Фаворит. Том 1. Его императрица
Шрифт:
– - Не до молитв ныне -- спеши во дворец...
Алехан вскочил на левую подножку кареты, на правой стоял генерал Вильбоа с громадной связкой ключей от арсеналов; Конная гвардия заняла внутренние посты в Зимнем дворце. Екатерина, следуя в комнаты, опять обратила внимание на Потемкина -- ах, с каким проворством он занял пост возле ее дверей... Почти со стоном, разбитая от немыслимой толкотни, Екатерина бросилась в кресло:
– - Полжизни за чашку кофе! Боже, какой день...
По строительным лесам на самые верхние этажи дворца карабкались сотни людей из простонародья столицы, проникали
– - Никого не изгонять!– - велела Екатерина.– - Я всем им благодарна... Пусть они тоже радуются со мною!
Алехан (уже малость подвыпив) сказал Екатерине:
– - Дорога на Петергоф и Ораниенбаум ведет через Калинкин мост, который надобно сразу же пикетировать конницей.
– - За дверями стоит вахмистр Потемкин, передай ему, Алексей, чтобы брал шквадрон Конной гвардии и занимал мост немедля. Верю, он ради меня сделает все, как надо... Я просила кофе, люди!
В этой суматохе кофе она так и не получила, с жадностью выпила кружку сырой воды.
– - Следите за иностранцами, -- наказала она.– - Особенно за всякими немцами... от них можно ожидать любой пакости.
Она творила дела открыто: секретов не было, да и не могло их быть, если все -- от мала до велика -- против ее мужа.
– - Пить в кабаках невозбранно, -- велела Екатерина.– Виноторговцам денег за вино не брать. Я сама за все выпитое расплачусь!
Несмотря на дармовщинку, пьяных нигде не было (они появились после полудня, "но лезли более целоваться, чем в драку"). Дома столицы пустовали: всеобщее оживление выгнало жителей на улицы, за печами в жилищах присматривали детишки и немощные старцы. Панин посоветовал Екатерине перебраться в старый Зимний дворец; он был совершенно пуст, будто его ограбили, -- не нашли даже ножей и вилок, чтобы перекусить...
Наспех было собрано генеральное совещание близких.
Главный вопрос -- что делать с Петром III?
Решили сообща -- заточить его в Шлиссельбурге.
– - Но там уже заточен Иоанн Брауншвейгский.
– - Ивашку -- в Кексгольм!– - рассудил Григорий Орлов.– Слава Богу, чего другого, а тюрем на Руси-хоть отбавляй...
Петр был низложен, но отречение еще не состоялось.
Все делалось наскоком, сгоряча, весело и решительно. Генерал Савин уже скакал в Шлиссельбург с приказом вывозить императора Иоанна Антоновича в Кексгольм, а его камеры срочно готовить для Петра... Екатерина мучилась неизвестностью:
– - Я бы вырвала себе пучок волос, лишь бы знать, что сейчас происходит в Ораниенбауме... Ведь сево дня в Монплезире обещала я супругу званый ужин давать! То-то порадуется он...
На улицах царила кутерьхма. В громадных полковых фурах каптенармусы привезли войскам старые елизаветинские мундиры, гвардия облачалась на привычный лад. Все канавы были доверху завалены мундирами прусского образца, старые бабки растаскивали брошенное обмундирование. Екатерина направилась в спальню, чтобы переодеться и сбросить юбки, мешавшие ей. Мундир с чужого плеча не застегивался на высокой груди...
Императрица взялась за шпагу:
– - Ну,
Петра добудились в десятом часу; выпив пива, он оживился при виде экзерциций, проделанных голштинцами на лужайке.
– - Браво, браво! Сегодня вы молодцы...
Перед Китайским дворцом съезжались кареты и "линейки", по которым и рассаживалась компания для поездки в Петергоф; император сел в карету с метрессой и прусским послом фон дер Гольцем. Во втором часу дня вереница экипажей и всадников достигла петергофского павильона, который встретил гостей зловещим молчанием. На лужайке перед Монплезиром возникла немая сцена. Придворные сообразили, что на этот раз не просто семейный скандал между мужем и женою, -- нет, случилось нечто, в корне изменявшее судьбу династии Романовых.
Но этого еще не мог освоить сам Петр.
– - Если это шутка, то очень злая, -- сказал он, повелевая свите обыскать весь парк.– - Не исключено, -- догадался император, -- что моя жена забралась под куст и теперь наслаждается, видя наше недоумение... Уж я-то ее изучил!
Сам он взял на себя производство детального обыска в комнатах жены. Под кроватью, куда заглянул император, Екатерины не оказалось. Странно, но ее не было и в шкафах...
Императрицу не обнаружили и в кухонном котле!
– - Что все это значит?– - спросил Петр у вице-канцлера; князь Александр Голицын пожал плечами, и тогда император обратился к канцлеру: -- И вы не знаете?
Михаила Воронцов ощутил приступ мигрени:
– - Если она в Петербурге, следует ожидать худшего.
– - Вот и езжайте в Петербург, узнайте, что она там навыдумывала. Нельзя же так: назвать гостей, а самой скрыться. Я всегда говорил, что моя жена невыносима, коварна и зла...
Раздался могучий рев: хором зарыдали статс-дамы.
– - А что с нами теперь будет?– - спрашивала Лизка Воронцова, сверкая "букетом" из бриллиантов на громадном бюсте.
Старый фельдмаршал Миних спустился к воде, пристально всматриваясь в морскую гладь. Петр окликнул его:
– - Что вы там видите, фельдмаршал?
– - Кронштадт"..
7. ОТРЕЧЕНИЕ
– - Не забывайте, -- подсказал Панин, -- что там находится Миних, опытный полководец, и он не преминет указать императору, что спасенье должно искать за фортами Кронштадта, и ежели они крепость сию захватят, выжить оттуда их будет нелегко...
Всех беспокоила Лифляндия и Нарва, где дымили бивуаки войск графа Румянцева, собранных для похода на Данию (Петр может панически бежать к армии, которая, не зная о перевороте, вынуждена будет ему подчиниться). Решили: пусть адмирал Талызин на всех парусах мчится в Кронштадт, чтобы не допустить Петра в крепость, а рижскому генерал-губернатору Юрию Броуну императрица послала курьера с приказом -- не повиноваться бывшему императору...
Наконец из Петергофа прибыл граф Воронцов, дядя фаворитки... Канцлер стал круто выговаривать Екатерине, что жена не имеет морального права выступать против мужа. Екатерина не пожелала оспаривать его доводов. Она распахнула окно: все улицы были заставлены шпалерами войск, плясал и гудел народ, в воздухе порхали листы ее манифеста.