Фантом для Фрэн
Шрифт:
Собрались и приехали в порт они без приключений. Гэри вел себя спокойно и дал своим родителям возможность выспаться перед путешествием, так что Фрэн даже начала снова улыбаться. Но едва Бернсы вышли из такси и увидели море, как Гэри преподнес им сюрприз – расплакался, да так громко и по-взрослому горестно, как не плакал на их памяти уже давно… если такое вообще бывало. Родители испугались, особенно Фрэн.
– Тише, маленький, тише, - бормотала она, пытаясь его укачать; не помогало – ребенок раскричался так, что на них стали оборачиваться и осуждающе заговорили.
–
Алджернон посмотрел на жену – челюсти были напряженно сжаты, так что на скулах выступили желваки.
– Она права, - без тени шутки сказал он. – Вернемся?
– С ума сошел!
Теперь Фрэн перепугалась не за ребенка, а за всю их затею. Придумал – вернуться! И на какие шиши он рассчитывает жить?
– Фрэнсис, я говорю серьезно, - сказал Алджернон. – Если нашему сыну здесь плохо, мы ни минуты здесь не останемся.
Фрэн прижала к себе ребенка.
– Возвращайся, только без меня, - сказала она.
Алджернон покачал головой, точно не верил, что мог взять в жены эту женщину. Такое настроение возникло между ними впервые.
– Какая же ты… - сказал он.
Фрэн кивнула, глядя на мужа в упор, серьезно и зло.
– Да, - сказала она. – Уж какая есть, дорогой. Кстати, ты не обратил внимания, что предмет спора уже затих? Ты сейчас снова вынудишь его раскричаться.
Алджернон смущенно умолк, увидев правоту жены. Гэри действительно давно уже молчал, прижавшись к материнской груди.
– Все в порядке? – спросила она.
Алджернону стало немного стыдно за то, что он так говорил с ней. Он молча поднял поставленные на землю чемоданы.
– Идем, а то, чего доброго, опоздаем или упустим пароход.
Фрэн улыбнулась, хотя в глазах все еще сохранялось злое выражение.
– Не опоздаем, мы же приехали за полчаса. Едва ли эти судоходные компании настолько обманывают своих клиентов.
Алджернон усмехнулся, хотя такие циничные шутки жены не казались ему смешными – но Фрэн почти не умела шутить иначе. Они прошли немного вперед и сели на скамейку; Фрэн взяла ребенка на колени. Гэри действительно затих, но теперь не отрываясь смотрел на море - золотисто-красное, драгоценное в вечернем свете. Неужели такие маленькие дети уже умеют ценить красоту? Нет, наверное, Гэри просто привлек блеск. Любят же блестящие штучки некоторые животные, например, сороки.
Алджернон некоторое время с беспокойством смотрел на сына, потом отвлекся и сам начал любоваться морем. Фрэн ему не мешала.
Алджернон не услышал и не увидел, что сынишка снова забеспокоился – нахмурился, скривил ротик и хныкнул несколько раз. При этом Гэри не отрывал взгляда от прекрасного моря. Фрэн молча покачала его, не привлекая внимания мужа, и Гэри вскоре унялся; но у матери было чувство, что беспокойство просто улеглось на дно его маленькой души.
“Море. Он боится моря, - подумала Фрэн. – Он боится
Конечно, до этого у Бернсов не было возможности узнать о фобии сына – и очень хорошо.
Объявили о начале посадки, и они встали. Алджернон взглянул на жену и сына, с беспокойством, но с добрым беспокойством:
– Все хорошо?
– Просто отлично, - сказала Фрэн. – Идем.
Когда Британские острова почти скрылись из виду, Гэри раскричался снова – но теперь не было никакой возможности сойти на берег или повернуть назад.
* Предположение, что родимые пятна в некоторых случаях могут обозначать травмы, полученные в “прошлой жизни”, высказывал известный современный “психический исследователь” Айен Стивенсон, профессор психиатрии в Медицинской школе Виргинии. В ряде случаев он действительно получил доказательства, что между расположением родимых пятен и драматическими событиями, имевшими место в жизни умершего, с которым идентифицировал себя испытуемый, может существовать связь. Разумеется, обнародовав результаты своих исследований в семидесятые годы, Стивенсон рискнул своей научной репутацией.
========== Глава 45 ==========
Фрэн сидела на подушках в уютной комнате, выходившей на балкон – комнату от улицы отделяла легкая алая занавесь, и только, словно не существовало и не могло существовать никакой опасности вторжения. Рядом сидели Хепри и Меритамон, в свободных, похожих платьях, которые вызвали бы смех во времена Фрэн Грегг. Здесь же нелепо выглядела сама Фрэн, одетая как школьная учительница.
– Это твой дом? – спросила она молодого человека.
Он кивнул, радостно улыбаясь.
– Тебе нравится?
– Спрашиваешь, - сказала Фрэн. – Это просто…
“Рай”, подумала она, но не выговорила.
– Ты пока не чувствуешь этого, - сказал Хепри. – Тебе пока рано…
– Как это не чувствую?
Фрэн чувствовала, будто краски и ароматы этого дома были первозданно живыми. Животворящими. У древних египтян существовало название для храмов, занимавшихся врачеванием – “дома жизни”, но только здесь Фрэн ощутила, что это такое.
– Красота, пища и счастье, которые дарят нам наши вещи здесь, идут из нашего сердца, - сказал Хепри, внимательно наблюдавший за нею. – Ты пока не чувствуешь их, потому что это мой дом, а не твой. Ты построишь себе свой.
Фрэн хмыкнула, но не стала возражать. Она же была в сказочном сне, разве нет? И как этот юноша, называющий себя ее сыном, странно выражается! Он, должно быть, действительно был древним египтянином, только они так своеобразно-предметно формулировали свои мысли.
– Ты мне не веришь, - сказал Хепри, не спускавший с нее глаз.
– Ты что, читаешь мои мысли? – спросила Фрэн. Тут же ей стало неуютно от осознания такой возможности. – Скажи-ка, Хепри, а Неб-Амон действительно может читать мои мысли, как он угрожал? – произнесла она. – Вы вообще это можете?