Фестиваль
Шрифт:
– Так оно и было, Наталья Александровна. Только незначительное повышение давления. А теперь вас что-то беспокоит?
– Я еще не знаю, как вам сказать...
– ответила Никитина.
– Временами, я словно куда-то проваливаюсь, в пропасть, яму... не знаю, как это назвать. У меня появляются странные видения. Почти что наяву. Но это занимает всего несколько секунд, хотя видения эти мне кажутся намного длиннее.
– А как давно это вас беспокоит, - спросила врач. Никитина задумалась. Ей казалось, что это происходит с ней уже давно. Как будто, она родилась в раздвоенном мире. Но это было не так. Это происходило с ней около года. Никитина объяснила это врачу.
– Знаете, Наталья Александровна, - сказала врач, выслушав ее.
– Не зная вас, я сказала бы, что вы переутомились. Невроз или депрессия с мнительными образами. Такое бывает. Я столкнулась с этим у наших ребят из Чечни. У них эмоциональный след с подобными переживаниями очень долго не проходит. Очень. Но у вас... Трудно сказать, в чем тут дело, может быть, большая ответственность пытается найти себе выход или что-то еще, о чем вы предпочитаете никому не рассказывать... но в любом случае, я думаю, все пройдет. Будете пить успокоительное, - Ирина Сергеевна написала несколько названий.
– Если станет хуже, обязательно позвоните.
– Спасибо, - сказала Никитина, стараясь не глядеть на врача. Проводив ее до двери, Никитина сказала: - Вас довезут обратно. Спасибо.
– До свидания, Наталья Александровна. Никитина подошла к столу и набрала номер гаража.
– Да, алло?
– Это Никитина. Будьте готовы, скоро выезжаем.
– Хорошо.
Глава 46.
Народу набралось человек пятнадцать. Литвинов сидел во главе стола и исподлобья смотрел на подчиненных. Люди рассаживались, издавая сильный шум двигаемыми стульями.
– Итак, - сказал Литвинов, - прошу внимания. Времени у нас осталось совсем мало, так что давайте побыстрее. Воробьев! Поднялся майор лет сорока.
– Общее положение относительно спокойное. Два грабежа, одно изнасилование, один угон. Работаем. На въездах в город поставили блок-посты. На всякий случай.
– Правильно, - одобрил Литвинов.
– Семенов.
– Весь центр города перекрыли, - отчитывался зам. начальника ГАИ. Вплоть до Литовского вала - переходная зона.
– А как связь с островом?
– спросил подполковник.
– К острову народ подвозят через Дзержинского и Багратиона., Там же проходят машины с оборудованием и продовольствием.
– Ладно, только все проверяйте до последней гайки!
– Конечно, а как же.
– Ларецкий!
– На острове дежурят четыреста человек омона. Вокруг еще тысяча триста человек. Пока без инцидентов.
– Вы их предупредили, как вести себя с гостями? А то не дай бог, начнут дубинками махать и бюргера зацепят какого-нибудь...
– Конечно, все под страхом увольнения. На входе и выходе пропускные отряди по тридцать человек.
– Хорошо, хорошо, все свободны. Архипов, останьтесь, пожалуйста.
– Слушай вас, Иван Дмитриевич, - сказал Архипов, когда все разбежались по местам.
– Как у тебя настроение?
– спросил Литвинов своего подчиненного.
– Нормальное, рабочее.
– А у меня почему-то нет. Кошки скребут на душе. Архипов промолчал.
– Когда я встречался с этой... Никитиной, вот стерва! Я ей одно, она мне другое. Кто же так делает! С бухты барахты...
– Я проверял... списки приглашенных, сверял их с факсами, буквально каждого человека. Сам инструктировал охрану...
– Архипов посмотрел на начальника.
– Иван Дмитриевич, не волнуйтесь. Все пройдет по плану.
– Я верю тебе, - сказал Литвинов.
– Я поехал домой, что -то сердце... В случае чего, держи меня в курсе. Архипов кивнул.
Глава 47.
Роман сидел в густых кустах акации и смотрел как приближается Таня. Она шла медленно, с наслаждением вдыхая летний воздух. Он приехал сюда, в аэропорт Борисова за два часа до окончания ее смены, чтобы воочию убедиться в правильности своего предположения.
Сначала Роман ходил вокруг здания аэропорта, рассматривая бегающих иностранцев, потом ему это надоело и он устроился на скамейке возле остановки, выкуривая одну сигарету за другой. Когда осталось совсем немного, пришлось залезть в кусты. Он не хотел быть замеченным раньше времени.
Таня подошла к остановке и посмотрела во сторонам, ожидая автобуса. "А! Ждешь своего хахаля!" - подумал Роман, стискивал зубы, - "сейчас ты дождешься, я тебе такой фестиваль устрою!"
На ней были джинсы и свитер. " А фигурка у ней ничего", - пронеслось у него в голове.
Следующие мгновения он запомнил на всю свою жизнь, потому что такие кадры он видел только в кино.
Огромная черная собака выпрыгнула из темноты и высунув язык, с устрашающей скоростью приближалась к Тане. Или к нему. Он сидел метрах в пяти-семи от нее, и, казалось, видел ужас, наполнивший ее глаза.
Он хотел крикнуть, но вопль замер у него на губах. Роман пригнулся поближе к земле. Колени дрожали.
"Ротвейлер или мастино".
– подумал он. "Господи, какой огромный!! Если он бежит на меня, мне конец". У него и в мыслях не было выскочить на помощь. "Меня здесь нет. Меня здесь не должно было быть, пусть сама и выкручивается, как хочет."
Собака бежала уже совсем близко. Он увидел, как Таня вскинула руку, защищая лицо, и лег на землю совсем, закрыв голову руками. Он ожидал, что челюсти пса вот-вот сомкнутся на его шее. *Конец, конец..." - судорожно выстреливал его перепуганный мозг. "Идиот! Из-за какой-то шлюхи так попасть... да пропади она пропадом!" Его сотрясала крупная дрожь. Ничего не происходило.
Через миг он услышал глухой удар, и потом, как будто что-то упало на асфальт. Глухой звук застрял у него в ушах.
Внезапно он услышал шорохи в кустах, совсем недалеко, и журчание струи. Собака справляла нужду.
Он лежал всем телом вжавшись в землю, боясь хоть немного шелохнуться, или вздохнуть. Это была бы верная смерть. Что-то понюхав и покопавшись, собака отошла на остановку. "Слава богу, - подумал он, - у меня хватило ума не обливаться одеколоном".
Он продолжал лежать и молиться.