Философы из Хуайнани (Хуайнаньцзы)

Автор неизвестен

Учение [1061] о дао и дэ подобно солнцу и луне: их направление не меняется в зависимости от того, происходит это на юге от Цзян или на севере от Хэ, промчись хоть на тысячу ли вперед, они не поменяют своего места. То, как принимаются или отвергаются ритуалы и обычаи, подобно отношению к расположению помещений к усадьбе: восточный сосед называет их западными, а западный — восточными. Призови на суд хоть самого Гао Яо, и тот не сможет определить их место. Приятие и отказ — одни и те же, но хвалят это или хулят, зависит от обычая. Равные мысли и поступки истощаются или процветают в зависимости от времени. Тан и У копили поступки, множили добро, и они были достижимы для всех, когда же мир встретился с правлением Цзе и Чжоу Синя, то это стало расцениваться как небесный дар. Ныне, когда есть мысли Тана и У, но нет времени Цзе и Чжоу, а хотят осуществить дело бавана, тоже недалеко от этого. Некогда У-ван, держа в руке боевой топор и алебарду, пошел в поход на Чжоу и победил Инь. [Побежденные], заткнув памятную дощечку за пояс и опираясь на посох, явились ко двору. После кончины У-вана иньцы взбунтовались. Чжоу-гун заступил в Восточный дворец, ступил на подножку колесницы [1062] . Стоя в простенке между окон [1063] , устроил аудиенцию чжухоу. Затем сослал Цай Шу, казнил Гуань Шу, покорил иньцев и казнил шанца [1064] , принес жертвы Вэнь-вану в Светлом зале. Через семь лет передал власть Чэн-вану [1065] . Таким образом, У-ван был прежде воином, а потом уж стал носителем мира [1066] , не потому что его мысли изменились, а потому что он на время откликался. Чжоу-гун сослал старшего брата и казнил младшего не потому, что был лишен родственного чувства [1067] , а для того, чтобы пресечь смуту. Итак, если дела вписываются в современность, то успех обеспечен; если усилия соответствуют времени, то слава установится. Некогда циский Хуань-гун, встав на обычную колесницу, отправился на собранный им съезд чжухоу [1068] ,

а по возвращении ввел казнь с топором и секирой. Цзиньский Вэнь-гун созвал чжухоу и отправился на съезд на тяжелой колеснице, а по возвращении правил, соблюдая обряды и чин [1069] . Хуань-гун вначале был мягок, а потом тверд; Вэнь-гун вначале был тверд, а потом мягок. Однако они равно диктовали свои правила Поднебесной, равно властвовали над чжухоу. Это потому, что хорошо чувствовали изменение обстоятельств. Луский государь захотел поставить первым министром отшельника Янь Хэ, но тот не согласился. Тогда он послал вперед человека с подарками. Янь Хэ бежал через пролом в задней стене дома и был прославлен Поднебесной. Если же взять времена Шан Яна и Шэнь Бухая, то казнили до трех родов [1070] , что уж говорить о себе самом! В мире много славят древних людей за их высокое поведение. Если взять нынешнее время, то равные им мало ценятся. Не потому что их таланты ниже, а потому что время неподходящее. Поэтому же шестерка скакунов цицзи, четверка рысаков цзюэти [1071] при переправе через Цзян и Хэ уступит полому бревну. И все в мире так. Поэтому человек, устанавливающий подвиг, разборчив в поведении, осторожен в выборе времени А нынешние люди толпы подвиг считают проявлением достоинства, преодоление несчастья — умом, встречу с бедой — тупостью, смерть за идеалы — верхом глупости. А я считаю, что каждый достигает своего потолка, и только. Ван-цзы Би Гань не то чтобы не знал, что Цзицзы распустил волосы и притворился безумцем, чтобы спасти свою жизнь, однако нашел удовлетворение в прямом поведении, в высшей преданности и умер за это. Поэтому и не поступил, как Цзицзы. Бо И и Шу Ци конечно же могли принять жалованье и служить и так установить подвиг, однако нашли удовлетворение в том, чтобы уйти от мира, противопоставить свое поведение большинству. Поэтому и не служили. Сюй Ю и Шань Цзюань не то чтобы не могли умиротворить Поднебесную, успокоить пространство меж х морей и одарить милостью народ, но им было стыдно из-за вещей приводить в волнение Гармонию. Поэтому не приняли [Поднебесную]. Юй Жан и Яо Ли [1072] не то чтобы не находили радости в семье, в обеспечении покоя жене и детям и ради этого не хотели бы остаться в живых, однако нашли удовлетворение в честных поступках, в смерти за господина [1073] . Поэтому и не остались дома. Ныне если с точки зрения Цзицзы посмотреть на Би Ганя, то эго доглядит глупостью, а если с точки зрения Би Ганя — на Цзицзы, то низко. Если с точки зрения Гуань Чжуна и Янь Ина посмотреть на Бо И, то это опять-таки глупо, а с точки зрения Бо И, поступки Гуань Чжуна и Янь Ина есть только проявление алчности. То, что все эти люди принимали или отвергали, — прямо противоположно, чего страстно желали, — обратно одно другому, но каждый из них искал удовлетворения в своем деле. Так что кто может их поправить? Цзэнцзы говорит: «Заслышав удары весла, птицы взмывают вверх, а рыба уходит в глубину». Так что выбор разный, но и те, и другие обретают себе удобное. Хуйцзы в сопровождении ста колесниц ехал вдоль озера Мэнчжу. Чжуанцзы, увидев это, выбросил свою последнюю рыбу [1074] . Пеликан пьет воду по несколько доу, и все ему мало [1075] , а угорь, попади ему в рот хоть росинка, умрет. Чжи-бо владел Тремя Цзинь [1076] , а все не мог успокоиться. У Линь Лэя и Жун Цици [1077] из одежды были только травяные плащи, но они и не думали жаловаться.

1061

Кит. лунь, здесь это слово надо переводить не «рассуждения», а «учение».

1062

Восточный дворец был резиденцией наследника престола, поэтому сказанное надо понимать как сообщение о том, что Чжоу-гун стал регентом при малолетнем сыне У-вана. Чжоу-гун ступил на подножку колесницы (имеется в виду подставка, на которую вступал владыка, поднимаясь на колесницу) — в переносном смысле это значит, что он стал правителем.

1063

В оригинале букв. «стоя перед экраном», согласно комментатору, экран находился внутри помещения, между дверью и окнами (ср. прим. 2 к гл. 9).

1064

Цай Шу — старший брат Чжоу-гуна, Гуань Шу — младший шанец — сын Чжоу Синя по имени Лу Фу (Сыма Цянь называет Чжоу Синя шанским правителем).

1065

Чэн-ван — сын У-вана.

1066

Здесь словом «мир» переведено кит. вэнь, в других контекстах просвещение, письменность, культура и др. (см. прим. 18 к гл. 10).

1067

Родственное чувство в этом случае — перевод кит. жэнь — милосердие, гуманность и пр. Данный контекст, кстати, показывает, что корни слова «жэнь» (милосердие) лежат в родственном чувстве, которое по инициативе Конфуция распространено на граждан государства, социум (см. выше, прим. 40).

1068

Т. е. он стал баваном.

1069

Тяжелая колесница — это боевая колесница, чин (и) — долг-справедливость.

1070

В отношении того, что значит «до трех родов», единого мнения нет. Один из вариантов: род родителей, род жены, род старшего и младшего брата.

1071

Цицзи — чудо-кони, цзюэти — быстрые кони северных племен ди.

1072

Юй Жан служил Чжи-бо, фактическому правителю царства Цзинь при Ай-гуне (V в.). Яо Ли служил ускому вану Хэ Люю.

1073

Это тема «Жизнеописаний» Сыма Цяня.

1074

Чжуанцзы и Хуйцзы — постоянные оппоненты. Хуйцзы упрекал Чжуанцзы в том, что он проповедует учение, в котором нет никакой пользы (см. Атеисты…, с. 138). Чжуанцзы, не желая быть «полезным», жил в уединении, не служил и добывал себе пропитание, в частности, ловлей рыбы. Выбрасывая остатки рыбы, он хотел сказать Хуйцзы, который в это время служил первым министром в Лян, что человеку немного надо, настолько мало, что он может обойтись даже и без этого малого.

1075

Пеликан питается рыбой. Ловит рыбу, втягивая в себя воду. Поскольку не каждый раз рыба попадается, постольку и говорится о многих доу воды, которыми он «никак не напьется».

1076

Царство Цзинь в период смуты было разделено на три части. Чжи-бо, будучи фактическим правителем Цзинь, старался прибрать к рукам земли владетелей этих частей. А в результате был ими убит в 453 г. до н.э. Подробнее см. Сыма Цянь, Указ. соч., т. 5, с. 180.

1077

Линь Лэй (в пер Л. Д. Позднеевой — Учитель Лесной) и Жун (или Юн) Цици (в пер Л. Д. Позднеевой — Юн, Открывающий сроки) — легендарные отшельники, учители, у которых учились мудрости знаменитые даосы (Лецзы, Чжуанцзы и др.).

Отсюда видно, что интересы и поступки у каждого свои, зачем порицать друг друга! Тот, кто ценит жизнь, не будет ради выгоды вредить себе. Поборник чести в трудную минуту не уклонится. Жаждущий жалований при виде выгоды не думает о своем теле, а заботящийся о своем имени не способен к бесчестью и разборчив в средствах. Все эти суждения противоположны, как лед и пепел, как веревка и крюк, — где тот момент, в который они совпадают? Если бы мудрец выступил третейским судьей и примирил бы их, то не стало бы тогда правых и неправых. Для летящей птицы главное — гнездо, для хорька главное — нора. Гнездовые, построив гнездо, обретают приют; норные, сделав норку, — ночлег. Человеческий выбор, поступки и честь — это то же, что для птицы и хорька приют и ночлег. Каждый находит удовольствие в том, что несет ему покой. Достигший того, что ему соответствует, называется состоявшимся человеком. Поэтому тот, в чьих рассуждениях присутствует дао, все выравнивает и сводит в одно. Дао управленного государства состоит в том, чтобы высшие не докучали приказами, чиновники управляли ненавязчиво, мужи достойно несли службу [1078] , ремесленники не позволяли излишеств в своем искусстве. Их действия подчиняются правилам [1079] , и нет в них неразберихи; их сосуды совершенны, но лишены украшательств.

1078

Везде речь идет о поведении (син) в конфуцианском понимании — достойном, отвечающем требованиям конфуцианской морали. Такому поведению противопоставляется его лицемерная копия.

1079

Кит. цзин, т.е. правилам, обозначенным каноном. Что здесь понимается под каноном, не раскрывается.

В смутном государстве не так. Те, кто отличается достойным поведением, друг друга возвышают, чтобы самим подняться; кто демонстрирует благопристойность, друг перед другом кичатся и фарисействуют. Их экипажи и колесницы исчерпывают все возможности росписи и резьбы, их сосуды соревнуются в гравировальном мастерстве. Те, кто гонится за товарами, считают сокровищем труднодоступные. Критиканы свои пустые разглагольствования выдают за остроту ума, соперничают

в том, кто более поразит красноречием, долго разбирают суть, но так ничего и не решают, — в этом нет пользы для управления.

Ремесленник делает сосуд, проходят годы, прежде чем он будет завершен, — но он не предназначен для повсеместного употребления. Поэтому закон Священного земледельца гласит. «Если взрослый и крепкий мужчина не пашет, то в Поднебесной появляются страдающие от голода, если женщина, достигшая должного возраста, не ткет, то в Поднебесной появляются страдающие от холода». Поэтому сам пахал землю, а его жена ткала. Так, находясь впереди Поднебесной, они вели ее за собой. Они не ценили труднодоступных товаров, не пользовались бесполезными предметами. Вот почему у того, кто не прикладывает сил к пахоте, нечем пестовать жизнь, у того, кто не прикладывает сил к ткачеству, нечем прикрыть тело. Иметь излишек или испытывать недостаток, зависит только от тебя. Когда еды и одежды вдоволь, не возникают пороки и ересь. Когда царят покой и радость и нет «дел» [1080] , то Поднебесная обретает равновесие и покой. И тогда Кун Цю и Цзэн Шэнь не имели бы места распространять свое «добро», а Мэн Бэнь и Чэн Цзин [1081] — силой утверждать авторитет.

1080

Т.е. когда не плодятся «дела», попусту занимающие народ и истощающие его силы.

1081

Обращает на себя внимание фамильярное наименование учителей: не Кунцзы (Конфуций, см прим 34 к гл. 12), а по имени — Кун Цю, не Цзэнцзы, а Цзэн Шэнь. Мэн Бэнь и Чэн Цзин (менее известный) — легендарные силачи, их часто использовали в политической борьбе как наемную силу для утверждения собственного авторитета.

В обычае разрушающегося мира использовать хитроумие и ложь, украшать и множить бесполезное, ценить заморские товары, дорожить труднодоступным богатством, не приумножать тех средств, которые нужны для поддержания жизни, а истощать полноту Поднебесной, порубить все, что составляет первооснову [1082] Поднебесной, надеть ярмо на коней и быков, превратив их в скот; перемутить людей; чистое превратить в грязь. Тогда жизни взметаются как пыль, все приходит в смятение и волнение. Чистосердечие и искренность оказываются размыты, люди утрачивают природные ориентиры. Тогда-то и появляются украшения из перьев зимородка, носорожьей и слоновой кости, расшитые парадные одежды, узорчатые ткани [1083] — чтобы волновать взоры. Ароматные яства из У и Цзин [1084] , мясные и крупяные — чтобы усладить уста. Колокола, барабаны, флейты и свирели, инструменты струнные, деревянные, из металла и камня — чтобы наполнить звуками уши. Разговоры о том, что чему предпочесть, как себя вести, что такое обряд и благочинье. Открытая критика и советы, — чтобы лишать покоя сердца. И тогда народ вскипает и в великом смятении тратит дни на преследование выгоды, от волнения и суеты теряет силы. Законы и честь отрицают друг друга, правила поведения и стремление к выгоде противоречат друг другу, при этом будь хоть десять Гуань Чжунов, не навели бы порядка. Что же до богатых людей, то они ездят на колесницах и в экипажах, одетые в парчовые наряды, кони их украшены бунчуками и украшениями из слоновой кости, на колесницах — пологи и циновки, шелковое шитье и шнуры, цвета — желтое и зеленое — перебивают друг друга, всего не описать. А бедняки летом покрывают тело сермягой, подпоясанной веревкой, едят бобы, чтобы набить кишки, пьют пустую воду — чтобы спастись от летней жары. А зимой носят изрешеченный дырами бараний плащ, короткую одежду из грубой ткани, которая не покрывает тела, и греются у раскаленного очага. Эти люди не отличаются от простонародья, живущего за плетеными дверьми. Бедные и богатые далеки друг от друга, как государь от раба, — не стоит и говорить об этом. Используя уловки, ложь и фарисейство, они вольготно себя чувствуют среди современников. Держась правильного и разумного, будучи разборчивым в средствах, не избежать голода и холода. При этих обстоятельствах хотеть, чтобы народ покинул верхушки и вернулся к корню [1085] , — это все равно что открыть источник и перекрыть течение его вод. Резьба по дереву, гравировка по металлу наносят вред крестьянскому труду; парчовые узоры, шелковые перевязи вредят женским работам. А если крестьянский труд пропадет и женские работы понесут ущерб, то создастся угроза холода и голода. Но когда наступают голод и холод одновременно, с древности и поныне не слыхали, чтобы при этом люди не нарушали законы, не страшась наказания. Так что в том, что честный муж находится в захолустье, виновато не его поведение, а время. Вред или польза зависят от судьбы, а не от ума. Так, в терпящей поражение армии солдаты, даже мужественные и храбрые, спасаются бегством, и военачальники их не могут остановить; а в победоносной армии даже трусы готовы на смерть, робкие не могут бежать. В деревнях, охваченных разливом рек Хэ и Цзян, отцы и дети, старшие и младшие братья оставляют друг друга и бегут, отталкивая друг друга, карабкаются на курганы, взбираются на холмы. Легкие на ногу взбираются первыми и не могут заботиться о других. Когда же все счастливы и спокойны, то, видя, как тонут люди в соседнем царстве, и то скорбят, тем более если это их родственники. Так что если сам спокоен, то любовь распространяет даже на соседнее царство, готов ради них пожертвовать своими делами. Если же сам в опасности, то забываешь о родственниках, и тут уж не до других. Плывущий не может спасти утопающего — его руки и ноги напряжены; обожженный на пожаре не может спасать обгорающих — у него тело болит. Так и народ: если в достатке, то уступчив, если в нужде, то склонен к тяжбам. Когда уступчив, то процветают обряды и благочинье, когда начинаются тяжбы, то растет смута. Постучи в дверь, попроси воды, никто не откажет, потому что питья — вдоволь. В лесу не торгуют хворостом, на озерах не продают рыбу — их и так избыток. Так что при изобилии желания скромны, а если запросы не велики, то и нет тяжб. Во времена циньского вана [1086] дело доходило до того, что ели детей, — такая была нужда. Когда же род Лю [1087] взял в руки бразды правления, то даже одинокие принимали сирот, — потому что имущества стало в избытке.

1082

Кит. пу, букв «необработанная древесина», в переносном смысле — первозданность, простая основа.

1083

Фактически здесь две пары синонимичных определений: фуфу — вышитый черно-белый или цветной узор на парадной одежде и вэньчжан — цветной узор.

1084

Т.е. из царств У и Чу.

1085

Стандартная фраза, означающая призыв оставить роскошь и вернуться к простоте, в более широком плане — вернуться к временам «золотого века», безыскусственности и слиянию с природой.

1086

Имеется в виду Цинь Ши-хуан, но показательно, что основатель первой империи здесь именуется ваном, т е. фактически царем.

1087

Т.е. династия Хань, основателем которой был Лю Бан.

Если мир упорядочен, то и ничтожные люди способны удерживать правление и не прельщаться выгодой, если мир в смуте, то и благородные мужи оказываются подвержены порокам и никакие законы им не запрет.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ОТЗВУКИ ДАО

Высшая чистота спросила у Бесконечности:

— Ведомо ли тебе Дао?

— Не ведомо, — отвечала Бесконечность.

Спросила у Недеяния:

— Ведомо ли тебе Дао!

— Ведомо, — отвечало Недеяние.

— Дао, которое тебе ведомо, имеет какую-нибудь меру?

— Дао, которое мне ведомо, имеет меру.

— Какова же она?

— Ведомое мне Дао, — отвечало Недеяние, — может быть слабым, может быть сильным; может быть мягким, может быть твердым; может быть холодным, может быть горячим; может быть темным, может быть светлым; может обнимать собою Вселенную, может откликаться не имеющему сторон [1088] . Вот откуда я знаю о мере Дао.

1088

Т.е. небытию-пустоте.

Высшая чистота обратилась к Безначальному:

— Я спрашивала о Дао у Бесконечности, и она сказала, что оно ей не ведомо. Спрашивала у Недеяния, и оно ответило, что оно ему ведомо. Тогда я спросила, имеет ли меру то Дао, которое ему ведомо. И Недеяние ответило, что то Дао, которое ему ведомо, имеет меру. Я спросила, какова она, и оно ответило, что ведомое ему Дао может быть слабым, может быть сильным; может быть мягким, может быть твердым, может быть холодным, может быть горячим; может быть темным, может быть светлым, может обнимать собою Вселенную, может откликаться не имеющему сторон. Вот то, откуда оно знает о мере Дао. Если так, то кто из них прав: Недеяние со своим знанием или Бесконечность со своим незнанием?

Безначальное отвечало:

— Незнание глубоко, а знание мелко: незнание касается внутреннего, а знание — внешнего, незнание тонко, а знание грубо.

Высшая чистота, возведя очи к небу, вздохнула:

— Значит, незнание и есть знание, а знание — незнание? Но кто может знать, когда знание обращается в незнание, а незнание в знание?!

Безначальное продолжало:

— Дао нельзя слышать, слышимое — не Дао, Дао нельзя видеть, видимое — не Дао. Дао неизреченно, изреченное не Дао. Кто может знать, как облечь в форму бесформенное? [1089]

1089

Вариант этого диалога см. в «Чжуанцзы» (Атеисты., с. 251, а также с. 245-246 — здесь Знание беседует с Незнанием).

Поэтому Лаоцзы говорит: «В Поднебесной все знают, что добро — это добро, но оно же и зло» [1090] , и еще: «Тот, кто знает, не говорит. Тот, кто говорит, не знает» [1091] .

Бай-гун задал вопрос Кунцзы [1092] :

— Можно говорить намеками?

Кунцзы не отвечал. Бай-гун продолжал:

— Что будет, если камень бросить в воду?

— Ныряльщики из У и Юэ достанут его, — отвечал Конфуций.

1090

Дао дэ цзин, § 2 и 56, пер. Ян Хиншуна. Для сравнения также можно пользоваться английским переводом. Lao tsu. Tao te ching. Transl. with an Introduction by D.C Lau L., 1970 (далее Lau D.C.).

1091

Дао дэ цзин, § 56, пер. Ян Хиншуна.

1092

То же в «Лецзы», см. Атеисты…, с. 123, а также в «Чжуцзы цзичэн», т. 3, с. 93 и в «Люйши чуньцю», с. 292-293. Кунцзы — Конфуций (см. ниже, прим 34).