Фомо
Шрифт:
– Да, но с какой стати нам делиться с ним? – пихнув худого в бок, сказал толстяк раздраженно – С какого черта нам их ему открывать?
– Мы ведь делали так и с другими – вступил модник в твидовых брюках. Когда он говорил, его брови скомкивались и ежились, потому что он прикрывал веки и делал вид, что ему, в целом, все равно, однако он сделает снисхождение и вступит в диалог, итог которого его совершенно не интересует, а интересует его, наверное, лишь объективность и твидовые брюки, в которых он сейчас и находился – Да почти со всеми. Почему бы и с ним не проделать то же самое? Мне кажется, в конце концов он одобрил бы нашу инициативу с корабликами.
Все
– Совершенно не важно как меня зовут, и меня совершенно не интересует твое имя. Я нисколько не рад нашей встрече, поскольку ты мне глубоко безразличен, но и нельзя сказать, что я огорчен ею. Наша встреча – факт, который мы, к сожалению, не смогли изменить, так что теперь нам придется посвятить тебя в некоторые аспекты нашей, так называемой, профессии.
Я и мои друзья, а еще этот шелудивый пес – модник жестом указал на собаку, которая, видимо, разобрав, что говорят о ней, привстала и завиляла хвостом – мы, так сказать, немножко подправляем мировоззрение человечества – так, чтобы повеселиться. Прежде это было невозможно, потому что человечество было разобщено и не имело в себе массовости. Теперь же, после нашей длительной его подготовки – любая, даже самая идиотская идея, как, например, что жизнь имеет смысл, или же, идя дальше, что смысл жизни – это создание бумажных корабликов, о чем ты, вероятно, знаешь – теперь всякая из подобных идей цепляется к людям как репейник и разрастается в них, что весьма забавно наблюдать.
Мы делаем это из чистого веселья, так как в полной мере осознаем, что жизнь не имеет смысла как такового, а значит, может иметь сотни смыслов, и каждый из них стоит себя самого. Мы избрали этот путь, потому что никакой иной не представляет для нас никакой ценности, и надеемся, что, если ты намерен остаться и пройти с нами часть пути, разделишь это мировоззрение и не будешь докучать нам банальными и неуместными вопросами о морали, ценностях и тому подобном.
Все это время он держал протянутую мне руку, ожидая, пока я ее пожму. Боясь упустить что-то, я так сосредоточился на его высокопарных фразах, что не замечал ничего, кроме ленивого шевеления его слегка пухловатых губ. Когда он закончил, я вышел из оцепенения и наконец осознал необходимость подать руку в ответ, но как только она поднялась и почти дотянулась до руки модника в твидовых брюках, он убрал ее в карман своих твидовых брюк и развернулся к своим товарищам.
– Мы сводим людей с ума! – чуть ли не крича от возбуждения, прихлопнув в ладоши, заключил кудрявый.
Собака тявкнула и ее язык заболтался в пространстве, как желе. Толстяк хмыкнул.
– Я… я согласен! – только и мог сказать я.
Толстяк снова хмыкнул, кудрявый и тощий парень захихикал, кряхтя, а модник в твидовых брюках сказал лишь:
– Безусловно.
И с этого начались самые странные часы, дни, недели или секунду моего недалекого межгаллактического путешествия.
V
– Люди не знают, что проматывать время возможно, поэтому, когда чувствуют, что это уже было, просто повторяют все свои действия еще раз. А мы знаем – объяснял мне модник в твидовых брюках – Их мозг – если он не знает о том, что перемещения во времени возможны и весьма реальны – не может в это поверить, и затемняет в сознании уже случившуюся реальность как еще не случившуюся, но
Модник в твидовых брюках развел руками и улыбнулся. Я правда не мог в это поверить. Мы сидели в той самой комнатке, куда я так нагло заявился. Я сидел в чьем-то кресле, которых всего было три, и мне любезно отвечали на интересующие меня вопросы. Толстяк изредка вставлял свои три копейки, но ничего особого не говорил – мне показалось, я не понравился ему, но позже парень с кудрями и без подбородка шепнул мне, что толстяк сам по себе не разговорчив и ворчлив.
Мы готовились к взлету, и единственный, кто был ничем особо не занят – это модник в твидовых брюках и с весьма странным вкусом.
– Получается, размышлял я – дежа вю случается у всех сразу? Одновременно?
Модник задумался, почесал подбородок и после минутного раздумья сказал:
– Получается, так. Надо понимать, что такие общие перемещения мы совершаем достаточно редко, потому что они менее эффективны из-за небольшого расстояния перемещения. Имеется ввиду во времени, конечно. А этот приборчик – он указал на то устройство, которое недавно крутил в руках тощий кудрявый парень – Оно служит больше, так скажем, для поддержания образа. На самом деле это, кажется, сломанный пылесос, верно? – обратился он к парню без подбородка.
– Да, мы взяли его-о-о-о… Сейчас скажу, где-то в 90-х, кажется.
Модник повернулся ко мне и развел руками, а потом сунул их в свои твидовые карманы своих твидовых брюк.
– Как тогда вы отмотали время?
– Мы… Ну, скажем, мы обладаем многими способностями. – модник встал – Я, например, могу превратиться в толстяка. Видишь? – сказал толстяк.
А я могу стать лягушкой – сказал толстяк, и я увидел на полу маленькую лягушку, перекидывавшую взгляд с меня на модника в твидовых брюках и снова на меня. Я взял лягушку в руки.
– Опусти меня обратно – сказал толстяк у меня на руках, и я поставил его обратно на пол.
– Проще говоря – мы способны абсолютно на все.
– Значит, вы можете менять будущее? Можете изменить весь ход истории человечества?
– Нет. Видишь ли, время – это абстракция, придуманная людьми для личного удобства. Времени в действительности не существует, по крайней мере, в том понятии, какое ему приписывается на Земле. Оно строится таким образом: то, что происходит сейчас, является следствием того, что происходило прежде и никак иначе. Даже если мы вторгаемся в прошлое из будущего и что-то меняем – в будущем ничто не изменится, потому что это уже случилось, и мы уже, так сказать, живем в последствиях этого вторжение. Так что, если ты не видел нас прежде, значит, мы не будем затрагивать твою жизнь.
Я почти понял, почти, осталось немножко переварить и усвоить все, что он говорил мне. Первые дни всегда сложны, нужно запомнить столько информации, но дальше – дальше точно будет проще.
– Пора – сказал толстяк и сел в кресло посередине.
Кудрявый парень уже сидел в своем кресле, а значит я сидел на месте модника в твидовых брюках. Я вскочил, чтобы уступить ему его кресло, и остался стоять позади, ожидая, что появится еще одно кресло или мне скажут куда сесть. Однако все стали пристегиваться, надели какие-то странные шлема и начали тыкать по кнопкам, выкрикивая команды, а я так и стоял на ногах. Надежда, хлипкая надежда, подобная той, что охватывать тебя на остановке, когда автобус все не едет, но вот-вот должен быть, охватила меня и не давала ничего сказать, взять ситуацию в руки и все разрешить.