Флот решает всё
Шрифт:
Ледьюк обвёл взглядом эту суровую суету, столь милую сердцу военного моряка, и произнёс — вполголоса, так, чтобы слышали только стоящие на мостике рядом с ним офицеры:
— Если знаете какие-нибудь молитвы — сейчас самое время. Сейчас эти чёртовы русские покажут нам, где раки зимуют…
* * *
Мореходная канонерская лодка «Бобр», построенная по русскому проекту на верфи «Крейтонъ и Ко». в финском Або была головной из серии из двух кораблей. Как и его систершип «Сивуч», «Бобр имел ряд конструктивных особенностей, отличающих её от других кораблей аналогичного класса, например, французского 'Метеора». Так, их рулевые рубки и мостики были сильно сдвинуты к носу, располагаясь поверх броневого полуказемата. Это давало командиру корабля неплохой обзор и одновременно с расположением единственного орудия — стальной девятидюймовки системы инженера Мусселиусана центральном поворотном станке Пестича — в нос, с довольно скромным сектором обстрела в 36 градусов на борт от диаметральной плоскости, определяло тактику боевого применения преимущественно на курсе сближения. Как шутил Серёжа Казанков, «я навожу нашу девятидюймовку на цель поворотом всего судна».
С одной стороны это давало определённые преимущества — «Бобр» подставлял под огонь противника лишь носовую, самую малую свою проекцию; с другой же вынуждало либо постоянно сближаться с целью, либо оставаться на одном месте, что в морском бою не всегда является хорошей идеей.Впрочем, участие канонерок этого типа в эскадренных сражениях не предусматривалось вовсе, их главным предназначением должна была стать бомбардировка сухопутных целей — например, береговых батарей и фортов — или поддержка собственных береговых укреплений при обороне от нападения с моря. Но — как говорится, человек предполагает, а Бог располагает; в первом своём бою «Бобру» суждено было встретиться именно с водоплавающим, причём гораздо более многочисленным противником.
Свою роль сыграла и внезапность появления «Бобра», подошедшего со стороны моря точно поперёк выстроившейся для бомбардировки крепости эскадры адмирала Ольри. Конечно, корабли имели пар в котлах и могли в любой момент дать ход — но когда сигнальщики с запозданием всё-таки обнаружили неприятеля, все три как раз принимали со шлюпок остатки десанта. Процесс этот был небыстрым и хлопотным — приходилось поднимать на палубы множество раненых, и когда флагманский «Примогэ» поднял сигнал, предписывающий дать ход и атаковать русскую канонерку, приказ этот был выполнен с большим опозданием и отнюдь не одновременно. Подгоняемые нетерпеливыми взмахами сигнальных флажков, «Вольта» и «Метеор» бросили свои шлюпки (поднимать их на борт времени не было, а потому в каждой оставили по паре матросов с приказом дожидаться на месте развития событий), но всё равно французская канонерка замешкалась, и крейсер, чтобы избежать столкновения, вынужден был заложить правый коордонат — так называется резкий поворот с последующим возвращением на прежний курс. Сам «Метеор» дал задний ход и в итоге, единственным из трёх кораблей эскадры, остался в зоне обстрела бакового орудия «Бобра» — к тому же, практически не имея хода. И наводчик, которому не было необходимости брать упреждение, сполна воспользовался этим преимуществом, произведя первый выстрел как на практических стрельбах в Финском заливе, по парусиновому щиту, установленному на сколоченном из брёвен плотике.
Только вот размеры цели сейчас в несколько раз превышали размеры щита, да и дистанция успела сократиться до двух с четвертью миль — так что первый же снаряд, калибром девять дюймов лёг очень близким накрытием, подняв столб воды у самого борта «Метеора». После чего наводчик подкрутил штурвал вертикальной наводки, чуть приподнимая прицел, и следующая чугунная чушка весом семь с половиной пудов, начинённая зарядом новейшего «шоколадного» пороха, покинула ствол орудия и вереща сорванными медными поясками, полетела к цели.
Это и был тот самый «золотой» снаряд, которые, как известно любому, интересующемуся военно-морской историей. Угодив в борт между фок- и грот мачтами, он пробил деревянный борт и закончил свой полёт в бомбовом погребе. Секундой позже сработал взрыватель, и огромный столб огня расколол корпус канонерской лодки пополам. «Метеор» — точнее две его половинки — легли на борт и в считанные секунды скрылись под водой, оставив на поверхности моря лишь водоворот, где в клочьях грязной пены крутились деревянные обломки да чёрные мячики человеческих голов.
* * *
— Право на борт! — скомандовал Ледьюк. — Стрелять по русской канонерке!
Три из пяти орудий «Вольты» — баковое, калибром сто шестьдесят миллиметров и две стасорокамиллиметровки плутонга левого борта — и так вели беглый огонь таким темпом, что краска на стволах уже начала пузыриться и гореть. Пока, правда, без особого успеха — всплески от падающих снарядов густо вставали у бортов «Бобра», однако попаданий не было. Капитан в сердцах даже ударил биноклем по ограждению мостика — мимо, мимо, мимо! Русские отстреливались, но тоже без особого успеха — один удачно пущенный снаряд разорвался на корме «Примогэ», перебив прислугу револьверного орудия, другой сбил рею на грот-мачте «Вольты» — но этим их успехи пока и ограничивались. Но их главный калибр пока молчал канонерка вынуждена была заложить крутую циркуляцию влево, уходя от прибрежного мелководья, но французские крейсера последовательно поворачивали по широкой дуге, так, чтобы с одной стороны держать цель в досягаемости полного бортового залпа, а с другой — не попасть в сектор обстрела погонной девятидюймовки. Пока это удавалось, и адмирал Ольри поднял новый сигнал: «Вольте» повернуть влево на четырнадцать румбов и увеличить обороты. Этот манёвр, удайся он так, как было задумано, позволил бы поставить неприятеля в два огня — правда, и русские смогли бы тогда отвечать с обоих бортов.
Ситуация переменилась в считанные секунды. Два снаряда, по одному с каждого из крейсеров, один за другим разорвались на палубе русской канонерки, сбив трубу и заставив замолчать одно из бортовых орудий. Одновременно от борта «Вольты» к «Бобру» потянулся пенный след. Самодвижущаяся мина, выпущенная из подводного аппарата, затонула, не дойдя до цели около кабельтова, но дело своё она сделала— -«Бобр» резко вильнул, разворачиваясь носом к берегу… — и внезапно вздрогнул всем корпусом, прополз ещё несколько футов и замер с сильным креном на правый борт. Ледьюк готов был голову дать на отсечение, что ни единого попадания в канонерскую лодку в этот момент не было, и недоумевал, что могло вызвать такой эффект — когда услышал радостный вопль мичмана: «Русские наскочили на затонувший 'Пэнгвэн!» — и вскинул к глазам бинокль.
* * *
Серёжа Казанков не полетел на палубу лишь потому, что с размаху, спиной врезался в клёпаную из броневых листов стену боевой рубки. Страшный удар вышиб из него дыхание, внутри что-то отчётливо хрустнуло, на ногах он сумел удержаться — и почувствовал, как нос корабля лезет вверх, как наклоняется палуба и скатываются по ней люди, стреляные гильзы, и всякая не закреплённая на своих местах мелочь вроде вёдер и гандшпугов. Пугающее движение, сопровождающееся оглушительным скрежетом и треском ломающегося дерева продолжалось, как ему показалось, бесконечно, а когда канонерка, наконец, замерла на одном месте, взору капитана второго ранга Казанкова предстало пугающее зрелище — левый борт почти ушёл в воду, правый, наоборот, был нелепо задран к синему африканскому небу; клубы угольной копоти из сбитой трубы заволакивали полубак, плыли по волнам — и сквозь эту дымовую завесу у самого борта он увидел наискось торчащие из воды мачты французского авизо. Всё было ясно: вместо того, чтоб пройти впритирку с подводным препятствием, которое с мостика было, конечно, ясно видно, рулевой, уводя корабль от пущенной с крейсера мины Уайтхеда, слишком резко переложил штурвал — и вот результат…
Орудия «Бобра» молчали, лишь с задранного вверх крыла мостика затявкала скорострелка Норденфельда. В ответ французы ударили слитным залпом, и Серёжа с ужасом увидел, как удачно нацеленный снаряд в щепки разнёс барказ, как наклонилась и повалилась за борт, волоча за собой оборванные снасти, грот мачта.
«Ну, всё, теперь мы мишень. — подумал он холодно, отстранённо, словно не о нём, не о его корабле шла речь. Десять, много пятнадцать минут — и 'Бобр» превратят в решето, причём мы даже и ответить толком не сможем…
Видимо, французский адмирал тоже это понял. Пушки умолкли, и оба крейсера повернули и стали приближаться к беспомощному бобру.
«Хотя взять канонерку целой. — понял Серёжа. — Сдёрнуть с 'рифа», в который превратилось затонувшее авизо — пара пустяков, после чего заделать наскоро подводные пробоины, которые не могли не появиться в результате столкновения — и вот он, трофей! После чего адмирал Ольри может торжествовать, а ему, капитану второго ранга Казанкову останется только пустить от невыносимого позора пулю в лоб — потому что нет для моряка Флота Российского участи хуже, чем видеть, как неприятель спускает Андреевский флаг на его корабле. Он поднял к губам жестяной рупор — и как только ухитрился не потерять его в этой свистопляске!..