Феминиум (сборник)
Шрифт:
Люди встали плечом к плечу, опасливо вскинув пики и оставив меж собой узкий проход, куда неумолимо вдвигалась клетка.
– Там он, – сказал филид Милу. – Только обернулся невидимым, но тень его – вон она, на стене. Приприте его клеткой, а там вяжите, ему деваться некуда.
Клетка придвинулась к стене так плотно, что, казалось, человеку никак не поместиться меж ней и выщербленной каменной кладкой. А потом случилось неожиданное. Фионнаклайне возник внутри, но на кратчайший миг, схватившись руками за верхние перекладины, и с недюжинной – нечеловеческой! – силой рванул их в стороны. Милесиане и Фир Болг не то что отступить, вздохнуть не успели, как в обеих руках его
Удар, еще удар – в одну сторону и одновременно с левой руки в другую! Крики боли, обиды и злобы, а вокруг принца вмиг оказалось пустое пространство.
Он ринулся вверх, взлетев по лестнице и даже не коснувшись веревочных перил, оказался в девичьих покоях, где Эрин вскочила, уронив под ноги шитье, но не задержался там, а устремился дальше, на самую крышу.
– За ним! Ему оттуда некуда деваться! – взревел Мил, взявший все в свои руки, потому что от Эохайда проку было чуть. Его люди и люди клана Болг замешкались, переступая через своих стонущих собратьев, принявших на себя удар, и этого времени Эрин хватило, чтобы тоже выскочить на крышу: после Фионнаклайне, но перед воинами, разъяренными и перепуганными одновременно.
Так и встали, и замерли. Фионнаклайне на самом краю, только ветром поддерживаемый в спину, ощетинившаяся оружием толпа у люка и Эрин как дура – между ними всеми.
– А какая, собственно, разница, – сказал вслух Мил, – пленный или мертвый? Отойди, девушка. Он прячется за тебя.
Едва ли Эрин его услышала. Все было так неправильно, так плохо, что она непременно исправила бы это, если бы сообразила – как.
– Не бойся, – сказал Фионнаклайне. – Они думают, я как они, но я не играю в заложников. Не с тобой. Увидимся когда-нибудь. Прощай.
И сделал шаг назад, в пустоту, где море кидалось на камни.
Эрин бросилась вперед и успела прежде других, потому видела, как он падал: головой вперед, отведя руки назад и чуть в стороны, и с чего-то вдруг взяла, что ему нравится падать. Ветер падения вырос в белые перья – сперва на плечах, потом по всему телу, во всяком случае она была уверена, что видела это. Лебедь обогнул башню, дерзко поднявшись вровень с ее верхней площадкой, словно обнял ее вместе с девушкой, будто был и не птицей вовсе, а снежной бурей, и свысока глядел на всех, кто целился в него из луков.
– Не стрелять! По лебедям не стрелять! [11] – крикнула Эрин, чувствуя, как сердце ее пропадает в вихре белых перьев, а изумляться тому, что ее послушали, она станет после.
Небо было все в тяжких тучах, и низкое солнце било в просвет меж ними и морем. Плотные на севере, снизу облака были подсвечены темным огнем.
«Я не стану женой Эремона, покуда свадебного платья не сошью», – сказала Эрин, и ее опять послушали, как тогда на башне, и вот она достала белого полотна, самого тонкого, какое нашлось, и склонила голову над шитьем. Ночью жгла лучину, утром ловила первое солнце. Что-то изнутри словно жгло ее, подгоняло. Узорчатые переплетения стлались по подолу: бледные, схваченные инеем, то ли травы, то ли буквы неведомые, сложные, и пальцем по ним ведя – не проследишь, наливались то ли жаром нутряным, то ли светом нездешним.
11
Ирландские мифы полны историй о превращениях в лебедей, поэтому лебедь там традиционно птица неприкосновенная.
Вот и получите то, о чем сами же напророчили! С места не сойду, пока не вышью все,
Все должное свершилось. Пал в битве Нуаду Среброрукий. Пал от руки внука Балор Могучий Удар, а Брес откупился. Фоморы отступили в морские глубины и оставили Туата Да Дананн владеть зелеными землями, и пологими холмами, и прибрежными скалами, и реками, полными лосося. Даже богини битв не все пережили Маг Туиред.
Эрин подняла голову и перекусила нить, подняла работу к глазам. Много-много мелких квадратиков, целая цепь вытянулась из них по поясу: часть каждого темно-лиловая, как небо ночное, часть – срозова-багряная, точно лизнул тучи сполох заката. На квадратике спираль. А это лебедь в небе вычертил и отсвет зари крылом поймал. Никто не догадается, про что этот узор.
Времени было много: ее не тревожили. Мил Эспейн послал за сыном, и дорога, видимо, была долгой. Отец не мог забыть, как его в его собственном доме отодвинули в сторону и как Фир Болг опустили луки, когда им приказала его дочь, чье слово прозвучало тверже, чем его – так и не прозвучавшее.
Потом они все же вернулись. Подъехали к крепости плотной толпой, покрытой пылью, многие были ранены. Милесиане побывали в битве, и та изрядно проредила их.
– Земля теперь наша, – сказал Мил, вступая в зал, а за ним шли двое его сыновей-наследников, светловолосые воины, Эрб и Эремон. Старший, Донн, пал в битве. Дорогая цена, но и дети Дану свою заплатили. Их время ушло, и как некогда фоморы скрылись в морских глубинах, боги нашли себе новую вотчину под холмами. Мир разделился натрое, и лучшая его часть досталась людям.
Все им досталось, и сейчас они хотят получить свою невесту.
Тут-то Эрин и поняла, что время пришло, надела новое свое платье и ушла на крышу, где встала, сказав, чтобы не подходили близко, не то ей до краю только шаг. Те и замерли подле лестницы, а Эремон не знал, что делать с такой женой.
Эрин подняла лицо к небу, почувствовала себя столь легкой, что ветру и унести ее недолго. Кольца-лебеди в ее ушах качнулись, словно устремились друг к дружке, зная, что встретятся где-то там, за затылком, где не видит глаз. Взвихрились рукава, обшитые маховыми перьями: перья эти она золотом – своими волосами! – шила.
Замуж она так выходила, отдавая земное тело человеку, а душу летящую и дух – богу любви к жизни.
Море горело жидким серебром.
Анна Котова
КАЙСА БЛАГОСЛОВЕННА
– Круджо умер, – сказал Макс и захихикал.
Улле скривился, Тьен шикнул:
– Не знаешь, лучше молчи!
– Кто умер? – спросила Майвен шепотом у тети.
– Глупости это все, – ответила та, покачав головой. В очках заплясали веселые разноцветные блики. – Сказки. Ешь и не болтай.
Майвен послушно сунула ложку в рот.
Макс ведь сказал, она сама слышала. Кружо какой-то умер. Кто это?
Наверное, такое местное насекомое. Они тут большие, иные в две ладони. А если с крыльями мерять, так и в локоть. Кружится и жужжит. Круж-ж-ж-ж-жо.
А с чего Макс взял, что оно умерло?
Тут снова ударил гром, да такой, что уши заложило. Тоже странно – дома сначала молния, потом гром. Папа учил Майвен считать, сколько времени проходит от молнии до грома. Увидела вспышку – и «раз, два, три…». Чем скорее гром, тем ближе гроза. А здесь молнии сверкают почти непрерывно, а гром ударяет изредка. Не разберешь, от какой он вспышки. Зато такой громкий, будто рушатся скалы. Или тяжело груженный товарняк идет по железному мосту прямо над самой головой. Ужас. Хорошо, что Майвен грозы не боится.