Феодора

Уэллмен Пол

Впрочем, у этого огромного и роскошного ложа имелось еще одно назначение.

Когда Юстиниан созывал совет, обсуждавший важные дела, императрица туда не допускалась. И члены совета, разумеется, не знали, что самые важные решения, влияющие на судьбы империи, принимаются именно здесь.

Тут было царство Феодоры, и здесь она одержала несколько важных побед. Юстиниан бывал упрям. И она никогда не настаивала на своем, но, лаская мужа, делала его податливым и уступчивым. Такого рода власть куда более естественна и приятна.

Фанатичные отшельники монофизитского толка, давшие обет безбрачия и считавшие интимную жизнь самым страшным из грехов, были бы потрясены и повергнуты в ужас, узнав о том, что политику империи делают теплые руки женщины. Во всяком случае, поклонения императору явно поубавилось бы.

Именно здесь, на этом ложе, Юстиниан согласился прогнать чопорного Василия и на его место назначить дворецким Нарсеса, который, таким образом, получил самое высокое место из тех, что доступны евнухам.

Здесь же Феодора добилась понижения в должности Сергия, которого Иоанн Каппадокиец поставил во главе эскувитов. Теперь Сергий был рядовым офицером городской стражи — и имел зуб на императорскую чету. Новым начальником эскувитов стал некий Феодот по прозвищу Тыква — у него было рыжее от веснушек лицо. Ничем не выдающийся полководец, но в пределах своих способностей человек надежный.

Феодора умела сразу же выделить в проблеме главное, император же пользовался этим, зарабатывая репутацию «великого».

Прежний квестор Прокл умер, и его место занял Трибониан. Он сразу же собрал под своим началом девять лучших законников империи и принялся за решение сложнейшей задачи, поставленной Юстинианом. Законы империи ромеев безнадежно устарели, многие противоречили друг другу. Смешно сказать — некоторые из них существовали уже с десяток веков. Они представляли собой тысячи переписанных от руки томов, полных ошибок и писарского вранья, которые не был способен охватить ни один смертный, будь он хоть семи пядей во лбу.

С помощью девяти ученых собратьев Трибониан начал титаническую работу, намереваясь из этого хаоса создать простой и прозрачный кодекс законов.

В империи развернулось бурное строительство, многое обновлялось — и в первую очередь крепости вблизи границ.

На границе с Персией Велизарий стоял лицом к лицу с армиями Кавада.

Законотворчество. Зодчество. Война. Три основные заботы Феодоры. И, пожалуй, не в первый и не в последний раз в истории настоящее правительство покоилось на императорском ложе. Что еще тут скажешь?

Феодора на секунду задержалась у одного из зеркал. Яркий свет сделал прозрачной накидку из тончайшего нежно-розового шелка, и она провела ладонями по мягким изгибам талии и бедер. Они все еще были безупречны. Грудь ее томилась.

Она задумчиво смотрела на свое отражение. Когда женщина достигает полного расцвета, ее красота как бы ненадолго застывает, У некоторых этот период устойчивости длится и длится, у других же он быстро проходит, и начинается увядание. Все женщины это знают, и каждая с ужасом ждет первых грозных признаков.

Она стремительно обернулась, нетерпеливо взмахнув развевающейся тканью. Вот она, императрица! Но чем она отличается от любой другой молодой и здоровой женщины, муж которой не спешит к ней в постель?

Но ее ли в том вина? Может быть, с ней что-то не так? Или Юстиниан окончательно потерял к ней интерес? Она ощутила досаду.

Конечно, Юстиниан принадлежал ей, но что-то все равно не в порядке. Его правлению недостает того блеска, о котором она мечтала. И потом, в последнее время он слишком увлекся религией. Иногда он даже облачается в грубую монашескую рясу вместо императорской мантии. Случается, что за теологическими размышлениями он пренебрегает другими делами, предоставляя их министрам.

Он часто утомлял ее рассуждениями по разным сложным метафизическим вопросам, потому что с некоторых пор считал себя главой церкви, последней инстанцией во всех религиозных спорах.

Неужели он и сейчас занят одной из этих худосочных теологических абстракций?

Феодора в негодовании топнула маленькой ножкой. Но что она могла поделать?

С горечью она взглянула на ложе, но тут же вскинула голову, задержала дыхание, глаза ее засияли, губы приоткрылись. За дверью послышались шаги и лязг железа.' Стража салютовала императору оружием.

От раздражения и обиды не осталось и следа. Розовым вихрем метнулась она от окна и встала у ложа, когда распахнулась дверь и вошел Юстиниан.

Только сейчас она заметила, что волосы его совсем поседели, а поступь стала внушительнее. Улыбаясь, он закрыл за собой дверь и направился к жене. В глазах его она прочла и любовь, и восторг.

Любовь — это к ней. А причину восторга еще предстоит узнать.

— Ты ждала меня, дорогая! — воскликнул он.

— Да. — Она не стала скрывать дрожи в голосе, которая соответствовала не только ее минутному настроению, но и дальнейшим планам.

Юстиниан нежно поцеловал жену.

— Я так стремился прийти пораньше! Но заседание никак не заканчивалось, ибо поступили важные сообщения.

Он замолчал, и она немедленно простила его. Не безразличие к ней, не охлаждение, а дела задержали мужа.

— Ты так прекрасна сегодня, — голос Юстиниана охрип, улыбка стала другой. Он обнял ее хрупкие плечи, его поцелуи стали нетерпеливыми.

Феодора знала, к чему он клонит, но медлила, как это часто делают женщины, чтобы оттянуть развязку.

— Что за сообщения? — спросила она.

— Очень важные, — ответил он. Было видно, что сейчас ему нет до них никакого дела.

— Скажи мне…

— Иногда я совсем забываю, как ты красива!

— Я всегда здесь… чтобы память не слабела…

— Но целых два месяца! Ты больше не должна оставлять меня одного. Обещай мне.

— Обещаю.

— Ты любишь меня?

— Да.

— Очень?

— Больше всех на свете.

Он не улыбался больше. Накидка соскользнула с ее плеч, оголив спину и грудь. Феодора не сопротивлялась.