Французская демократия
Шрифт:
Руководствуясь этими соображеніями, мы можемъ опредлить рабочій день: во всякой промышленности и во всякомъ ремесл рабочій день – это вся сумма того, что можетъ произвести или заслужить въ данный срокъ человкъ средней силы, средняго ума и среднихъ лтъ, хорошо знающій свое ремесло во всхъ его отрасляхъ; срокъ этотъ можно считать въ 10, 12 и 15 часовъ для труда, который можно оцнивать по днямъ, или въ недлю, мсяцъ, годъ – для труда, требующаго боле продолжительнаго времени.
Такъ какъ дитя, женщина, старикъ, больной или слабый человкъ не могутъ достигнуть средней цифры труда нормальнаго человка, то ихъ рабочій день будетъ не боле какъ дробью въ отношеніи къ нормальному, офиціальному, законному дню, принимаемому за цлую единицу. – Тоже самое я скажу и о дн работника, занимающагося какимъ нибудь чисто механическимъ дломъ, составляющимъ лишь часть труда, необходимаго для даннаго производства; его трудъ требуетъ
За то превосходный работникъ, тотъ, который задумываетъ дло, работаетъ быстре, поставляетъ большее количество продуктовъ лучшаго качества, чмъ другой, a тмъ боле тотъ, кто съ этимъ совершенствомъ исполненія соединяетъ умніе управлять и силу повелвать, превзошелъ бы общій уровень и, слдовательно, получилъ бы право на большую плату; онъ могъ бы заработать въ одинъ день то, что стоятъ полтора, два, три и даже больше рабочихъ дня. Такимъ образомъ права силы, таланта, даже характера принимаются въ соображеніе, какъ и права труда: если справедливость не обращаетъ ни малйшаго вниманія на личности, за то она строго взвшиваетъ способности.
Теперь я буду утверждать, что нтъ ничего легче, какъ проврить вс эти счеты, привести въ равновсіе цны, разршить по справедливости вс эти неравенства; это также легко, какъ выплатить 100 фр. золотыми монетами въ 40, 20, 10 и 5 фр., серебряными монетами въ 5, 2 и 1 фр. или мдными въ 2 и въ 1 сантимъ. Каждая изъ этихъ величинъ составляетъ часть другой, и вс он могутъ взаимно дополнять и замнять другъ друга; короче – это самое простое ариметическое дйствіе.
Но повторяю, чтобы произвести этотъ разсчетъ необходимо добросовстно оцнить труды, услуги и произведенія; надо, чтобы трудящееся общество дошло до извстной степени промышленной и экономической нравственности, чтобы вс подчинялись законамъ справедливости, не взирая на знатность, первенство, положеніе, знаменитость, словомъ на все, чмъ дорожитъ общественное мнніе. Надо принимать въ соображеніе только полезность и качество произведенія, трудъ и его стоимость.
Я повторяю и утверждаю, что такая оцнка въ высшей степени практична, и что наша прямая обязанность стремиться къ ней всми силами: она исключаетъ лихоимство, тунеядство, гнетъ налоговъ, шарлатанство, эксплуатацію, притсненіе; но ее никакъ нельзя обратить въ домашнее дло, въ семейную добродтель, въ подвигъ частной нравственности; оцнка труда, постоянно возобновляемое установленіе стоимостей составляютъ основную задачу общества, такую задачу, которая можетъ разршиться только общественною волею и могуществомъ собирательной силы. Мн приходится повторить еще разъ то, что я уже высказалъ: ни наука, ни правительственная власть не выполнили въ этомъ отношеніи своего призванія. Мало того: несоизмримость произведеній была признана догматомъ, взаимность объявлена утопіею, а неравенство преувеличено, чтобы за одно съ всеобщею разъединенностью увковчить бдствія массъ и ложь революціи.
Теперь пусть рабочая демократія принимается за этотъ вопросъ: это ея дло. Пусть она скажетъ свое слово, и тогда подъ напоромъ общественнаго мннія государство, этотъ органъ общества, должно будетъ начать дйствовать. Если же рабочая демократія удовольствуется волненіями въ мастерскихъ, нападками на буржуа, манифестаціями на безполезныхъ выборахъ, и останется равнодушна къ принципамъ политической экономіи, т. е. къ настоящимъ принципамъ революціи, то пусть же она знаетъ, что отрекается отъ своего призванія и долга и что придетъ день, когда потомство заклеймитъ ее.
Вопросъ о труд и плат приводитъ насъ къ вопросу о торговл и ажіотаж, которымъ мы и закончимъ эту главу.
Почти у всхъ народовъ на торговлю смотрли съ недовріемъ и неуваженіемъ. Патрицій или дворянинъ, который занимался ею, ронялъ свое достоинство. Духовенству былъ запрещенъ всякій торговый оборотъ, и обличеніе іезуитскихъ спекуляцій и оборотовъ произвело въ XVII вк громадный скандалъ. Въ числ другихъ торговыхъ операцій достопочтенные отцы упрочили за собою монополь хинины. – Въ чемъ же причина этого вковаго проклятія, котораго не искупили ни современные нравы, ни наши экономическіе принципы? Она коренится въ недобросовстности, которая во вс времена казалась необходимымъ свойствомъ торговли и которую моралисты, богословы и государственные люди отчаивались вытснить изъ нея. Пуническая честь была въ древности заклеймена позоромъ. Но что такое эта пуническая честь? Совершенно тоже, что и греческая, аттическая, коринская, еврейская, массилійская и даже римская честь – словомъ честь торговая.
Чтобы торговля была честна и безупречна, надо чтобы, независимо отъ взаимной оцнки услугъ и произведеній, перевозка, распредленіе и обмнъ товаровъ производились по боле дешевымъ цнамъ и съ большею выгодою для всхъ. Для этого
Предположимъ, напримръ, что по самымъ подробнымъ и точнымъ вычисленіямъ, производимымъ въ продолженіе цлаго года, окажется, что средняя цна производства пшеницы – 18 фр. за гектолитръ; тогда продажная цна будетъ колебаться между 19 и 20 фр., давая земледльцу отъ 5,30 до 10 на 100 чистаго барыша. Если урожай будетъ плохъ, если будетъ дефицитъ хоть одной десятой, то цна должна будетъ возвыситься въ одинаковой пропорціи, чтобы съ одной стороны весь убытокъ не падалъ на одного крестьянина, а съ другой, чтобы общество не страдало отъ чрезмрнаго повышенія цнъ: пора ему перестать умирать голодной смертью. Ни по справедливости, ни по истинной политической экономіи нельзя допустить, чтобы общее бдствіе служило источникомъ обогащенія нсколькимъ спекуляторамъ. Если же напротивъ хлба родится въ изобиліи то, сообразно съ его количествомъ, цна должна будетъ уменьшиться, чтобы съ одной стороны упадокъ цны на хлбъ не причинилъ крестьянину дефицита, какъ часто бываетъ, а съ другой, чтобы общество пользовалось урожаемъ или во время текущаго года, или въ послдующіе года; избытокъ же долженъ сохраниться въ запасъ. Изъ этихъ примровъ видно, какимъ образомъ производство и потребленіе уравновшивались бы одно другимъ, взаимно гарантируя другъ другу сбытъ и покупку хлба по настоящей цн, и какимъ образомъ, благодаря разумнымъ рыночнымъ цнамъ и хорошей экономической полиціи, изобиліе и недостатокъ, распредляясь равномрно на всю массу населенія, не вели бы за собою ни чрезмрнаго обогащенія однихъ, ни крайняго дефицита для другихъ; такой порядокъ вещей былъ бы самымъ прекраснымъ, самымъ плодотворнымъ результатомъ взаимности.
Но очевидно, что такое благодтельное устройство можетъ быть произведено только общей волею, а противъ этой-то именно воли и возстаютъ либералы политической экономіи, вопія противъ регламентаціи и правительственности. Они находятъ боле удобнымъ для себя присутствовать при вакханаліяхъ барышничества, чмъ содйствовать прекращенію правильно организованнаго, непреодолимаго грабежа, котораго нельзя побдить ни философскими доводами, ни частнымъ правосудіемъ: да разв совершенство возможно на земл, говорятъ они, и разв свобода не столь плодотворна, чтобы вознаградить за свои оргіи?
На бирж и на рынк, въ судахъ и на базарахъ – везд раздаются жалобы противъ ажіотажа. Но что такое ажіотажъ самъ по себ? Одинъ умный и послдовательный защитникъ ажіотажной торговли объяснилъ намъ его недавно такимъ образомъ: въ обществ, одержимомъ анархическимъ барышничествомъ, ажіотажъ есть искусство предвидть колебанія цнъ и, длая во время покупки и продажи, пользоваться ихъ пониженіемъ и повышеніемъ. Что же вы находите безнравственнаго, спрашивалъ онъ, въ оборотахъ такого рода, которые безъ сомннія требуютъ высокихъ дарованій, чрезвычайной осторожности и множества познаній?… Дйствительно, при данной обстановк биржевой игрокъ въ своемъ род герой; я не брошу въ него камень. Но мои противники должны будутъ въ свою очередь сознаться, что хотя ажіотажная спекуляція и не можетъ считаться преступленіемъ въ такомъ обществ, гд все на военномъ положеніи, – она тмъ не мене въ высшей степени непроизводительна. Тотъ, кто обогатился лажемъ съ промна, не иметъ ни малйшаго права ни на благодарность, на уваженіе людей. Если даже онъ никого не обокралъ и не надулъ (я говорю о достойномъ спекулятор, который пользуется своимъ чуткимъ геніемъ, не прибгая къ обману и лжи), то все-таки онъ не можетъ похвастать, что принесъ хоть малйшую долю пользы. Говоря по совсти, было бы въ тысячу разъ лучше, еслибы онъ, оставивъ въ сторон цнности, направилъ свои дарованія къ другой цли и не взималъ бы съ обращающихся капиталовъ барышей, безъ которыхъ общество весьма легко могло бы обойтись. Къ чему это сниманіе сливокъ, напоминающее акцизный сборъ у городскихъ воротъ, отъ котораго оно однако отличается тмъ, что не можетъ сослаться въ свое оправданіе на необходимость издержекъ на содержаніе города. Вотъ почему во вс времена ажіотажъ казался гнуснымъ не только моралистамъ и государственнымъ людямъ, но и экономистамъ. И взглядъ этотъ вренъ, потому что онъ основанъ на всеобщемъ сознаніи, которое въ противоположность нашимъ отсталымъ и переходнымъ законодательствамъ всегда бываетъ непреложно и непогршимо въ своихъ сужденіяхъ.