Фантастика и фэнтези польских авторов. Часть 1
Шрифт:
Только вот никто понятия не имел, что следует делать.
— А может пойти к ворожке? — предложил Тромбон.
Что не говори, Тромбон тумак. В конце концов, мы ничего не придумали и разошлись, каждый к себе.
У ворожки я появился с самого утра.
Старая карга устроилась неплохо. Весь ее кабинет тонул во тьме, вся мебель была какая-то старинная, сама же она одевалась будто вдова. Старуха сидела среди комнаты, за столом, на котором лежала колода действительно чудесных карт. Я занял место напротив нее. Она не сказала
Я положил на стол пятитысячную банкноту. Она даже не изволила поглядеть, даже не пошевелилась, а только продолжала шмалить свою кошмарную самокрутку. Я доложил еще пятерку. Потом еще одну.
Решительным жестом она погасила свой окурок, забрала деньги и торжественно взяла карты.
— Только карты правду скажут! — объявила она.
Эх, сколько лет мы уже знакомы, а она все за свое. Я глядел, как она раскладывает карты, закрывает, открывает, перекладывает, подсчитывает варианты, тасует, раздумывает. Из вежливости я не мешал.
— В жизни тебя ожидают крупные перемены, — сказала ведьма. — Карты — как зеркало, в котором отражается будущее. Скоро ты познакомишься с зеленоглазой брюнеткой.
Я положил на стол следующую банкноту. Я знал, что уже пора переходить на десятки тысяч.
Деньги она смахнула будто стервятница.
— Две брюнетки? — несколько неуверенно спросила она.
Я положил еще одну банкноту.
— Мне нужно знать твое мнение. Что ты можешь рассказать мне о музыканте, который своей игрой усыпляет людей?
— Сказала бы, что это скучнейший тип.
Она собрала карты и отложила их в сторону, расслабилась. Теперь она уже не была серьезной, а всего лишь несчастной и усталой. Потому закурила следующую папиросу.
— Да, я слышала, — сказала она. — Это тот самый скрипач из «Голубого Щита», правда? Случай интересный.
Я дал еще десять тысяч.
— Это уже последние.
— Я много об этом размышляла, — заговорила она. — Понимаешь, родственная профессия. Люди называют его волшебником. И ты знаешь, если тип и вправду располагает такими возможностями, а к тому же еще и пуленепробиваемый, тогда почему приходит только лишь в «Голубой Щит»? Ведь, в конце концов, есть целая куча разных заведений, не говоря уже о других способах приложения подобных талантов. А он прется именно туда и никуда иначе, только туда. Во всяком случае, я никогда не слыхала, чтобы он появился где-то еще. А я всегда все узнаю первая.
— Это кабак Маленького Принца.
— У Принца имеются и другие забегаловки. Не такие шикарные, но имеются. Не думаю, чтобы в этом было нечто личное, какая-то месть или оскорбление. В других районах как минимум три заведения получше, а скрипач туда не заходит. Странно, не находишь?
Я находил.
— Так что, в «Голубом Щите» должно быть нечто особенное. Поинтересуйся, что это может быть, Дирижер. Ведь ты же в колдовство не веришь.
Она откинулась в своем кресле и покивала головой.
— И не верь, Дирижер. В предсказания, сны и тому подобную чушь. Только придурки в это верят. Одни только пацаны.
Я вздохнул чуток свободней. Колдовства не существовало.
Тут я вспомнил, что мама, когда я был еще ребенком, говорила мне то же самое.
Да ладно уж. Всегда стоит проконсультироваться у специалиста.
В хибаре на Западной меня уже ожидали Тромбон и Флейтяра. Они пытались играть, но что-то не клеилось, так что Флейтяра чуть на стенку не лез.
— А где Контрабас? — спросил я.
— Поперся к какой-то сучке, — ответил Тромбон.
— Какие-нибудь деньги у вас брал?
— Никаких.
Меня будто сапогом в зад трахнули. Именно такое чувство. По-видимому, эта блядушка собиралась дать ему на шару. Втюрилась в Контрабаса? Невозможно. Почему тогда не в меня?
На этот вопрос ответа не было.
За работу мы взялись втроем. Похоже, что все усложнялось, а мы этого не любили. Это заставляло задуматься.
Тромбон с Флейтярой никогда в «Голубом Щите» не были, так что пригодиться мне не могли. Они всегда захаживали в «Квазар», ближе, дешевле, и всех знали.
А «Голубой Щит»? Ну что там было такого особого?
Располагался под землей, но в квартале Красных Дубинок все забегаловки располагались под землей, потому что там никогда не было спокойно, и очень часто стекла в окнах выставлялись.
Ага, в «Голубом» был единственный на весь город биллиардный стол. Еще довоенный. И что с того, скрипач в биллиард не играл.
Ну так что же? В голову ничего не лезло.
Выхода не было. Надо было еще разок пройтись в заведение. Сейчас или вечерком. Я предпочитал идти вечером. Возможная встреча со скрипачом могла приблизить меня к цели.
Мы целый день репетировали Шопена, но Контрабаса нам не хватало. Пришел он только под самый вечер. И, похоже, был ужасно довольный собой.
— Где ты, сука, шастал столько времени? — набросился я на него.
— С Амандой был, — ответил он.
Меня буквально трясло.
— А бабки у тебя откуда?
Тут уж он совершенно разлыбился.
— А я задаром ее трахал. По любви.
После такого нас буквально кондрашка хватила. Ясный перец, в жизни по-разному случается. Время было как время, жаловаться нечего. Понятно, женщина сейчас фрукт редкий, в последней войне они дохли как мухи. И это естественно, что выжившие стали общественной собственностью, за что заставляли себе платить. Мы и платили. Если уж припирало, платили и баста. Иногда случалось проехаться на шармака. Редко, но случалось.
Но вот, чтобы по любви?
— Твою мать, — просопел Контрабас.
— Ладно, это твое личное горе, — сказал я. — Право имеешь. Вот только одно меня беспокоит. То, что музыку забрасываешь. Мы тут без тебя играли, Контрабас. А Шопен, парень, это ведь гений был.
Контрабас взял инструмент и сыграл пару вставок. Я покачал головой и стал собираться на выход.
— Дирижер, а тебя куда черти несут? — крикнул Флейтяра. — Наконец-то мы месте и можем круто взлабнуть. Так что, куда прешь?