Французская демократия
Шрифт:
Все что мы сказали о страхованіи можетъ послужить образцомъ для общей критики экономическаго міра. Правда, здсь мы имемъ дло съ самыми разнообразными явленіями: тутъ есть и нарушеніе справедливости вслдствіе пренебреженія къ принципу взаимности, и презрніе правъ общества, происходящее отъ нераднія правительства, и расхищеніе общественной собственности подъ видомъ взносовъ, и неравенство, a слдовательно несправедливость въ сдлкахъ, гд жертвуютъ слабымъ въ пользу сильнаго, гд бдный платитъ больше богатаго, и, наконецъ, господство монополій, сопряженное съ уничтоженіемъ конкуренціи, и параллельное ему развитіе тунеядства и нищеты.
Наши филантропы изощряли свое лицемріе, отыскивая причины пауперизма и преступленій, но не нашли ихъ, потому что дло было слишкомъ просто.
Сейчасъ, говоря о страхованіи, мы упомянули о закон предложенія и спроса, на который такъ часто ссылаются. Въ отвтъ на всякое требованіе реформы консервативная мальтузьянская экономія никогда не забываетъ выдвинуть верховный законъ предложенія и спроса – ея любимый конекъ, ея послднее слово. Попытаемся же разобрать его и доказать, что въ этомъ знаменитомъ закон не все одинаково свято и непреложно.
Разногласіе, которое происходитъ между двумя частными лицами, продавцомъ и покупателемъ, по поводу цны какого нибудь товара, услуги, недвижимаго имущества или всякаго другаго предмета, называется предложеніемъ и спросомъ.
Политическая экономія учитъ и доказываетъ, что нтъ возможности опредлить точную цнность какого нибудь продукта, что она безпрестанно измняется; слдовательно, такъ какъ нтъ возможности установить цнность, она боле или мене подлежитъ произволу и есть вещь фиктивная, условная.
Продавецъ говоритъ: мой товаръ стоитъ 6 франковъ и потому я предлагаю его вамъ за эту сумму. – Нтъ, отвчаетъ покупщикъ, вашъ товаръ стоитъ всего 4 фр., и я спрашиваю его за эту цну; ваше дло ршить, можете ли вы отдать мн его.
Можетъ статься, что собесдники – оба люди добросовстные. Въ такомъ случа, уважая свое собственное ршеніе, они разстанутся, не покончивъ дла, если только, по особымъ соображеніямъ, не подлятъ разницу поровну и съ общаго согласія не оцнятъ товаръ въ 5 фр.
Но по большей части встрчаются два плута, которые стараются обмануть другъ друга. Продавецъ знаетъ, что стоитъ его товаръ своею выдлкою и на что онъ пригоденъ, и говоритъ себ, что его цнность = 5 фр. 50 сант. Но правды онъ не скажетъ, а запроситъ за него 6 фр. и даже больше, если только состояніе рынка и простодушіе покупателя дадутъ ему на это возможность. Вотъ что значитъ запрашивать. Точно также и покупатель, зная свою собственную потребность и соображая въ ум настоящую цну предмета, говоритъ себ: эта вещь можетъ стоить 5 фр., но длаетъ видъ, что хочетъ дать только 4 фр. Это называется сбавлять цну.
Еслибы оба были искренни, то скоро согласились бы. Одинъ сказалъ бы другому: скажите мн настоящую цну, и я въ свою очередь сдлаю тоже. Посл этого они разстались бы, ничмъ не кончивъ дло, еслибы одному не удалось убдить другаго, что онъ цнитъ неврно и ошибочно. Ни въ какомъ случа они не старались бы перехитрить другъ друга – продавецъ, разсчитывая, что его товаръ необходимъ, а покупщикъ, предполагая, что продавцу необходимо вернуть свой капиталъ. Если разсматривать такой разсчетъ съ точки зрнія добросовстности, онъ окажется съ обихъ сторонъ безчестнымъ и столь же позорнымъ, какъ всякая ложь. Слдовательно, законъ предложенія и спроса не можетъ быть непогршимымъ, потому что въ немъ почти всегда сталкивается двойное плутовство.
Во избжаніе этой низости, которая нестерпима всякому великодушному сердцу, нкоторые негоціанты и фабриканты уклоняются отъ спора предложенія и спроса; не будучи въ состояніи ни лгать, ни переносить обманъ, ни подвергаться обвиненію въ запрашиваніи, они продаютъ по неизмнной цн; отъ васъ зависитъ брать или не брать. Придетъ ли ребенокъ или взрослый человкъ – съ нихъ спросятъ одинаковую цну; здсь всякій обезпеченъ неизмнностью цны.
Очевидно, чтобы продавать по неизмнной цн, нужно больше добросовстности, и такая продажа иметъ больше достоинствъ, чмъ продажа съ торгомъ. Предположимъ, что вс негоціанты и производители дйствуютъ такимъ образомъ, – и вотъ у насъ взаимность въ предложеніи и спрос. Продавая по неизмнной цн, можно конечно ошибиться въ стоимости товара; но замтьте, что такого продавца сдерживаетъ съ одной стороны конкуренція, а съ другой – просвщенная свобода покупателей. Всякій товаръ недолго продается свыше своей настоящей цны; если мы видимъ противное, то ясно, что по какой нибудь причин потребитель не вполн свободенъ. Еслибы этого не было, то много выиграли бы и общественная нравственность, и правильность сдлокъ; дла пошли бы лучше для всхъ. И знаете ли, что было бы слдствіемъ такого принципа? Конечно, богатства накоплялись бы не такъ быстро и не сосредоточивались бы до такой степени въ однхъ рукахъ; но въ то же время было бы меньше банкротствъ, меньше случаевъ раззоренія и отчаянія. Страна, гд не разсчитывали бы на ажіотажъ, гд всякій предметъ продавался бы за настоящую свою цну, разршила бы двойную задачу цнности и равенства.
И такъ, я говорю, не робя: въ этомъ дл, равно какъ и въ дл страхованія, общественное сознаніе требуетъ обезпеченія, требуетъ боле точнаго опредленія въ области науки и преобразованія въ торговыхъ нравахъ. Къ несчастью такой реформы можно достигнуть только при иниціатив, превышающей всякую индивидуальность, a свтъ состоитъ по большей части изъ людей, которые вопятъ про утопію при первой попытк внести свтъ въ темные закоулки науки или прикоснуться топоромъ къ корню меркантилизма, которые жалуются на стсненіе свободы, когда грозятъ мошенничеству и двоедушію.
ГЛАВА VIII.
Приложеніе принципа взаимности къ труду и заработной плат. – О честной торговл и ажіотаж.
До революціи 89 года и общество, и правительство, основанные оба на принцип власти, были облечены въ форму іерархіи. Въ противоположность чувству равенства, которымъ такъ обильно Евангеліе, сама католическая церковь освящала эту лстницу общественныхъ положеній и состояній, вн которой представляли себ только хаосъ. Въ церкви и въ государств, въ экономическомъ и въ политическомъ мір господствовалъ законъ, не возбуждавшій протеста и считавшійся выраженіемъ истинной справедливости – законъ всеобщаго подчиненія. Законъ казался столь разумнымъ, столь божественнымъ, что не возникало ни малйшаго протеста, а счастье все таки не давалось. Всмъ было плохо: работникъ и крестьянинъ, получавшіе самую ничтожную заработную плату, жаловались на жестокость буржуа, дворянина или аббата; буржуа, несмотря на свои хозяйскія права, на свои привиллегіи и монополіи, жаловался въ свою очередь на налоги, на притсненія своихъ собратій, гражданскихъ и духовныхъ властей; дворянинъ раззорялся и, заложивъ или продавъ свои имнія, бывалъ принужденъ искать спасенія въ милости государя или въ собственной проституціи. Всякій искалъ, просилъ улучшенія своей горестной судьбы: кто просилъ прибавки жалованья и задльной платы; кто увеличенія барышей; кто требовалъ сбавки арендной платы, которую другой наоборотъ находилъ недостаточною; громче всхъ вопили и жаловались аббаты, землевладльцы и откупщики, т. е. люди, одленные лучше другихъ. Словомъ, положеніе было невыносимо оно разршилось революціею.
Съ 89 года въ обществ совершился громадный переворотъ, a положеніе, повидимому, все таки не улучшилось. Больше чмъ когда либо люди нуждаются въ хорошей пищ, въ хорошемъ жилищ, въ хорошей одежд и въ уменьшеніи работы. Рабочіе соединяются и длаютъ стачки, чтобы добиться уменьшенія рабочихъ часовъ и повышенія платы; хозяева, принужденные, повидимому, уступить съ этой стороны, прибгаютъ къ экономіямъ въ производств въ ущербъ качеству товаровъ; даже дармоды начинаютъ жаловаться, что имъ невозможно прожить доходами съ своихъ прибыльныхъ мстъ.