Фотография с прицелом (сборник)
Шрифт:
– Что?! И остров Пасхи?! – Пафнутьев от удивления откинулся на спинку кресла.
– Да, был один с острова Пасхи. Хороший парень. Темненький, но не черный, нет. В нашей группе учился. Мы с ним немного корешились.
– В гости не звал?
– Звал! – радостно выкрикнул Ющенко.
– Поедешь?
– Уже был!
– Далековато тебя носило, – негромко проговорил Пафнутьев, думая о чем-то своем. – Через Бразилию добирался?
– Через Чили.
– Это ж надо! – Пафнутьев покрутил головой. – Оставаться не предлагал?
– Звал.
– Почему же ты не остался?
– А! – Ющенко махнул рукой. – У них там такое строительство, что одного геодезиста на весь остров многовато. А у меня в Запорожье жена, дети, квартира.
– Перспектива.
– Да. И перспектива! С таким-то дядькой!
– Значит, как я понимаю, у вас в институте были на выбор красотки всех цветов радуги, – мечтательно произнес Пафнутьев.
– Так-то оно так. Но наши краше. Дядька мне подсунул такую девочку!.. Мы расписались на третьем курсе. А на четвертом у нас уже пацаненок был. Так что Африка отдыхала.
– А жилье?
– Дядька запихнул меня в один хороший строительный трест и сказал – если будешь хорошо себя вести, квартиру получишь, когда и не ждешь. А если ребеночка заведешь, то вообще!..
– А что значит «хорошо себя вести»?
– Не пить, к чужим женам не приставать, с начальством здороваться три раза в день.
– И что? Получил квартиру?
– Получил.
– Через два года?
– Через полтора.
– Хороший у тебя дядька.
– Не жалуюсь.
– Послушай, Костя, вот у меня есть снимок. Не твой ли дядька на нем в полный рост изображен? – Пафнутьев вынул из ящика стола большую фотографию и положил на стол перед Ющенко.
Павел накрыл ею портреты девочек, смотреть на которые Константин не мог. Он отворачивался, поеживался, отодвигал снимки в сторонку, не решаясь переложить их на стол к Пафнутьеву. А тот словно ничего не замечал и никак не реагировал на это.
На фотографии, которую Пафнутьев достал последней, были изображены все трое друзей, платформа вокзала, железнодорожные вагоны и проводница с представительным толстяком в просторном клетчатом пиджаке.
– Ого! – радостно воскликнул Ющенко. – Так это же мои ребята! Они как раз пришли проводить меня в Запорожье!
– Что-то смурные какие-то, невеселые, – заметил Пафнутьев.
– Так расстаемся же! И потом, на вокзал они пришли после вчерашнего застолья. Какое уж тут веселье. А возле вагона, да, действительно дядька к проводнице пристает! Это у него привычка такая – он всю дорогу таким вот макаром развлекался. Но они не возражали, весело над ним посмеивались, когда дядька их конфетами угощал. Как я понял, для них он и купил несколько коробок. Такой вот мужик жизнерадостный.
– Значит, говоришь, с ректором у него хорошие отношения?
– Да, вполне. Если одних студентов под двадцать тысяч, то хозяйство большое. Учебные корпуса, общежития, столовые, спортивные лагеря. Дядька постоянно у ректора в кабинете торчит. Что-то они привозят, увозят, списывают, покупают.
– Слушай, Костя, подари мне этот снимок.
– Возьмите, конечно. Без проблем.
– Нет, ты подпиши мне его. Так, мол, и так, Павлу Николаевичу Пафнутьеву на добрую память о встрече. – Он протянул Ющенко ручку, как бы отрезая ему путь к отступлению.
Теперь тому деваться было некуда, приходилось подписывать.
Он написал слова, которые продиктовал ему Пафнутьев.
Павел прочел их, вернул снимок Ющенко и проговорил:
– Нет, Костя. У тебя что-то казенное получилось. Добавь пару слов. Дескать, наутро после выпускного вечера мои друзья Мастаков и Зайцев пришли на вокзал, чтобы проводить меня в Запорожье. Подпись и дата. Надо же помечать время и место своего пребывания на этой земле.
– Тоже верно, – согласился Ющенко.
Что-то зацепило его в тех словах, которые он только что написал своей же рукой. Константин прочитал эти две строки раз, другой. Нет, вроде все нормально. Да и Пафнутьев уже протягивал руку к снимку. Ющенко подавил сомнения и отдал фото следователю.
– Спасибо, старик, – произнес Пафнутьев словцо, которое было в ходу в годы его молодости. – Положу под стекло, пусть напоминает о нашей встрече. А что-то я смотрю, многие ваши ребята щеголяют на снимках в белых форменных курточках. Это что, половина класса поступила в какие-то летные, морские, горные секции?
– Нет, все гораздо проще. Поступать в летное училище собрался один только Игорек Зайцев. Ему еще на предварительных курсах выдали эту курточку. Всем нашим ребятам нравилось в ней выпендриваться перед девочками, вот они и выпрашивали ее напрокат.
– Тут возникает вот какой любопытный вопрос. – Пафнутьев положил тяжелые ладони на стол и ткнул указательным пальцем в снимок, только что подписанный Ющенко. – На данной фотографии Мастаков изображен в этой самой форменной курточке. Как это понимать? На вокзале Мастаков в курточке Зайцева. Тут же стоит Игорь. Он тоже провожает тебя в Запорожье.
– Да, небольшая путаница здесь есть. Дело в том, что Зайцев великодушно позволил Мастакову прийти на выпускной вечер в его белой курточке. Тот сам его об этом попросил.
– Парень всю выпускную ночь красовался в белой курточке? Так сказать, блистал, да? Наутро он в ней же пришел на вокзал, где вас и сфотографировал какой-то добрый человек, так?
– Этот добрый человек был просто прохожим. Он шагал мимо, и Зайцев попросил его щелкнуть нас на память.
– Тот щелкнул?
– Да, он охотно щелкнул, вернул Зайцеву фотоаппарат и пошел своей дорогой.