Фантастика и фэнтези польских авторов. Часть 1
Шрифт:
Мне хотелось его оскорбить, но мужик был настолько же счастливым, сколько и ужравшимся. Совершенно не обижаясь, он глядел на меня.
— Может это и искусственное дерьмо, но какие не какие, а цветы, — сказал он. — Помню, перед войной. сколько было тогда цветов. Настоящих. А сейчас только крапива да осот на развалинах.
Я отвернулся, потому что парень явно был прибацанный. Кому какое дело, что было до войны. Я заказал следующий бокал, а может и водки. Нам тоже уже немного было надо. Еще чуть-чуть — и мы будем готовые.
— Мне уже и без этого скрипача спать охота, — сказал Контрабас.
Да, на грудь и я сам уже принял достаточно. Попытался посчитать, сколько же мы выпили. Много. До черта. причем, больше пива, чем водки. А может и наоборот. Посчитать никак не удавалось. А потом я перестал об этом думать, потому что увидал скрипача.
Он сидел за столиком, поставленном чуть в стороне, за всеми остальными и спокойно вынимал инструмент из футляра. Это был огромный, полный мужик в элегантном костюме, совершенно лысый, с круглым лицом. Я и не заметил, когда это он появился, но вот посетители «Голубого Щита» — те да: за многими столиками разговоры затихли, а несколько человек тихонечко уматывали. Тот совершенно не обращал внимания: положил скрипку на стол, старательно открыл футляр и отложил его на соседний стул. И ни капельки не спешил. Мне не верилось, что такой колосс, рядом с которым даже Тромбон показался бы недомерком, может быть скрипачом-виртуозом. В голове у меня уже прилично шумело, и я знал, что Контрабас чувствует себя не лучшим образом.
Скрипач был уже готов. Он огляделся по сторонам, покачал головой и собирался уж было взять инструмент, когда к нему подошли три типа, до сих пор спокойно сидящих на своих местах. Рожи у них были самые мрачные.
— Ты, вор, — сказал один из троих. — Ворюга долбаный.
Скрипач поднялся и внимательно приглядывался к подошедшим.
— Отдавай мои бабки, зараза, — продолжал первый тип. — Мои три лимона. На три лимона меня поставил. Все отдавай. До последнего долбаного злота.
Глаза всех собравшихся были устремлены на них.
— К сожалению, не могу, — бесстрастно ответил скрипач.
Блеснуло лезвие, у мужчины в руке появился нож. Он замахнулся, но скрипач со скоростью, которой я в нем не мог и подозревать, перехватил его руку, потянул и сломал в запястье. Осторожненько, чуть ли не ласково, он отпихнул нападавшего, который отлетел, но не упал, потому что его придержали напарники. В первый миг они хотели идти на помощь дружку, но, встретив стальной взгляд скрипача, отступили.
— Пожалуйста, не надо мне мешать, — сказал скрипач в их сторону. — Мне хотелось бы сыграть. Возможно, кому-то это и покажется странным, учитывая времена, в которых мы живем, но я зарабатываю на жизнь музыкой.
Он взял скрипку в руку, поднял смычок. Все вокруг замерло в ожидании.
И он заиграл. Играл он чертовски здорово. С его музыкой ко мне пришли покой и расслабленность. Сопротивляться я и не собирался. Мне было очень хорошо. Смычок в руках скрипача мягко плыл по реке струн. Мне захотелось стать легким-легким, захотелось стать русалкой. Краем глаза я увидал, что клозетная бабуля валит в музыканта из автомата. Мне так хотелось сказать, чтобы он отъебался. Но не мог. Был русалкой. Очень медленно я сполз со стула, а через мгновение уже спал.
Проснулся я без оружия и без денег. Голова трещала, а водка с пивом лезли через горло. Контрабас тоже собирал кости, и в этом ему помогала та самая потасканная блядушка. Прицепилась как банный лист к заднице, и не отлепишь. Я глянул на часы. Спали мы где-то минут семьдесят. Скрипача, ясное дело, не было, а вокруг меня с пола поднимались люди. Нет, я не злился, скорее был удивлен. Вот если бы только не голова…
— Слушай, киса, оставь моего дружка в покое, — простонал я, поднимаясь. Эта сучка выглядела так, будто собиралась обработать Контрабаса не отходя от кассы. Сам он не имел ничего против, потому что лыбился на все тридцать два.
— Меня зовут Аманда, — сказала она.
— Тогда, Аманда, отвали от него, потому что он совершенно не романтичный.
Она захихикала.
— Ты и вправду такой? — спросила она у Контрабаса.
— Не романтичный, не романтичный, потому что у него нет на это бабок, — сказал я. — Все пропил и еще мне остался должен. Врубилась?
— Отвали, Дирижер, — буркнул Контрабас. — Хочешь уматывать, мотай.
Я покачал головой.
— Нет, Контрабас, это ты собирайся. Мы валим из этой хибары.
Перед нами появился чертовски злой клозетная бабка.
— Засранцы вы, а не профессионалы! — рявкнул он. — Вам же было поручено пришить этого сукина сына.
Выглядел он, конечно же, жалко. Бедненький, заспанный, клозетная бабуля. Его задачей было поддерживать порядок в заведении, только задача эта явно превышала его возможности.
— Пиздуй отсюда, — сказал я, потому что не хотел тратить время на дискуссии. Он и попиздовал.
Аманда нежно шептала что-то на ухо Контрабасу. Тот внимательно слушал.
— Так придешь? — спросила она.
Он кивнул.
Да, бывает. Может я был и не прав. Может Контрабас и был романтичным, а я этого не заметил, или же он просто хотел трахнуться, а она обещала скидку. Ладно, не будем об этом. В долг я ему не дам.
Я взял Контрабаса за шиворот и вытащил на улицу. Возвращались мы тем же самым путем. Я никак не мог понять, как же оно с этим скрипачом. Как он это делает? И раз его невозможно застрелить, тогда, черт подери, как я заработаю эти свои сто пятьдесят лимонов? Может ножом следует? Или ломом по черепу.
Я спросил об этом у Контрабаса. Тот буркнул что-то такое, что и на нос не натянешь. Голову даю на отсечение, что он думал про ту задницу.
Мы молча вернулись к Флейтяре и Тромбону. Флейтяра, завернувшись в одеяло, дрых на полу. Тромбон дремал на стуле, свесив голову на грудь. Мы сыграли побудку. Они каким-то образом пришли в себя и послушали, что мы рассказали.
Все сели, а Флейтяра вытащил откуда-то бутылку. Мы с Контрабасом пить уже не хотели, так что они тоже не стали. Все мы пялились друг на друга и думали, что бабки Маленького Принца нам ой как бы пригодились.