Феромон

Чер Алекс

Во время полёта я коротенько рассказываю ему про Лейлу и Глена. Не вдаваясь в подробности, которые Ханту знать ни к чему, хоть и уверена, что Дайсон исполнит всё в точности, как и обещал. Эйв рассказывает мне про суд.

Несколько часов проносятся незаметно.

А по прилёту мы выходим самыми первыми и практически нигде не задерживаемся, или он становится в ту очередь, где последним стоит мужчина. Это выходит у Ханта непроизвольно. И мне становится не по себе, что я не могу сказать ему правду: ему больше не надо бояться действия своего феромона. Но успокаиваю себя тем, что это ненадолго

и скоро, очень скоро всё образуется.

Такси. Госпиталь. Расстроенная Габриэла. И тот неловкий момент, когда Эйв представляет меня просто по имени, а худая с окрашенной в тёмный цвет сединой женщина смотрит на меня с любопытством, но задать вопрос, а кто я собственно Эйву, так и не решается.

Сменив Габриэлу, мы долго сидим в палате у постели отца Эйвера и молча слушаем размеренное попискивание приборов.

Не знаю, о чём думает Эйвер. Я, глядя на бледное осунувшееся лицо его отца, вспоминаю, каким его запомнила.

С той поры его отец стал старше на десять лет. Смерть жены и возраст сильно его изменили. Он был могучим, широкоплечим викингом. В неизменном защитном фартуке, клетчатой рубашке с закатанными рукавами и татуировкой в виде рычащего льва на предплечье. С молотом в руке у раскалённой печи он казался мне сошедшим с экрана какой-нибудь игры.

Сейчас они стали похожи с Эйвом даже сильнее, хотя и тогда я находила бесспорное сходство.

Я ходила со школы вместе с пятью парнями в его кузню, чтобы постигать секреты мастерства, но, по сути, приезжала, чтобы хоть раз в неделю видеть эти пасмурного цвета глаза и эти скулы, что достались Эйву от отца. Я, конечно, была обижена и злилась, но всё равно скучала, когда он уехал в свой проклятый университет. Мне даже в школу стало ходить скучно, пока его отец не организовал этот кружок оружейного мастерства. Подозреваю потому, что он тоже очень скучал по сыну.

Я, конечно, не могла поднять даже те куски рессор, из которых что-то ещё и ковали, и боялась до жути шипения, с которым погружали раскалённый металл в масло. Но я просто ходила за мистером Хантом хвостиком и слушала, что он рассказывал: о металлах, оружии, дамасской стали. О чём угодно, обо всём, что он только знал. Но особенно счастлива была в те редкие моменты, когда удавалось услышать что-то об Эйвере, или когда его мама поила нас своим фирменным кофе с зефиром и тоже болтала о сыне.

Так получала я свои новости, без которых не могла жить. Так узнала о Эйвере больше, чем за весь год, что он был рядом.

– Принести тебе чего-нибудь?
– встаю, чтобы прогуляться и оставить Ханта одного. Возможно, ему есть что сказать отцу наедине.

Долго слоняюсь по больничным коридорам, изучаю меню полупустой столовой, рассматриваю товары первой необходимости, разложенные в киоске, пью холодную воду из кулера. А когда возвращаюсь, оказывается, что Эйвер уже не один.

Я попадаю в самый разгар стычки с доктором.

– Это всё из-за тебя, Эйв, - сверкает карими глазами темноволосый мужчина лет тридцати, стоя от Эйвера с другой стороны кровати. Я никогда его раньше не видела, но с Хантом они явно знакомы давно. И он хорош. Очень хорош. Высокий, стройный, обаятельный, интеллигентный. Только его правильные черты лица искажает горечь.
–

Если бы ты не вмешался, Ив бы не сбежала.

Так этот парень в белом халате - Ричард Коул? Несостоявшийся жених Ив? Вот это неожиданность.

– Она сбежала бы в любом случае, Ричи, если так решила. И ты бы её не удержал, и я бы не уговорил, - Эйв выглядит спокойнее и говорит тише, но то, что и в нём кипит неприязнь - очевидно.

– Может, она и сомневалась. Все девушки волнуются перед свадьбой. Но ты прилетел и всё, как всегда, испортил, - кривится Ричард.

– А ты, как всегда, ищешь виноватых, Рич, - Эйвер поворачивается ко мне и протягивает руку в направлении доктора.
– Анна, познакомься, Ричард Коул. Мой... брат. Сводный.

Добавляет он по слову, словно выдавливает их с трудом.

– Очень приятно, - по-деловому протягиваю руку. Сводный брат? Сын Габриэлы? Я слышала о нём вскользь, но никогда не видела. А то, что он врач и именно за него собиралась замуж Ив, для меня полная неожиданность.
– Анна Ривз.

– Взаимно, - тёплая ладонь Ричарда уверенно пожимает мою. И сейчас я хорошо вижу в нём и тонкокостность Габриэлы, и маслянистый блеск её карих глаз, и длинную шею, что подчёркивает жёсткий воротник его рубашки. И его взгляд, устремлённый на меня, теперь внимательный, понимающий и тёплый. Он переводит его на Эйвера, когда отпускает мою руку.
– Где вы остановились, Эйв?

– Пока нигде, - показывает Хант сквозь стеклянную стену палаты на брошенные в холле вещи.

– Тогда приглашаю поехать к нам. Места всем хватит.

– Да нет, спасибо, Ричи, мы лучше в гостиницу, - хмыкает Хант.

– Эйв, - плавно разворачивается к нему Ричард.
– Сейчас я думаю время, когда нужно держаться всем вместе. Мама ждала тебя. Нравится тебе это или нет, а мы семья. И все эти разногласия уже давно пора оставить в прошлом.

– Мы не семья, Ричи. Не семья, - стискивает зубы Хант и сверлит брата неприязненным взглядом.
– Просто так вышло. Спасибо за приглашение, но мы поедем в гостиницу.

За Ричардом приходит медсестра и прекращает этот бессмысленный спор. А Хант садится у кровати и, поставив с краю локти, зажимает голову руками, словно этот разговор его бесконечно вымотал.

– Может зря ты так... категорично?
– кладу я руку на его плечо.

– Я просто знаю, чем всё это закончится. Опять поссоримся, а то и подерёмся, а он прав: сейчас не время для ссор, - он пожимает отцовскую ладонь ободряюще и встаёт.
– Можем устроиться в гостиницу прямо при больнице. Но тут вряд ли есть люкс.

– Какой ты всё же сноб, Хант, - сокрушённо качаю я головой.

– Нет, я просто всегда выбираю самое лучшее, - подтягивает он меня к себе одной рукой.
– Жильё, виски, тебя.

– Иди ты к чёрту, Эйв, - толкаю я его в каменную грудь. И он, конечно, просто так не сдаётся. Но я всё же вырываюсь из его нежного захвата, когда слышу своё имя, произнесённое слабым голосом.

– Анна? Анна!

– Мистер Хант!
– кидаюсь я к открывшему глаза отцу Эйвера. И пусть на самом деле он не сильно стар, сейчас я вижу умудрённого жизнью старца, но вкладываю в это слово скорее уважение к учителю, чем возраст.