Феодора
Шрифт:
— Как — зачем? Чтобы покорять мужчин, разумеется!
— Правильно. Но для чего их покорять?
— Для любви.
— Истинно! Женщина — это любовь, любовь — это женщина. Но разве это все?
— Я не знаю. Что же еще?
— О, маленькая глупышка Феодора! Ты же сама недавно подарила миру дитя. Именно для этого женщина завоевывает мужчину, ведомая слепым женским инстинктом. Поэтому добродетельные женщины и ненавидят нас, куртизанок. Мы — враги семьи, материнства, очага. Мы уводим мужчину, отвоевывая его для бесплодных удовольствий и развлечений. Феодора, на свете есть два вида любви. Если женщина любит по-настоящему, она счастлива тем, что отдает, а не берет, она подчиняется велению своего сердца. Часто это заканчивается трагически, но пока она испытывает такую любовь, она подобна божеству, она прекрасна.
— Не знаю, смогу ли я ощутить такую любовь, — задумчиво проговорила девушка.
— Если встретишь настоящего мужчину — сможешь! А может, и не встретишь никогда. Мне не повезло. — Она помолчала и добавила: — Мне кажется, что ты — избранница судьбы.
— Я не понимаю, Македония…
Но та пристально смотрела на свою подругу.
— На свете нет такого мужчины, если, конечно, он нормален, который устоял бы перед тобой. Даже если это император…
Она вскочила на ноги.
— Феодора! У меня есть план, безумный, головокружительный план! Риск огромен, но выигрыш стоит того. Послушай, дорогая, я не намерена устраивать тебя в наш провинциальный театрик на жалкие роли, нет! Наоборот, я дам тебе дорогие наряды, духи, драгоценности, денег, я хочу, чтобы ты стала снова прекрасной обольстительницей, хотя и в этом простом платье ты просто восхитительна!
— Я не смею догадываться, что ты задумала, но…
— Не перебивай меня! Я дам тебе все это, и ты вернешься в Константинополь. Вдобавок я дам тебе письмо, которое могу написать только я. Мы должны рискнуть. О, мне страшно от одной мысли, что может случиться с тобой и со мной. Но, Феодора, я иду на риск ради тебя, потому что я люблю тебя, и еще потому… потому, что я так хочу!
ГЛАВА 14
Ласковое солнце согревало город на семи холмах, его шумные улицы, камни домов и мостовые, дворцы и башни. Ночью корабль, приплывший из Антиохии, доставил Феодору домой. Устроившись в ванной, она собиралась провести весь день дома, наслаждаясь комфортом и болтая с подругами. Она начисто отвыкла от столичной сутолоки, от городского гула, похожего на отдаленный рокот океана, от пьянящей радости ощущать себя частичкой пестрой разноязыкой толпы.
Холмы Хейрона покрывали изумрудные виноградники, под ними отливал сапфиром Босфор. Буйно цвели фруктовые сады, на площади Афродиты ворковали голуби. Женщины сменили темные зимние одежды на яркие весенние туалеты и, словно огромные цветы, оживляли залитые солнцем улицы.
Все было, как прежде, как два года тому назад…
Первым делом Феодора спросила о своей служанке. Антонина удивленно вскинула брови:
— Тея? О, это очень интересная история!
— Вы получили тогда мою записку?
— Да, ее принес какой-то нищий, мерзкое существо. Кривлялся и не уходил, пока я не бросила ему серебряную монету. Ты написала, что Тее угрожает опасность, и я тут же спрятала девушку.
— Спасибо, Антонина, я у тебя в долгу, и как только…
— Погоди, я еще этим воспользуюсь, — усмехнулась рыжеволосая девушка, — так вот, утром к нам вломились эскувиты и учинили допрос, но мы не знали, где ты. Одному из них приглянулась Хризомалло, и он задержался у нас на ночь, — ну, это так, к слову. Твою комнату перевернули вверх дном, но про Тею не спрашивали. Кстати, ты не слишком рискуешь, вернувшись сюда? Это не опасно?
Феодора покачала головой.
— Вряд ли. Официального обвинения против меня не выдвигали. Так где же Тея?
— Я продала ее.
— Как? Этого не может быть!
— Почему? Я продала ее еще в прошлом году.
— Но я была к ней так привязана, вы должны были позаботиться о ней!
— Успокойся, я сделала это по ее же просьбе.
— Что это значит?
— Это случилось после того, как у нас гостили торговцы вином из Адрианополя. Они заключили выгодную сделку и отпраздновали это у нас. Помнишь, Хризомалло?
— Вот это была ночка! — воскликнула белокурая Хризомалло. — Все женщины в доме оказались при деле, даже рабыни.
— Моя чернокожая Зенубия уж на что уродлива, но и ей пришлось потрудиться.
— Виноторговцы хорошо заплатили, мы за ночь получили столько, сколько не зарабатывали и за месяц.
— И еще подарки, даже рабыням перепало, — добавила Хризомалло.
— Мы потом неделю приходили в себя. Я думала, что не смогу больше смотреть на мужчин. Господи, это были просто похотливые сатиры!
— Так что же с Теей? — Феодора начала терять терпение.
— О да, Тея! Она провела эту ночь с мужчиной по имени Морп. Уже немолодой, лысоватый, с бородавкой на щеке. Владелец виноградников близ Адрианополя. Так вот, похоже, наша маленькая Тея открыла в Морпе нечто такое, чего он не знал о себе раньше. В конце концов, она твоя рабыня и ученица, и, как оказалось, способная ученица. Виноторговец был от нее без ума. Он заявил, что хочет купить ее в наложницы и увезти ее с собой.
— А она хотела этого?
— Я спросила ее, и она согласилась. Не всякой рабыне удается стать наложницей богатого человека. К тому же я выгодно продала ее.
— За сколько же?
— За сто золотых. Мне следовало просить и больше за такую красивую девушку…
Антонина взглянула на Феодору, ожидая, что та потребует вернуть ей часть денег. Феодора же негромко проговорила:
— Ну что ж, главное, чтобы винодел хорошо к ней относился.
Она вздохнула. Тея пристроена, со временем, скорее всего, станет супругой… Она подумала об Экеболе. Да, быть наложницей богатого человека не так уж плохо. Взять хотя бы нынешнюю императрицу…
Гостей не предвиделось, и девушки разошлись по своим комнатам. На следующее утро они опять собрались у бассейна.
— Расскажите-ка мне городские сплетни и новости, — попросила Феодора.
— Улица Женщин вздохнула с облегчением. Люстральный налог снизили. Иоанн Каппадокиец больше уже не городской префект.
— Какая-нибудь неприятность, не иначе?
— Ничего подобного, его повысили. Он теперь префект претория.
Феодора изумилась. Головокружительная карьера! Каппадокиец теперь заправляет всеми чиновниками и имеет прямой доступ к государственной казне. Это громадная власть!.