Фебус. Принц Вианы
Шрифт:
— Я хочу поменять золото на серебро, достопочтенный Иосиф. Это возможно?
— Почему нет? Вы таки обратились по нужному адресу. Давайте пройдемте в лавку, не здесь же светить золото. Этот металл любит тишину и полумрак.
Меняла снова поклонился, достаточно низко, в пояс, и пригласил нас жестом проследовать внутрь лавки, из которой по этому же жесту выскочил громадный детина в кожаной кирасе. На голове его красовалась мисюрка* с арабской вязью по золоченому ободу без бармицы*, больше похожая на железную тюбетейку, из-под которой вырывались на свободу непокорные черные кудри. В руках он держал увесистую дубинку, окованную тремя железными кольцами, а на поясе висел короткий широкий меч. Ага… вот и охрана. Бейтар, епрть. Хорошо, хоть кланяется.
В лавке менялы под низким потолком с паутиной по углам действительно царил полумрак. Посередине стоял небольшой квадратный столик со столешницей из цельной доски. И два табурета под ним. В углу — большой плоский сундук. На нем маленький сундучок с полукруглой крышкой. На сундучке большая плоская шкатулка. На противоположной от двери стене висел простенький гобелен, изображающий скромно полураздетую Юдифь, держащая за волосы голову Олоферна. А что? Оригинально. Сюжет и для хозяина символический и церковь никак не придерется — так как сюжет БИБЛЕЙСКИЙ. За гобеленом, возможно, была еще одна дверь. Не для всех. В целом обстановка производила впечатление честной бедности.
Меняла подождал, пока я сяду. После чего заявил.
— Обычно я беру за обмен восемь долей из ста. Вас устраивают такие условия, Ваше Высочество? — и снова поклонился.
Я кивнул.
— Вполне. Хотя не скрою, что хотелось бы меньше платить за обмен.
— Это общее положение вещей в этой стране, — уверенно сказал меняла, как объявил «Сталинград» в преферансе.
— Понятно, — хмыкнул я, — и тут картельный сговор.
После меняла разложил на столе кусок зеленого сукна, на который я выложил из кошелька на стол трофейное золото — четыре золотых франка. Пояснил.
— Два мне поменять целиком на оболы*. И два — на денье*.
— Куда так много разменной монеты? — поднял меняла седую бровь.
— С девочками рассчитаться, — усмехнулся я, возвращая ему подколку про мои банно-половые извращения, — за баню.
Меняла никак не отреагировал на мою подколку. Снял с шеи маленький ключик на витой золотой цепочке и отпер им шкатулку, в которую, протащив монеты пальцами по сукну, собрал их, аккуратно уложил в шкатулку и запер ее. В общем священнодействовал.
Оценив манипуляции менялы с деньгами, я заподозрил, что через определенное время он сожжет в жаровне эту суконку и получит, таким образом, несколько граммов золота, оставившего свои частички на этой ткани. Для серебра у него, наверняка, другая суконка есть. Высокие банковские технологии средневековья.
Тем временем меняла повесил ключ обратно на шею, с которой снял другой ключ — побольше, на цепочке из серебра. Этим ключом он отпер сундучок, на котором стояла шкатулка. Забавно, но шкатулка была закреплена на крышке сундучка, и откинулась вместе с ней. Отсюда Иосиф вынул три кожаных мешочка вполне приличных размеров, на поясе такие не поносишь.
— Здесь, — положил он руку на два мешочка сразу — тысяча оболов, по пятьсот монет в одной таре. А тут, — он переложил руку на оставшийся мешок, — четыре сотни денье, откуда я еще заберу шестнадцать денье своей доли. Прошу, пересчитайте.
— Да я вам верю, — пожал я плечами.
— Напрасно, Ваше Высочество, — вздохнул меняла и осуждающе помотал головой. — В вопросах денег никому нельзя на слово верить, в том числе и самому себе. Деньги счет любят. У того кто их не считает, они не задерживаются.
Я кивнул Микалу, и тот борзо посчитал серебряные монеты, выкладывая их на столе стопками по десяткам, надкусывая по одной монете с каждой стопки — фальшак искал, не иначе. В конце подсчета он ссыпал монеты в мешки, и отдельно выложил шестнадцать денье четырьмя рядами и отодвинул их меняле.
Под серебро меняла отчего-то не стал стелить ткани. А смахнув свою долю, он стал неожиданно хвалить моего раба.
— Очень способный молодой человек. Он служит у вас, Ваше Высочество, по казначейству?
— Да нет, — ответил я с некоторой ленцой, — так: принеси, подай, пошел вон.
— Если вы его выгоните, то я его с удовольствием возьму к себе на службу. С хорошим жалованием.
— Не дождетесь, — подал голос Микал. — Не за что меня будет выгонять, чтобы я жидам служил.
Увидев, что Микал собирается укладывать мешки с деньгами в свою ветхую сумку, Иосиф только всплеснул руками.
— Ну вот, Ваше Высочество, перехвалил я мальца, — поклонился он мне и тут же перекинулся ругать Микала. — Кто же так деньги носит, орясина? Они же твою ветхую сумку по дороге порвут. Все же четыре фунта серебра это тебе не сухая корка!
Меняла пошарил за сундуком и выудил оттуда практически инкассаторскую сумку, только из толстой кожи, с широкой наплечной лямкой. С хитрым замком. Всего лишь система кожаных петель, в которые вставляется палка и все зашнуровывается, но на торцах петель, оправленных в медные кольца, можно на палку со шнуром залить воск и поставить печати. И никаких ключей не нужно. Вскрыть такую сумку не повредив печатей невозможно. Отобрать можно, а вот втихую ополовинить не удастся. Получатель же сам сломает печать. Нечто подобное делали и у нас в средневековом Новгороде для княжеских гонцов.
— Держи, schlemazl, — меняла протянул эту сумку Микалу, — и помни доброту старого Ёси.
— Погоди укладывать, — остановил я раба.
Вскрыв один из кошелей, я переложил горсть оболов себе в калиту.
— Теперь упаковывай.
И повернувшись к меняле, спросил.
— Найдется у вас палочка воска?
Получив испрашиваемое, я замазал торцы замка толстым слоем и опечатал воск своим перстнем.
Когда серебро было убрано, я спросил менялу о главном.
— Вы даете ссуды? Мне нужно немного — всего пару тысяч флоринов.