Феномен
Шрифт:
Тут подал голос Сталин, задумчиво поглядывая на меня:
– Товарищ Сергеев, нами было решено отправить вас в Крым, принять под командование Пятьдесят Первую армию. Войска в Минске смогут удержать свои позиции пока вас нет?
– Думаю да. На ближайшей месяц расписано несколько десятков операций, что будут проводится в тылу у противника. Идёт формирование новых частей. Учеба. Если немцы не перекинут крупные силы… Да даже если перекинут, что делать в разных ситуациях Васильев знает. Не думаю, что будут проблемы. Тем более если будут острые моменты, мне хватит ночи, чтобы перелететь к Минску и включится в работу. При этом не оставляя дела в Крыму без внимания.
– Хорошо. Вылетайте немедленно. Приказы вам выдадут в приёмной.
Козырнув, я покинул кабинет Сталин. Вот что странно, поглядывали на мой пятнистый костюм с интересом, но за нарушение формы не отругали. А смотрелась та стильно и красиво. Надеюсь я стану законодателем новой армейской моды. В Минске уже многие обзавелись такими же костюмами, включая Васильева. В приёмной я получил планшетку, в которой были все бумаги, сначала просмотрел, потом убрал обратно в планшетку. Приказ о назначении меня командармом крымской армии. Приказ на подчинение
– Вас проводят, самолёт готов.
– По времени я не успеваю. Рассветёт, уже когда к Крыму буду приближаться, а у Манштейна неплохое авиационное прикрытие. А так повезло, думал, как тайком в Крым слетать, и домик себе в Ялте прикупить. А тут как проведение – лети в Крым. Ха, и время есть тщательно выбрать дом, где после отставки жить буду. Года через три я так думаю, раньше войну никак не выиграть. Ладно, удачи.
Вот так прихватив в планшетку, я покинул кабинет, сопровождающий ждал, дальше машина, «стремительная» езда на шестидесяти километрах в час по ночной Москве, тот же аэродром, и мой истребитель. Оказалось, когда меня увезли, машину начали готовить, заправили, даже обслужили, и лётчику выдали полётную карту с маршрутом до Крыма, с указанием места дозаправки. На одной заправке мы до пункта назначения не долетим. Пообещав быть штурманом, мол, это не трудно, мы взлетели и направились на юг. Пока было время, поглядывая по сторонам и ориентируясь по карте, отмечал разные ориентиры, я размышлял. Да о себе. Знаете, а я изменился. Я это уже давненько замечал, но от того восторженного парнишки, Ростислава Барда, мало что осталось. Война меняет людей, и парни быстро взрослеют, я это знаю, но не об этом говорю. А изменило меня хранилище, теми портальщиками подаренное. Я анализировал разные ситуации, что произошли со мной и разобрался в чём дело. Как бы это сказать? В общем, я обнаглел и страх потерял. Это самые близкие определения. А что? Хранилище под рукой, если что, везде выживу, даже на Северном Полюсе, и с этой стороны на меня не нажать, вот и наглость. Поэтому и грубил кому пожелаю, вёл себя очень некорректно, это определялось как страх потерял. Я изменился и это факт. Причём от хранилища я не избавлюсь, это мега-плюшка. Однако надо что-то делать. В этой жизни, попав в тело Сергеева, я особо не выделялся, именно по наглости и потере страха. Хотя нет, было несколько эпизодов, признаю, но их спустили на тормозах. А вот становление меня генералом и командармом здорово подняли моё настроение. Это не гордость или тщеславие, мне банально интересно этим заниматься. На столько, что Минск взял. И к Крыму я летел по той же причине, чувствовал азарт. У 51-ой отдельной армии было мало танков, всего один неполный полк, десять «Т-34» и пять десятков плавающих танков. Похоже придётся освобождать хранилище и добывать на немецких пунктах сбора трофейного оружия и техники. Вот только где оставить моё имущество, чтобы я о нём не беспокоился? Где бы не оставил всё равно буду беспокоится. Ладно, придумаю что.
Летели практически по прямой, только на юге взяли чуть в сторону и пролетали мимо Мелитополя. Немцы уже на подходах к городу были, но сейчас боевые действия не велись. Спали, ночь же. А на дозаправку мы в Харькове садились, нас ждали, подсветили, ничуть не плутали, поэтому, когда добрались до Севастопольского аэродрома, топливо ещё было. О моём прилёте предупредили, поэтому с земли подали сигналы ракетами куда заходить и подсветили полосу, и мы пошли на посадку. «Як-7», двухместный учебный вариант, вполне спокойно сел. Хороший лётчик. Что интересно, штаб армии в Симферополе, а штаб флота в Севастополе. Как они взаимодействуют? Самолёт откатили на стоянку, меня ждали, оказалось, я сел на аэродроме где стоял авиаполк Черноморского флота. Не истребительный, бомбардировочный, точнее то, что от него осталось после налётов на нефтяные промыслы Румынии. И ещё, это не меня ждали, другой самолёт, ошиблись. Разбирались с мной, когда тот прилетел. Оказалось, нужный мне аэродром в восемнадцати километрах, позвонили узнать, там и ждали, машина была. Ничего, пообщался с дежурным командиром по части, тот встречал гостей, что после нас прилетели, их машина ждала, ну а мне выделил «полуторку», что и доставила меня в штаб Черноморского флота. Что ж, приступим.
***
Услышав шуршание в кустах, я насторожено глянул в ту сторону. Надеюсь мой отдых на берегу Волги никто не нарушит. Только лагерь разбил, только блесну закинул, подкручивая катушку спиннинга, и тут этот подозрительный шум.
Сегодня было тридцатое июля тысяча девятьсот сорок пятого года. Три месяца как война закончилась. Это произошло Двадцать Второго Апреля. День Победы. Жаль, но я не участвовал в штурме Берлина. Нет, Крым я отстоял, через два месяца уже войска Манштейна и румын были разбиты и бежали, но пуля… У меня есть хранилище и запасы, однако лечить и восстанавливать себя не могу. Разрывная пуля в колено левой ноги. Очнулся в военно-морском госпитале в Севастополе. По сути колена у меня не было, собирали по кускам. Нога укоротилась, но факт я почти два года провёл в госпиталях, включая Москву, и в санаториях. А дом в Ялте так и не купил. Так дела закрутили, что не до этого было. Медкомиссию прошёл летом сорок третьего, когда уже погоны ввели, признали ограничено годным. Сам в шоке. Ничего, надел форму, мне генерал-полковника дали и второй Звездой Героя наградили, квартиру получил в Москве, и так до конца войны служил в Генштабе. Ходил с палочкой, обувь специальная, у искалеченной ноги каблук длиннее, но передвигаться я мог, хотя и неудобно. Как Германия капитулировала и наши войска, и союзников, что участвовали в штурме, праздновали, я в тот же день получил добро выйти в отставку, что и сделал. Сталин сдержал своё слово, не забыл. Что я могу сказать? Крым отстоял, правда, его всё равно пытались взять, дважды, но оборона была серьёзная, высокоэшелонированная, десанты с моря тоже не помогли. Жуков не стал повторять мою оборону Минска, Киев не удерживал, войск между немцами и Москвой не было. Вывел не так и много, но создать новую передовую всё же смог, а там
Ладно, опыт я получил огромнейший, в Генштабе мне нравилось, не меньше чем в штабе фронта опыта заработал. Четыре пластинки записал, став известен как певец, поэт и композитор. А после выхода в отставку два дня пробыл на своей квартире, повесил форму на плечики… убрав её в хранилище, запер квартиру, и рванул в Крым. Да на своём гидросамолёте. Теснится в поездах не хотел, это жарко, это тесно, это долго. Дом я получил в подарок в Ялте, и шикарный. Меня опознали, считали героем Крыма, поэтому дом подарили, действительно шикарный, бывший дворянский особнячок, хозяева погибли, наследников нет, и он стоял введенье города. Два с половиной месяца там провёл, на катере своём гонял на морских крыльях, купался и рыбачил. В общем, здорово время проводил. Два месяца. Потом захотелось своих берёзок, родной сторонки, спокойной речки, немудрёной снасти, и направился сначала на Волгу. Вот, прилетел полчаса назад, только лагерь разбил, будущий костёр подготовил, угли нужны, хотел шашлыка пожарить, из рыбы что поймаю, и закинул снасть, как это шуршание. Обернувшись, я наблюдал как из кустов выходят трое. В сильно потасканной одежде. Причём судя по шуршанию кустов, там ещё кто-то был. У одного «ТТ» в руке, у другого на плече ремень «ППС». Беглые зеки, сразу видно. Пусть двое в гражданской грязной одежде не по размеру, где-то добыли, то второй вполне себе в арестантской робе. Что плохо, когда стих шум животных и птиц в лесу, возмущённых рёвом мотора самолёта, я прислушивался, тишина, чужих не было, значит те рядом были. Свидетели, видели, как я самолёт убирал и вещи доставал из воздуха. Будем валить.
– О, богатый москаль, - сказал один, изучая моё добро, и я понял, из националистов. Точно валить.
***
Очнулся я в тот момент, когда меня переворачивали на спину:
– Ерхо, тут русский живой. Ранен. Похоже это он развёл костёр. Остальные мертвы.
Голос звучал на немецком. Открыв глаза, продолжая сжиматься в позе эмбриона, дрожа от жуткого холода, только со спины теплом подогревало, я рассмотрел над собой финского солдата.
– Добей, - донеслось откуда-то со стороны.
Несмотря на довольно плохое состояние, я мигом просчитал ситуацию. Похоже, новое перерождение. Причём или зима сорок первого, или Финская. Думаю, последнее. Память бывшего хозяина этого тела пока не проявилась. Почему-то в этот момент вспомнился случай послевоенный, отдыхая на берегу Волги, нашёл дикий край, до ближайшего населённого пункта километров тридцать, как на меня наткнулись беглецы с пересылки. Убили конвой, и бежать. В принципе, я сразу уничтожил тех троих, что на меня вышли и четверых в кустах. Там раненый был, авторитет у националистов, тащили его. Оружие прибрал, место сменил, свернув лагерь. Недалеко на катере ушёл, километров на пять. Хорошо отдыхал, а тут выстрел из леса. Пуля срезала кожу с плеча, почти попал, явно на поражение били. Тут ещё насколько выстрелов, но я уже упал на берег, в мёртвой зоне оказался. Пока неизвестные сближались, дистанция была метров тридцать, лес всё же, я был уверен, что это ещё одни беглецы, достал гранаты и «ППШ», ну и закидав неизвестных, переждав разрывы, а там криками многоголосо предупреждали о гранатах, ну и стал лупить из «ПП» на поражение. То, что на неизвестных солдатская форма Советской Армии меня не смущало, я жизнь защищал. По мне тоже стреляли. Потом достал «МГ-42», и уже из него бил, старясь почаще менять позицию. С моей ногой это не так и быстро. Гранаты кидал почаще, заставив откатиться неизвестных. Достал батальонный миномёт и выпустил десять мин, прицельно. Накрыл. Потом уйдя за кустарник, достал танк, «Т-38М», и управляя им с места командира, атаковал, расстреливая неизвестных из штатного пулемёта в башенке. Кстати, танк этот другой, добыл на пункте сбора трофеев у Минска. Их всего десять выпустили. Свой прошлый я потерял, когда в теле Никифорова был и так возместить и не смог.
В общем, результаты боя таковы, позиция осталась за мной, забрав свои вещи, свернув лагерь, уплыл на другой берег, и ушёл, вскоре перебравшись на вертолёте поближе к цивилизации. Нашли меня в сельской больнице, где зашивали огнестрельную рану. Два касательных ранения, плеча и с левого боку у ребра и третья пуля прошла мякоть плеча, после чего покинув тело. Это всё мне и обрабатывал врач, когда прибыла милицейская опергруппа. Так сообщили же медики, как к ним с огнестрельными ранениями обратились. Попытка захвата не удалась, я гранату продемонстрировал, так что когда те успокоились, на нервах были, врач продолжал меня шить, ну и поговорил со старлеем. Тот изучив моё удостоверение отставника, вытянулся, и поинтересовался откуда у меня ранения. Вот и ответил:
– Рыбак я страстный, нашёл тихое место, только рыбачить начал, меня обстреляли. Пуля по плечу чиркнула. Я фронтовик, сразу ответил из того что было. Запас в кармане имею.
– И танк в кармане?
– У меня много что имеется. Танки в том числе, - хмыкнул я.
– В общем, банду прогнал, частично уничтожив, и вот за медпомощью обратился.
– Восемнадцать убитых, - вздохнул старлей.
– Товарищ генерал, там поисковый взвод был, бандитов искали, что сбежали с пересылки, убив конвой.