыл и закрыл дверь. Англичанин понял его. Он встал с места, невозмутимо положил деньги в карман и, слегка притронувшись к шляпе, вышел из комнаты.
Андре Шар снова лег в постель и закрылся с головы до пят одеялом. Ему надоело валяться в постели, но, встав с постели, ему нужно было что-нибудь делать.
И теперь решительно нечего было делать. Ему не хотелось даже думать. И все же ему пришлось встать. И все же ему пришлось подумать. На этот раз в его комнату вошел сам господин Моробье. Он вошел, не постучав, отбросив все условности, как хозяин или как доктор. Казалось, за одну ночь его физиономия изменилась коренным образом. Вместо обыкновенного господина Моробье в комнату вошло его изображение, написанное под хвостом лошади. Правда,
— Я протягиваю вам свою руку, — сказал господин Моробье и протянул свою руку, — с тем, чтобы поздравить вас с такой славой, которой еще не видел до вас ни один художник. Представляете ли вы себе, что вы сделали? Сейчас не найдется в стране ни одного человека, который купил бы или взял бы даром обыкновенную картину, чтобы ее повесить в качестве украшения. Художникам, чтобы существовать и продолжать свое искусство, придется воровать кошек, чтобы писать на них свои картины. Реализация вашего замысла зачеркнула всю станковую живопись, существовавшую до вас. Со вчерашнего дня станковая живопись фактически не существует, так как она не существует как товар. Вы, наверное, не представляете себе, сколько злого остроумия и изобретательности содержится в вашем поступке, остроумия в философском, космическом смысле этого слова. Вы уничтожили все музеи и картинные галереи. Лувр и Люксембургский музей и все частные собрания. Искусство должно покинуть дворцы и перейти на воздух, в хлев, в свинарники, на пастбища, черт знает куда. Вы подняли невиданную цену на домашних животных, на птиц и совершенно обесценили картины. Я надеюсь, что тот миллион франков, который я хочу вам предложить за труп вашей лошади, не покажется вам чрезмерно малой суммой. К сожалению, я не могу вам предложить больше. Предлагая миллион, я делаю жест отнюдь не коммерческий, я делаю жест чистого увлечения подлинного коллекционера и любителя настоящего искусства, жест, который мне не обещает никакой прибыли.
На одну минуту Андре Шару показалось, что он превратился в плевательницу. Это ощущение было очень реальным. Оно подтверждалось позой господина Моробье, чуть нагнувшегося над ним, издававшего харкающие звуки и вытиравшего рот платком. И Андре Шар вскочил с места. Его последующее движение было противоположно предыдущему, он остановился перед господином Моробье с чрезвычайно вежливой улыбкой.
— Я тоже хочу сделать жест, — сказал он несколько наивно, как мальчик, уничтоженный похвалой, — жест, который не уступит вашему в своем бескорыстии. Не хотите ли посмотреть на мою новую работу?
Господин Моробье посмотрел на него с любопытством.
— На мою новую работу, — продолжал Андре Шар, — по сравнению с которой живопись на лошади покажется не лучше, чем выходка глупой кошки.
Он подошел к двери. Господин Моробье двинулся за ним.
— Смотрите, — сказал Андре Шар, указывая в пространство. Господин Моробье подвинулся еще ближе к двери. Вот он стоял на пороге комнаты и смотрел удивленно, не видя перед собой ничего, кроме пустого пространства прихожей.
— Я решительно ничего не вижу, — сказал он и надел на нос пенсне.
— Ее нельзя видеть, ее можно только чувствовать, — сказал Андре Шар и в следующую секунду ударил господина Моробье коленкой в зад.
Господин Моробье вылетел из комнаты, успев подогнуть под себя руки и ноги. И вот он стоял на четвереньках, как глупая кошка на своих четырех лапах. Не хватало только хвоста. Он обернулся. Его пенсне блеснуло, как глаза зверя. Затем он встал, стряхнул с себя пыль и вышел из комнаты.