Фатальный ход
Шрифт:
Какие еще сюрпризы ему приготовлены? Куда повезут его люди, которым поручено встретить Бондаря в адлерском аэропорту? Судя по всему, в горы. Оттуда не позвонишь на Лубянку и не вызовешь подмогу. Значит, полагаться можно только на себя самого. Дело привычное.
Перед мысленным взором Бондаря возник и пропал печальный образ Ирины. Ее сменила квадратная фигура полковника Роднина в неизменном синем костюме, без которого представить себе начальника оперативного отдела было сложновато. Он вспомнился весьма кстати. Секунду спустя ожил мобильный телефон, мелодично оповестивший Бондаря, что его ждет SMS-сообщение. Оно было пространным и явно готовилось по распоряжению Роднина. Примитивный код не поставил бы в тупик мало-мальски толкового шифровальщика, но человек посторонний решил бы, что уставившийся на дисплей Бондарь пролистывает электронные странички технического словаря или справочника. Сосредоточенно и методично. Со скучным-прескучным выражением лица.
Это продолжалось так долго, что соседка устала коситься на поглощенного чтением Бондаря и закрыла глаза. Мужлан, хам и невежа, сердито подумала она. Импотент несчастный. Такой симпатичный, а к женскому полу абсолютно равнодушен.
Соседка заблуждалась. Информация, полученная Бондарем, напрямую касалась женского пола, и она его очень даже заинтересовала.
Оперативное расследование, проведенное сотрудниками ФСБ, выявило одну любопытную особенность, присущую двадцати семи девушкам, исчезнувшим после собеседования в агентстве Морталюк. Все, как одна, по своим параметрам не годились в манекенщицы. Во-первых, они были слишком низкорослы по меркам модельного бизнеса. Ни одна не дотягивала до ста семидесяти сантиметров, а на подиуме, где важно вышагивают костлявые дылды, таким малюткам делать нечего. Во-вторых, девушки были полноваты, о чем свидетельствовали данные обмеров их фигур. Нет, полноваты – не то слово. В теле, так будет вернее. Грудастые, задастые, короче, созданные природой для любви и материнства, а не для шныряния по тусовкам. Именно по этой причине девушек забраковали. Напрашивался также вывод, что именно по этой причине они были переадресованы куда-то дальше. Кому-то понадобились эти молоденькие глупенькие дурочки с женскими формами?
Рассеянно почесывая шрам на подбородке, Бондарь был вынужден признать, что полученная из управления информация нисколько не проясняет ситуацию. Логика подсказывала, что девушек похитили или заманили, чтобы пополнить ими ряды потрепанных проституток. Интуиция призывала не доверять столь примитивной логике. Представить себе Леди М в роли заурядной бандерши Бондарь не мог. Эта умная, хитрая, волевая, честолюбивая и предприимчивая особа не стала бы пачкаться в грязи ради сомнительной прибыли. Сколько заработаешь на перепродаже и эксплуатации трех десятков проституток? Четверть миллиона? Пятьсот тысяч? Миллион? Для женщины, ворочавшей миллиардами, это было слишком мелко. Молоденькие девчушки потребовались ей для иных целей. По всей видимости, вскоре Бондарь получит возможность пообщаться с ними. Даже если для этого придется разыгрывать из себя любвеобильного султана в гареме.
Содрогнувшись, он поспешил отключить воображение и прижался лбом к холодному иллюминатору. Выпуклое крыло, утяжеленное парой турбин, было покрыто инеем и окутано туманом. Проваливаясь сквозь облачную пелену, самолет шел на снижение. Вскоре эту догадку подтвердило объявление, сделанное на двух языках. Голос стюардессы звучал из динамиков так интимно, словно в моменте посадки она находила что-то эротическое, а в предложении пристегнуть ремни заключался особый намек. В конце салона засветились зловещие табло, запрещающие курить, как будто до сих пор пассажиры дымили напропалую.
Все это означало, что до приземления осталось минут пятнадцать-двадцать. Накренившийся самолет разворачивался над покрытым рябью морем. Когда он попадал в воздушные ямы, в салоне испуганно ойкал женский или детский голос. Звучал он как сквозь вату. Уши у Бондаря заложило, так что приходилось беспрестанно делать глотательные движения, помогающие избавиться от неприятного ощущения. По проносящимся внизу ниточкам дорог ползли разноцветные букашки автомобилей. Домики внизу постепенно разрастались до размера спичечных коробков. По ним стремительно скользила тень самолета, и ощущение высоты сделалось более острым, чем когда полет проходил над облаками.
Как всякое острое ощущение, оно длилось недолго. Через несколько минут шасси самолета коснулись бетонных плит адлерского аэродрома. Бондарь нащупал в кармане портсигар и порадовался, что запасся блоком сигарет. Наверняка дымить он будет как паровоз. Здоровый образ жизни в горах представлялся Бондарю проблематичным. Поэту, воскликнувшему однажды «покой нам только снится», следовало посвятить эти строки сотрудникам спецслужб. Они бы по достоинству оценили его крылатое выражение.
…Бондарю было велено получить багаж и ждать. Поставив чемодан на грязноватый пол аэровокзала, он вглядывался в окружающие лица, стараясь угадать, кто именно подойдет к нему, чтобы сопровождать дальше. Его внимание привлек пробирающийся между пассажирами мужчина в громадных солнцезащитных очках и куртке ультрамодного апельсинового цвета. Надвинутая на брови шапочка и намотанный поверх воротника шарф выделяли его в толпе, но делали почти неузнаваемым. Лишь при ближайшем рассмотрении Бондарь опознал в мужчине Щусевича.
Личного помощника Морталюк сопровождала приземистая женщина почти квадратной комплекции. Свою мужеподобность она не только не скрывала, но и всячески подчеркивала. Пластмассовая зубочистка, торчащая из уголка ее ненакрашенного рта, заставляла вспомнить портреты Маяковского с папиросой в зубах. За спинами броской пары маячили двое охранников, настороженные взгляды которых плохо вязались с их яркой одеждой поклонников горнолыжного спорта.
– С прибытием, – произнес Щусевич, не протягивая руки для рукопожатия.
Бондарь только порадовался этому. Ему вовсе не хотелось прикасаться к пятерне человека с внешностью прокаженного. Что бы там ни говорили о причинах уродства Щусевича, а инстинкт подсказывал держаться от него подальше.
– Спасибо, – кивнул Бондарь.
– Надеюсь, полет прошел нормально?
– Вашими молитвами.
– Я не знаю ни одной молитвы, – похвастался Щусевич.
Бондарь пристально взглянул на него и серьезно произнес:
– Заметно.
Проявить хоть какое-то гостеприимство и поздороваться удосужилась лишь мужеподобная женщина.
– Доброе утро, – сказала она. – Я Раиса. Раей называть меня не надо. Раиса звучит лучше.
Брови Бондаря невольно поползли вверх. Зубочистка загадочным образом исчезла из Раисиных губ, словно она проглотила ее, прежде чем открыть рот. Раиса была похожа на надзирательницу женской колонии, уволенную за измывательства над заключенными. У нее было грубое обветренное лицо с крохотными черными глазками. Пряди каштановых с проседью волос были собраны сзади в метелку, которая неопрятно торчала из-под лыжной шапочки с пластмассовым желтым козырьком. Ее объемистые ляжки были обтянуты новенькими фиолетовыми джинсами, а туловище скрывалось под пятнистой ветровкой, стилизованной под куртку армейского образца.
– Очень приятно, – покривил душой Бондарь. – Я – Евгений. Женей называть меня не надо. Евгений звучит лучше.
– Я тоже так считаю, – согласилась Раиса. Если она и уловила иронию, то отнеслась к ней с равнодушием бегемотихи, укушенной комаром. – Пойдемте с нами.
– И отдайте, пожалуйста, свой телефон ребятам, – сказал Щусевич, кивнув на охранников за спиной. – Там, куда мы едем, мобильная связь не работает.
– Зачем же тогда вам мой телефон? – заупрямился Бондарь. Конфискация мобильника не входила в его планы. Мало того, что он останется без связи с внешним миром. В электронной памяти его скромной «Нокии» содержалось слишком много информации, не предназначенной для посторонних глаз.