Фраер
Шрифт:
После того как он пришёл в лагерь, родители нашли общий язык с администрацией и Вову принялся опекать капитан Парамонов.
Москвича особо не прессовали. Боялись связываться. Но сидеть он всё равно был вынужден за помойным столом.
Как ни странно Вова дружил только с Драконом, остальных не замечал.
Хоть и относился к нему с пренебрежением, но подкармливал из своих передач. Не бескорыстно конечно. Дракон выполнял его поручения, мыл за него полы.
* * *
Дракон возил
Я спросил:
– Драконище, сигарету хочешь?
Коля остановился, поворнул ко мне голову. Глаза у него тусклые, мутные, отчужденные. В них застывшая многолетняя покорность, и животный
притаившийся страх.
Медленно и глубоко вздохнул. Потом недоверчиво спросил:
– Ну-уууу? А взамен чо? Учти, я не отдаюсь.
От Дракона тянет запахом курева и мочи. Он такой страшный и грязный, что мне не приходит в голову даже виртуально представить его в качестве объекта сексуального домогательства.
Я успокоил его.
– Ладно, ладно... Расслабься, я не по этой части. Скажи, как ты сестру то свою не пожалел?
Дракон остановился, опёрся на швабру. Глубокомысленно изрёк:
– Так ведь хер ровесников не ищет и родни не признаёт.
Вот мля-яя! Философ дырявый нашёлся!
Разговаривать с обиженным расхотелось. Я взял сигарету, пошёл на улицу.
В дальнейшем я узнал от Дракона, что у них половина деревни не находит ничего зазорного в инцесте. Я подумал «Бедная деревня, воспетая русскими поэтами! Несчастная Россия»
Следствием нового мЫшления и демократического правления стала социальная деградация общества, которая повлекла за собой деградацию психическую. Уже включился тот самый порочный круг, из которого уже не было выхода, только всё ниже, ниже, ниже на самое дно, откуда, как из ада, не было пути назад. Только вниз, в мерзость и кошмар духовного и физического опустошения.
Такие люди были социально опасны. Контактируя с нормальными, обычными людьми неизбежно навязывали им свои патологические стереотипы.
На мой взгляд их нужно было изолировать от общества, содержать в резервациях, как больных лепрой, но ни депутатам, ни законодателям, ни правоохранителям до этого не было никакого дела.
Всплеск активности или имитация какой-то деятельности происходили лишь в случае чего либо из ряда вон происходящего. Лишь после того, когда была сломана ещё одна судьба, загублена чья то жизнь.
Преступный социум на такие случаи реагировал острее и бескомпромисснее. Он раз и навсегда исключал такого индивидуума из списка людей.
Жестоко. Но жестокость вынужденная, в целях сохранения человеческого вида.
* * *
В зонах ввели отпуска. Первым отправили Вадика Николаенко. Сроку у него было шесть лет. Отсижено пять.
На воле он занимался рэкетом. В зоне стал завклубом.
В этом не было ничего удивительного. На свободе я знал парочку бывших бандитов, которые стали меценатами и благотворителями театральных фондов.
Как видно после взрывов и крови почти каждого человека тянет к прекрасному.
От кого то слышал, что даже известный демократ Ельцин, перечитывающий по ночам русских классиков, в молодости чуть было не загремел на Колыму, украв гранату с военного склада и рванув с ней на какую то «стрелку» с конкурентами.
Заведующего клубом опекал заместитель начальника колонии по воспитательной работе подполковник Ильин, невзрачный сутулый человек с плешивой головой. В его обязанности входило двигать культуру. Но культура и зона - понятия совершенно несовместимые. Поэтому главный воспитатель зоны
не сидел в кабинете, а постоянно лазил по зоне и выявлял нарушения. Сделать это было несложно, поскольку всегда можно было придраться к неряшливому внешнему виду, оторванной пуговице или размеру бирки на груди. За один рабочий день подполковник Ильин успевал составить по десять- пятнадцать рапортов.
Начальник колонии ставил его в пример"Учитесь у Ильина! Хоть и дурак, но с инициативой! Молодец! Чтобы каждый из офицеров в неделю оформлял не менее десяти нарушений!
Мстительные кумовья мечтали спалить заместителя по воспитательной работе за проносом в зону марихуаны или на худой конец водки.
Любимая присказка у заместителя по воспитательной части была:
– Вот Петр Ильич Чайковский, хоть и педераст, но сочинил замечательную
оперу, "Руслан и Людмила". Граф Лев Толстой уже будучи импотентом
написал гениальный роман, "Война и Мир". А вы заключённый Иванов с такой елдой только и можете, что петухов драть!
Подполковник как две капли воды походил на своего протеже, что давало братве повод подозревать его в том, что двадцать восемь лет тому назад он изменил своей жене.
После торжественного убытия осужденного Николаенко в заслуженный отпуск все затаили дыхание, вернётся завклубом в зону или не вернётся.
Делали ставки. Заключали пари как на тотализаторе. Вадик вернулся. Причём не просто вернулся. Следом пришло письмо из УВД, что заключённый Николаенко находясь в отпуске совершил геройский поступок. Во время пожара в районной администрации вытащил из огня сейф с квартальными отчётами.
Все гадали, какое завхоза ждёт поощрение? Может быть освободят от наказания?