Фраер
Шрифт:
Тот не встанет в строй.
Холода штыков
Да баланды ковш,
Журавлиный крик
Да телеги скрип -
По стеклу гвоздём.
Сном ржаной сухарь,
В
Это заставляло мою кровь бежать быстрее по венам, она ударяла в голову, и я кружил, кружил по камере наматывая бесконечные ночные километры.
Потом рассвет несмело заглядывает в пыльное зарешеченное оконце.
Раздаётся стук во все двери:
– Подъем! Подъем! Строиться на проверку.
Клацанье отворяемого засова. Скрип двери.
– Осужденный, встать! Доклад!
Сиплю, выдавливая из себя хрип:
– Осужденный...фамилия...статья...срок.
После проверки начинается тщательный осмотр камеры. Контролёры большими деревянными молотками выстукивают стены, нары, пол, решетку на окне - не подпилены ли прутья, нет ли подкопа, не готовится ли нападение на администрацию или ли побег.
Пристёгивают к стене нары.
Когда-то то я слышал фразу- «Длинный, как голодный день». Сутки в ШИЗО были удивительной длины. Минуты тянулись как часы, часы как сутки. Они были томительны, страшны своей никчемностью. Ни книг, ни газет, ни писем, нет даже домино. Два раза в день проверка, до и после обеда получасовая прогулка по голому дворику с бетонным полом, обнесённым колючей проволокой. Во время проверки контролёры не торопятся: считают заключенных в каждой камере, пересчитывают, сверяются с числом, поставленным на доске.
Те события не забылись до сих пор. Помню, как мечтал вырвать Клоку кадык.
– Бля буду!– коротко клялся я сам себе.
Как могло быть иначе? Тогда я был не такой добряк, как сейчас.
Именно этому меня учила моя тогдашняя жизнь.
* * *
Первый изолятор для арестанта – это как, посвящение в орден Тамплиеров. В преступном мире изолятор символизирует борьбу с произволом администрации.
Одна из главных традиций преступного мира, это встреча человека после изолятора. Встречают, как правило, близкие люди. Перво наперво ведут в баню, потом накрывают стол, варят чифир, стараются найти новый костюм, бельё.
Но меня никто не встречал.
Я зашёл в секцию. Алик с чеченцами сидел за складным столиком, они что- то ели.
Увидев меня, поднялся с места, подошёл ко мне. Мы обнялись. Я достал из матраса спрятанный нож, отдал его владельцу.
Алик, что-то спросил у своих, тронул меня за рукав.
– Садись Лёша с нами. Покушай, что Аллах дал.
Я вежливо отказался. Упал на кровать.
Поспать мне не дали. Минут через десять раздался крик шныря:
– Выходи строиться!
Мы строимся. Спрашиваю, что случилось.
Оказывается, что из сидора Верзилова в каптёрке пропали сигареты и чай, вынесенные им со свиданки.
Было понятно, что сигареты и чай подрезал кто-то из тех, кто имеет вход в каптёрку, то есть приближённых завхоза. Зная это другой бы зэк промолчал и спокойно жил дальше.
Но Верзилов возмутился. Собрав близких мужиков, он обрисовал им ситуацию и предложил гасить отрядных козлов, скрысивших, заработанное непосильным трудом.
Кто- то настучал об этом завхозу.
По коридору важно расхаживал Гиря. На его плечи был небрежно наброшен щегольский лепень. Завхоз или старший дневальный, в зоне это фигура. Правая рука начальника отряда. От него много зависит.
Он распределяет спальные места, может помочь избежать наказания за нарушение или снять ранее наложенное взыскание. Может помочь с условно- досрочным освобождением. Или наоборот постараться создать тебе душняк.
Сильная личность заставит считаться с собой как ментов, так и блатных. Если у завхоза есть людское, тогда мужикам жить легче. Если он блядина или гад, тогда от него надо откупаться подарками с посылок и передач, деньгами, чаем, сигаретами.
Либо валить его всевозможными способами. В переносном- сдавать ментам, чтобы сняли. Или в самом, что ни на есть настоящем, резать и раскручиваться на новый срок.
Гиря - гад. Фамилия- Гирелевский. Гиря- это погоняло.
Он высокий, холёный, несмотря на лагерь. Из бывших блатных, получивший десятку за бандитизм.
Есть в нём какая-то подчеркнутая дерзость, презрение к окружающим.
Гиря медленно обходил строй, вглядываясь в лица. На некоторых задерживал взгляд, по другим скользил, не удосуживая вниманием.
Кто- то опускал глаза, кто-то во второй шеренге прятался за спину. Взгляд завхоза, цепкий, настороженный говорил: «Я на вас всех положил...».
– Ну-уу!?- С протяжным выдохом спросил Гиря.
– Кто хотел меня бить! Вот он- я. Здесь...
Остановился напротив Камыша.- Ты?
Камыш испуганно отпрянул- Нет, Игорь. Ты чего!
Перевёл глаза на стоящего за спиной Камыша Верзилова- Может быть, ты?
Верзилов, что-то забормотал.
– Или ты? Гиря поочередно обращался к стоящим впереди, а они опускали глаза, молчали, отводили взгляд в сторону, пятились назад.
Взгляд завхоза упёрся в меня.- Ты?
Тогда и произошло то, что первоначально не входило в мои расчёты. Подобное уже случалось. Пока редко, но почти всегда вопреки здравому смыслу и инстинкту самосохранения.
Какой то дьявол искуситель периодически подталкивал меня к краю пропасти и шепчал: шагни вперёд! Ты не разобьёшься. Ты полетишь!
Мало кто знает, что поступая вопреки здравому смыслу для тебя наступает единственная, божественная минута. Абсурд притягивает его, как магнит – железо.
Дорого стоит эта минута. Но в эту минуту ты– бог!
«Если ты сейчас уступишь...» Проклятая поговорка!
Какой то бес снова толкнул меня в ребро.
– Я не знаю ваших козлячьих делов!- Сказал я, задыхаясь от ненависти- Но если бы вас начали гасить, я бы первый штыранул тебя и твоих шнырей!