Фауст

Гёте Иоганн Вольфганг

Герольд

Вот дурачье! Какой сундук? Ведь это — маскарадный трюк. Тут в шутку все, а вы всерьез. Так вам и дали денег воз! Для вас не то что медный грош, Вид фишки чересчур хорош! Вам разве видимость понять? Вам все бы пальцами хватать. Среди примет, поверий, грез Давно ль у вас на правду спрос? Одетый Плутусом, скорей Брюзгливых скопище рассей.

Плутус

Опять твой жезл мне будет впрок, Дай мне его на малый срок. Я кончик в пламя окунул. Кричите, маски, караул! Вот наконечника металл Уже накаливаться стал. Я здесь стою средь вас в кругу, Не подходите, обожгу!

Крики и давка

Живьем сгорим и пропадем! Спасайся все! Бегом, бегом! Куда,

куда! Назад, назад! Уж искры мне в лицо летят. Рубашку посох мне прожег. Назад! Отхлынь, людской поток! О, если б крылья я имел, Скорей подальше б улетел!

Плутус

Все в сторону оттеснены И, вижу, не обожжены. Толпы наплыв Остановив, Я место, чтоб сдержать орду, Незримым кругом обведу.

Герольд

Спасибо. Мы б могли пропасть. Ты разум выказал и власть.

Плутус

Хвалиться рано. Погоди. Волнений много впереди.

Скряга

На всех отсюда брошу взгляд. Живой стеною стали лица, Где что урвать, чем поживиться, — Суются дамы в первый ряд. Ведь я еще не сдан в архив, И в женщинах еще разборчив, И, рожу надлежаще скорчив, Бываю весел и игрив. Однако как шумит народ! Среди такого многолюдства Болтать друг с другом — безрассудство. Пущу телодвиженья в ход. И если не помогут жесты, Я слиткам золота, как тесту, Любую видимость придам, Всегда понятную глазам.

Герольд

Так этот испитой костяк Еще к тому же и остряк? Он, как для лепки матерьял, Меж пальцев золото размял, Катает, комкает, крошит, Придал комкам бесстыдный вид И тычет всем наперебой. Крик, суматоха, женский вой! Пред женщинами, не стыдясь, Он всячески разводит грязь. Нам надо выгнать из дворца Безнравственного наглеца. И я не помирюсь со злом, Пока не пну его жезлом.

Плутус

Опасности не видит он. Когда безвыходность заставит, Он глупости свои оставит. Нужда сильнее, чем закон.

Сумятица и пенье

В долине с гор бежит рекой Без удержу поток людской. Великий Пан их божество. Ватага чествует его. Кто Паном на балу одет, Известен только им секрет.

Плутус

Мне ведомо, кто вы и он. Я в эту тайну посвящен. Я все узнал из первых рук И вас пущу охотно в круг. Удачи смелому почину? Кто чуду вверился, тот прав, Хоть кинулся бы, как в пучину, Возможностей не рассчитав.

Дикое пенье

Обманчив неженок убор, А мы толпой скатились с гор, Закалены и горячи, Выносливые силачи.

Фавны

Эй, фавны, в пляс, Весельчаки! В кудрях у вас Листва, венки. И, прячась в них, торчит легко Чуть заостренное ушко. Скуластый и курносый вид Успехам фавна не вредит. Протянет лапу он и, глядь, Идет с красивейшей плясать.

Сатир

А сзади делает прыжок Сатир со всех козлиных ног. Он, словно серна, сухопар, Проворен, жилист и поджар. Он дышит воздухом высот, Глядит, как человек живет, И презирает быт долин, Детей, и женщин, и мужчин. Они во тьму погружены, А он посмотрит с крутизны И видит — мир пред ним открыт И весь ему принадлежит.

Гномы

Мы, карлики, бежим, толпясь, Не парами, а все зараз. Забот у гномов — вороха. На нас кафтанчики из мха, При каждом — лампа горняка Величиной со светляка. Средь кутерьмы и толчеи Хлопочем мы, как муравьи. Кто к домовым нас причислял, А кто зовет: «хирурги скал». Затем, что мы в любви к труду Горам пускаем кровь — РУДУ. И, правда, сколько горных жил За век свой каждый отворил! Приветом добрым: «В добрый час!» — Под землю провожают нас, И в этом правда есть своя; Хорошим людям мы — друзья. Но нашим золотом из гор Воспользуется сводник, вор, Железо наше попадет В распоряженье воевод, Не мы виной, само собой, Что гонят войско на убой. Не чуткий к заповедям трем Уже бессовестен во всем. Тут наша общая беда, И вы терпите, господа.

Великаны

В долинах Гарца поделом Мы дикими людьми слывем За силу, наготу и рост, За то, что каждый, нравом прост, В ручищу взял сосновый ствол И бедра листьями оплел. Телохранители, каких Нет и у римских пап самих.

Нимфы (хором, окружив великого Пана)

Вот бог полян, Лесных берлог, Вселенной бог, Великий Пан. Мы окружим его кольцом, Развеселим и развлечем. Он — добрый бог, хотя и строг, И любит смех и топот ног. Он смотрит ночи напролет На голубой небесный свод, А днем, когда наперерыв Журчат ручьи и он сонлив, Все в робости замрет кругом, Едва забудется он сном. [133] Боится дунуть ветерок, И не шелохнется листок. В лесной тиши — полдневный зной, Травою пахнет и сосной. Ступают нимфы, как в чаду, И засыпают на ходу. Но каждый ужасом объят, Чуть голоса его раскат В лесу прокатится как гром. Все — наутек, и все вверх дном! Панический безумный страх Находит на людей в боях, Храбрейших повергая в прах. Почет тому, кто наш оплот И столько страху задает.

133

Все в робости замрет кругом, / Едва забудется он сном. — Согласно греческой мифологии во время полуденного сна Пана спит и вся природа.

Депутация гномов (великому Пану)

К жилкам золота в граните, К залежам железных руд Вместо путеводной нити Гному дан волшебный прут. Гном ушел под землю, в гроты, В вечный мрак, под корни пня, Чтобы ты свои щедроты Раздавал при блеске дня. Мы поблизости открыли Новый чудный ключ средь скал, Изливающий в обилье То, о чем ты не мечтал. Прояви о нем заботу, Овладей им и присвой. К пользе мира все, чего ты Ни коснулся бы рукой.

Плутус (к герольду)

Давай-ка запасемся хладнокровьем. Событий мы с тобой не остановим, Такой неотвратимый час пришел. Произойдет ужаснейшая драма. Все будут отрицать ее упрямо, А ты ее запишешь в протокол.

Герольд (дотронувшись до жезла, который Плутус не выпускает из рук)

Вот с гномами подходит Пан Взглянуть на огненный фонтан. Через расселины края Взлетает пламени струя И, спрятавшись назад в подкоп, Выбрасывает новый сноп. А Пан, нагнувшись над огнем, Беспечно смотрит в водоем. Жемчужно пенится каскад, И брызги в сторону летят. Прижав к краям колодца грудь, Пан хочет глубже заглянуть, Вдруг, отвязавшись, борода У Пана падает туда. Кто Пан? является вопрос, Раз подбородок без волос. Но, поднеся ко рту ладонь, Укрывшись, смотрит Пан в огонь. Нежданно новая беда: Обугленная борода, Еще не догорев дотла, Летит обратно из жерла И рассыпается, упав На плечи Пана и рукав. Горит венок, горит костюм, Ожоги, стоны, крики, шум! Сбегаются, чтоб затоптать Воспламененной пакли прядь, Но все сильней и все дружней Змеятся языки огней. И маски слепо, наугад Рвут платье, мечутся, горят. Ужель не ложь, не клевета То, что течет из уст в уста? Ужели и такую весть Нам ночь должна была принесть? Да, это правда. Страшный слух Всех завтра облетит вокруг. Кто думать и поверить мог? У императора ожог! Он сильно мучится от ран. Так, значит, вот кто этот Пан! Проклятье тем, кто кучей всей В одеждах из сухих ветвей Произвели здесь толкотню И подвели его к огню. О, резвой юности года, Где мера шуткам и проказам? Могущество, тогда, когда Соединишь ты с властью разум? Все в пламени, цветник и сад, И лес вдали огнем объят, И дом, от лестничных перил До стен и кровельных стропил. Конец, отрезаны пути, И никому нас не спасти. Образчик роскоши былой К заре рассыплется золой.