Французская демократия

Прудон Пьер Жозеф

Я предупредилъ уже, что не буду вдаваться въ подробный разборъ теоріи свободной торговли. Въ настоящую минуту, цль моя совершенно иная. Приведя эту пресловутую теорію къ ея простйшему выраженію, я укажу только на то, какъ и почему слдуетъ ее отрицать.

Софистика свободной торговли очень распространена въ настоящее время; она господствуетъ не только въ политической экономіи, но стремится проникнуть всюду, изгоняя изъ жизни принципы нравственности, права и даже искусства. Эта теорія, радикально ложная, въ сущности ничто иное, какъ та же самая извстная и отптая теорія искусства для искусства, любви для любви, наслажденія для наслажденія, войны для войны, правительства для правительства и т. д., короче – вс формулы, которыя, отрицая нравственность, науку, право, законы логики, природы и разума, сводятся на нелепую фразу: свобода для свободы.

Нтъ, говорю я, Свобода не можетъ

сама по себ замнить законовъ Совсти и Науки; другими словами: Истина, Разумъ, Обязанность и Право не разршаются въ Свобод, какъ въ основномъ принцип. Разумность совсмъ не то, что Свобода; любовь и искусство тоже не Свобода; общество и справедливость тмъ боле не то, что Свобода. Ни одинъ изъ этихъ принциповъ, необходимыхъ для соціальнаго порядка, не заключается въ Свобод, хотя и вс въ ней нуждаются. Вотъ почему мало сказать, что торговля, трудъ, кредитъ или собственность должны быть только свободны: отъ этого они не станутъ еще справедливыми. Какъ членъ общества, я желаю и требую Свободы; но она меня не вполн удовлетворяетъ. Въ экономическихъ отношеніяхъ съ моими ближними, кром одной Свободы, я требую Истины, Взаимности и Права, точно такъ же, какъ въ Искусств требую вкуса и здраваго смысла, въ Промышленности – пользы, въ Наук – точности и метода. Но вотъ этихъ самыхъ условій, безъ которыхъ для меня немыслима ни Свобода, ни Искусство, ни Философія, ни Наука, вотъ этихъ условій именно и нтъ въ свободной торговл.

Если философія и нравственность доказываютъ а priori всю ложь принципа свободной торговли, то и самые факты, въ свою очередь, подтверждаютъ эту ложь.

Неправда, что всякій народъ долженъ отказаться отъ такой промышленности, которая даетъ ему мало выгодъ, и заняться другимъ, боле прибыльнымъ производствомъ. Неправда тутъ очевидна, потому что людямъ пришлось бы отказаться отъ трехъ четвертей человческаго труда. Основаніе и средства всякаго производства заключаются въ почв; но почвы бываютъ различной плодородности и, притомъ, если земля уже раздлена, то, во имя политической и соціальной солидарности, боле счастливые земледльцы должны какимъ-нибудь образомъ покровительствовать мене счастливымъ и уравнять свои отношенія.

Съ другой стороны, неправда, что различіе въ климат и почв можетъ современемъ изгладиться при помощи капиталовъ, труда и генія, какъ увряютъ проповдники безусловной свободы торговли, ожидающіе всхъ благъ отъ развитія международной конкурренціи. Причины богатства измнчивы; промышленность измняется въ свою очередь, и само общество, по своей прихоти и минутнымъ увлеченіямъ, постоянно вліяетъ на рынокъ и на самое производство. Сегодня выгоды обмна на одной сторон, а завтра – на другой: обращать такое непостоянство, такую борьбу въ законъ международныхъ сношеній и сдлокъ не значитъ ли требовать конкурренціи для конкурренціи, обмна для обмна, и, взамнъ всеобщаго обезпеченія, укоренять космополитическій ажіотажъ?!

Неправда, что золото и серебро въ монет, какъ ложно и подложно увряютъ экономисты, имютъ такое же отношеніе къ рынку, какъ всякій другой товаръ, такъ что вывозъ звонкой монеты не наноситъ стран никакого ущерба. Нтъ, говорю я, неправда! Взгляните, что длается: на нашихъ глазахъ, въ теченіе уже шести мсяцевъ, разыгрывается финансовый кризисъ, такой кризисъ, который поднялъ учетный процентъ съ шести на восемь и обратился, наконецъ, въ кризисъ торговый и промышленный.

Слушайте, экономисты: неправда даже и то, что торговыя выгоды одинаковы въ случа совершенной взаимности, т. е. въ томъ случа, когда торговый балансъ равно благопріятенъ обимъ сторонамъ; надо имть въ виду разницу какъ цнности полезной, которую даетъ сама природа, такъ и цнности мновой, созданной трудомъ и заключающейся въ продуктахъ.

Неправда, наконецъ, – и это отрицаніе вытекаетъ изъ предъидущихъ, – что народу, на сторон котораго былъ бы постоянный перевсъ въ торговл, все шло бы на пользу и обогащеніе: торговымъ балансомъ воспользуются купцы и богачи–фабриканты; что же касается массы рабочихъ, то они ничего не выиграютъ; ихъ по прежнему будутъ эксплоатировать и грабить.

Вотъ т главныя положенія, которыя я хотлъ бы развить во всей подробности, съ цлью обличить ложь и шарлатанство защитниковъ свободной торговли; къ сожалнію, здсь для этого нтъ мста. Да и къ чему бы это послужило? Довольно будетъ и того, если, на основаніи собственныхъ признаній виновниковъ торговаго трактата и объясненій самого правительства, я докажу, что теорія свободной торговли – экономическая ложь.

Когда, въ послднее засданіе законодательнаго корпуса, г. Пуйе–Кертье явился со своею критикой торговаго договора и, опираясь на массу цифръ, показалъ громадность дефицита и доказалъ какимъ образомъ въ этомъ договор, вс выгоды были на сторон Англіи, а невыгоды на сторон Франціи; когда онъ выставилъ на видъ, что съ увеличеніемъ привоза во Франціи все боле и боле падалъ трудъ, уменьшалась задльная плата рабочихъ и положеніе ихъ становилось со дня на день все

хуже и хуже, – когда все это разсказалъ и доказалъ г. Пуйе–Кертье, – лица членовъ собранія невольно вытянулись и вс зашевелились на мстахъ своихъ. Что ожидало правительственную непогршимость, если бы положеніе длъ, разоблаченное г. Пуйе–Кертье, продержалось еще года два?… Тутъ не приходилось уже смяться надъ старымъ предразсудкомъ, т. е. надъ торговымъ балансомъ. Тутъ было уже неумстно издваться надъ великимъ Кольберомъ, основателемъ французской промышленности и торговли, творцемъ всего великолпія Людовика XIV, и называть его жалкимъ министромъ за то, что онъ первый сталъ покровительствовать народной промышленности. Тутъ нельзя было шутить и на счетъ непомрнаго вывоза за границу звонкой монеты. И что могли возразить руанскому депутату? Кто ршился сказать ему, что отсутствіе взаимности, которое обнаруживается поминутно на практик договора свободной торговли вовсе не бда; что взаимность ничто, а свобода все; что превосходство основного принципа торговаго договора въ томъ именно и состоитъ, что онъ не требуетъ отъ договаривающихся сторонъ никакой взаимности?… Дале, входя въ подробности, кто осмлился замтить г. Пуйе–Кертье, что онъ напрасно безпокоится о вывоз звонкой монеты, потому что ее слдуетъ считать простымъ товаромъ, который въ заграничной торговл обмнивается только на другіе товары безъ всякаго ущерба для продавцовъ и покупателей? Кто сталъ доказывать ему, что вывезенныя деньги рано или поздно возвратятся непремнно, даже и въ томъ случа, когда за нихъ придется отдать въ залогъ или совсмъ уступить иностранцамъ наши земли, по примру Италіи? Кто вздумалъ, наконецъ, возразить ему, что нельзя жаловаться на дурное состояніе французскаго флота, потому что такое состояніе для насъ несравненно выгодне: оно доказываетъ, что, при дороговизн перевозки на французскихъ корабляхъ, Англія охотно возмется за это дло и сдлается не только нашею слугою, но и данницею?!

О нтъ! Ни у одного изъ депутатовъ законодательнаго собранія не повернулся языкъ сдлать хоть одно изъ подобныхъ возраженій, которыя приводятъ въ своихъ сочиненіяхъ проповдники свободной торговли. Да, въ палат никто не ршился повторять нелпыхъ возраженій, придуманныхъ экономистами, потому что каждый зналъ, что это возбудило бы общее негодованіе. И вотъ, вмсто всякаго прямого возраженія, ораторы пытались только смягчить и ослабить то мрачное и тяжелое впечатлніе, которое произвелъ г. Пуйе–Кертье на всю палату; они старались только указать на, ошибки нкоторыхъ его вычисленій и, осуждая сами торговую дятельность съ 1859 по 1862 г., предсказывали французской торговл блестящую будущность!…

И такъ, въ этомъ спор по поводу торговаго договора, въ этомъ спор, въ которомъ шло дло не только о самой практик торговли, но и о теоріи свободной торговли, – защитники этой теоріи вовсе не думали опираться на ея основные принципы; напротивъ того: для защиты ее они прямо пользовались доводами меркантилистовъ и о будущемъ ея развитіи говорили, какъ будто дло шло о результатахъ таможенной системы! Эти защитники говорили, что Франція, какъ держава промышленная, не иметъ соперниковъ; что ей стоитъ только захотть – и въ труд она будетъ блистать точно такъ же, какъ блистаетъ на войн; что она сама не сомнвается въ громадности своихъ средствъ; что главный ея недостатокъ заключается въ недовріи къ своему генію; что если въ начал дла она кажется слабою, то скоро потомъ заявляетъ свое превосходство; что поэтому не слдуетъ никогда осуждать заране правительство, которое берется за дло народнаго развитія, и не слдуетъ обвинять тмъ боле, что впослдствіи придется благодарить правительство за его мудрость и благодянія свободной торговли….

Выслушавъ такое оправданіе торговаго договора съ Англіей, депутаты–патріоты могли спросить въ палат: «Кого здсь надуваютъ? Какъ! – мы считаемъ себя связанными съ Англіей договоромъ свободной торговли – и разсуждаемъ о ней, какъ будто вопросъ идетъ о покровительственной систем! Какъ? – тому, кто упрекаетъ правительство за нарушеніе торговаго баланса страны, тому, кто доказываетъ, что мы въ убытк на двсти или на триста милліоновъ, тому говорятъ: Терпніе! – будетъ и на вашей улиц праздникъ!»… Но о чемъ говорить! Разв наши пустомели–депутаты что нибудь смыслятъ въ экономическихъ вопросахъ? – Эти господа умютъ только мутить воду, въ которой ловятъ рыбу другіе, искусные ловцы. Этимъ господамъ, великимъ политикамъ, хочется чесать языкъ, когда подымается вопросъ о принцип національностей; объ этомъ вопрос они станутъ охотно разсуждать по три часа сряду, не переводя духа. Но національный трудъ, національная промышленность, національное обезпеченіе, – словомъ все, что составляетъ самую сущность національности, – все это для нихъ матеріализмъ, эгоизмъ, шовинизмъ и больше ничего. О да, французская пресса и трибуна – просто кладъ для Англіи! Ораторы Оппозиціи стоятъ на одномъ уровн умственнаго развитія съ журнальными писаками; пусть же они вс лучше убираются въ Англію: тамъ, конечно, ихъ примутъ, какъ друзей и братьевъ.