Фантастика и фэнтези польских авторов. Часть 1
Шрифт:
— Ладно, кончай травить баланду, перебил его я, потому что слишком много он базарил, забирая мое время; а жизнь только одна, и каждый день умирает столько прелестных попочек. — Я только вчера вернулся в город. В чем дело?
— Только спокойно. Тут дело в «Голубом Щите». Кто-то мне все гадит. Имеется один такой тип. Я хочу, чтобы ты устроился туда сортирной бабкой и успокоил его.
— Что это за тип?
Маленький Принц замялся.
— Лажа, — сказал он наконец. — Говорят, что это колдун.
— Кто?
— Колдун. Устраивает странные такие дела.
Маленький Принц облизал губы. Он терпеть меня не мог, но ему было очень важно, чтобы я взял этот заказ.
— Что тебе этот тип сделал?
Тот какое-то время размышлял.
— Ты понимаешь, это и вправду какая-то лажа. Он скрипач. Время от времени приходит в «Голубой», начинает играть, и эта его музыка всех усыпляет.
Нет, вы только поглядите, я на этом свете живу уже двадцать семь лет, в разных переделках бывал, видал много кое-чего, но такого придурка как Маленький Принц видать еще не приводилось.
— Слушай, Дирижер, я понимаю, как все это звучит, но все оно так и есть. Мужик играет, люди дрыхнут, никто ничего не покупает, и я теряю бабки и клиентуру. Так слушай дальше. Парень, что сидит на клозете, пуляет в него будто по мишени, и ни фига, тот продолжает себе играть, плевать ему на весь балаган. Как будто он какой-то броненосец. А потом и сортирный валится с ног, как и все остальные. Большой засып. А вот когда все просыпаются, у всех пустые карманы, касса заведения пустая, а от скрипача уже и вони не осталось.
— А это тебя достало, — заметил я.
— Я хочу, чтобы ты занялся этим, — сказал Маленький Принц. — Убей этого типа.
Я не знал, что и думать.
— А ты, почему сам его не убьешь?
Маленький Принц развёл руками.
— Это не моё занятие, я только предприниматель. Впрочем… — он снова помялся. — Мне не повезло. когда мы ждали его снаружи, перед заведением, он просто не появился. А когда один раз мы хотели достать его внутри, парни прощелкали, и не заметили, когда он вошел, а потом сразу начал играть, и мы даже не успели вытащить пушки.
— Усыпил вас?
— Вот-вот.
Нет, это был идиотизм. Но можно было и покрутиться, поинтересоваться, поговорить о бабках. Бабки мне нужны были всегда. На женщин.
— Сколько платишь?
— А за сколько ты себя ценишь? — вопросом на вопрос ответил Маленький Принц.
Предприниматель хренов. Таких вопросов не задают.
— Сто лимонов, — отрезал я. — Мне придется прибить скрипача, вора и колдуна, так что беру как за троих.
— Согласен, — сказал тот, не раздумывая.
— Сто пятьдесят, слишком быстро ты согласился.
— Сукин ты сын, сто лимонов — это разумная сумма.
— Только вся твоя история неразумная. У тебя должны быть крупные потери. Я сказал — сто пятьдесят.
Маленький Принц молчал. Я глядел ему прямо в лицо.
— Сейчас я уже быстро не соглашаюсь, — сказал он. — Сто пятьдесят. И ни на злотый больше.
Я повернулся, считая встречу законченной. Заранее оплату я не брал. Даже аванса. Если бы он впоследствии не заплатил, то потерял бы репутацию. Никто бы не захотел иметь дело с человеком без репутации. Ну, в свою очередь, репутация — штука эфемерная. У меня тоже были свои способы. Если что. Теперь я собирался отсюда испариться, но Маленькому Принцу все еще было мало.
— Погоди, еще одно, я давно хотел у тебя спросить, — сказал он.
— О чем?
— Почему тебя прозвали Дирижером?
Вот тебе и на. Ему явно было скучно. Я вышел и очутился на улице. Какое они хреновое место выбрали для встречи! Боже, как они меня достали.
Тут же ко мне присоединились Контрабас, Флейтяра и Тромбон. Они все время прикрывали меня.
Мы сидели, нормально так сидели, в хате на углу Западной. Хата как хата, но акустика ничего. Мы играли «Революционный Этюд» Шопена, прямо штукатурка сыпалась. Если вам кажется, что «Революционный» нельзя сделать на контрабасе, флейте и тромбоне, то вы просто жалкие типы. А лабалось неплохо, честное слово, неплохо. Если бы нас кто слушал, то был бы в экстазе. Особенно выделялся Контрабас. Сегодня был его день! Прям тебе пушки среди цветов. И все было действительно хорошо, так что Флейтяра бросил играть непонятно почему.
— Чего-то здесь, бля, не хватает, — заявил он. — Мало тонкости.
— Чего тебе мало? — спросил Тромбон. Он был толстый и вечно потел.
— Тонкости мало, тонкости, — рявкнул Флейтяра. — Слишком ты меня глушишь. Линия сохраняется, но вот нюанс исчезает.
— Чего-чего исчезает? — опять спросил Тромбон.
— Заткнись и играй потише.
— Ладно, — сказал я. — Идем по-новой.
Мы заиграли, и все шло как прежде. Я дирижировал, они извлекали звуки, только Тромбон играл тише.
— Нет, это все лажа, — заявил Флейтяра.
— Чего ты хочешь? — спросил я. — Все шикарно, только Тромбон играет слишком тихо.
— Но ведь все равно не выходит, — бормотал Флейтяра. — Линия имеется, а вот нюанс теряется.
Такой уж он был тип, Флейтяра. Если уж что он сказал, то это ему так нравилось, что повторял вечно.
— Заткнись, — сказал я ему, потому что он меня уже достал. — Все классно, и играем с самого начала.
Так мы и играли. До десяти часов, потому что сегодня я собрался посетить «Голубой Щит». Вообще-то я хотел идти сам, но Контрабас предложил составить мне компанию. Мы все бросили, а те двое продолжали лабать.
Флейтяра лабал с Тромбоном.
Уже начиналась ночь, а мы шли по улице, где асфальт потрескался будто задница какого-нибудь восьмидесятилетнего педика. Вот уже почти год улицы этого города были относительно безопасными. Относительно, это значит, что никто не пулял в тебя ради спортивного интереса. Никаких тебе долбаных придурков в окошках с винтом. Нет, стреляли, конечно, если кому-нибудь твоя рожа была не в масть, когда ты появлялся не в том месте в неподходящее время. Но без повода — ни-ни. Война закончилась пять лет назад, и люди понемножку успокоились. Поскольку я всегда любил красивые слова, то говорю, что варварство уступило место цивилизации. Это мои слова, но я вовсе не утверждаю, что они правильны.