Французская демократия
Шрифт:
Изъ всхъ правъ человка и гражданина, рабочіе классы наиболе дорожатъ правомъ на трудъ или, говоря врне, обезпеченіемъ труда; и это понятно, потому что такимъ правомъ обусловливается ихъ существованіе и свобода. Но, знаете ли вы, работники, почему учредительное собраніе 1848 г. отказало вамъ въ этомъ обезпеченіи? – по той простой причин, что для обезпеченія труда рабочихъ необходимо предварительно обезпечить сбытъ товаровъ самимъ хозяевамъ, на что никакое собраніе, никакое унитарное правительство, враждебное взаимности, состоящее въ союз съ меркантильнымъ и анархическимъ феодализмомъ, положительно неспособно. Обезпечьте, говорю я вамъ, фабричной и торгующей буржуазіи сбытъ ея товаровъ, и она обезпечитъ вамъ, въ свою очередь, какъ работу, такъ и задльную плату: для буржуазіи больше ничего не нужно. Иначе ваше право на трудъ – просто мечта, дйствіе безъ причины, и правительство, которое ршилось бы привести его въ исполненіе, отъ вашего имени, непремнно бы погибло.
Первообразъ этой двойной гарантіи труда и обмна,
Въ республик, покровительство, оказываемое государствомъ народному труду и торговл, есть контрактъ обезпеченія, въ силу котораго граждане взаимно общаютъ другъ другу покупать и продавать домашнія произведенія предпочтительно передъ иностранными, когда цна тхъ и другихъ одинакова. Это предпочтеніе не произвольное, а свойственное иде республиканскаго права, a тмъ боле республиканскаго федеративнаго права. Безъ этого предпочтенія, какая была бы польза называться членомъ республики? Что связывало бы гражданина съ такимъ порядкомъ вещей, въ которомъ его трудъ, произведенія его ремесла оскорбительно отвергались бы въ пользу чужеземцевъ?
Въ государствахъ монархическихъ, принципъ, разумется, совсмъ другой, хотя результатъ одинъ и тотъ же: торговля и трудъ обезпечиваются самодержцемъ, императоромъ, королемъ, главою политической семьи, естественнымъ покровителемъ. До 1859 г., во вс царствованія, эта мысль была господствующею во Франціи. Король, которому конституція дала право заключать союзные и торговые трактаты, зналъ, что, оказывая покровительство, назначая таможенныя пошлины въ пользу національной промышленности, земледлія и торговли, онъ дйствуетъ во имя всхъ интересовъ. Это была первая ступень экономическаго прогресса, краеугольный камень будущаго обезпеченія, будущей свободы и равенства.
Я знаю, что таможня – одно изъ самыхъ неудобныхъ учрежденій; въ ней укоренились вопіющія злоупотребленія. Да гд ихъ нтъ! Сколько разъ таможенныя пошлины были только орудіемъ монополя, тайною самыхъ наглыхъ грабежей! Сколько разъ покровительство труду и торговл обращалось въ подспорье отсталой промышленности иди нелпыхъ предпріятій! Прежде чмъ обратить свободную торговлю въ орудіе грабежа, монополь долго пользовался таможенной системою: намъ не приходится скрывать этого. Враги грозятъ намъ со всхъ сторонъ и, не задумываясь, бросаются на всякую подлую уловку: вотъ почему такъ трудно разршается экономическая задача. Я не думаю защищать таможню, въ которой уже трудъ боле не нуждается; я хочу только оправдать намреніе и сказать, что уничтоженіе таможень – вовсе не послднее слово науки, какъ увряютъ экономисты. Противъ клеветы людей заинтересованныхъ я возражаю, что цль, первая мысль этого учрежденія состояла въ томъ, чтобы сблизить и связать производителей съ купеческимъ сословіемъ и, въ заключеніе, обезпечить трудъ рабочаго народа. Посмютъ ли сказать составители торговаго трактата, что они вовсе не заботились принимать во вниманіе этихъ соображеній!
Въ стран, гд взаимное обезпеченіе имло бы разумное примненіе, масса производителей и торговцевъ, само государство, вс наконецъ граждане, поддерживая народное хозяйство, покупку и продажу своихъ произведеній, пришли бы по необходимости къ тому убжденію, что собственный ихъ интересъ требуетъ установки дешевыхъ цнъ, развитія и улучшенія производства и, слдовательно, сокращенія государственныхъ расходовъ или налоговъ, издержекъ банковыхъ, вексельныхъ, коммисіонныхъ и проч., которые составляютъ въ современной Франціи, по меньшей мр, 25% съ настоящей цны годового производства страны.
И такъ, обезпеченіе труда рабочимъ, обезпеченіе сбыта хозяевамъ, сокращеніе налоговъ, пониженіе процентовъ, получаемыхъ въ различныхъ видахъ капиталомъ съ производства и обращенія товаровъ: вотъ что, съ перваго взгляда, выражаетъ собою идея покровительственной системы; вотъ что лежитъ въ основаніи таможни, этого гадкаго учрежденія.
Вотъ почему, когда экономисты, глашатаи свободной торговли, когда академики, профессора, государственные совтники, журналисты, даже нкоторые бывшіе фабриканты, подстрекаемые англичанами Брайтомъ и Кобденомъ, предложили Наполеону III ршить своею самодержавною властію вопросъ народнаго интереса и права взаимности, вопросъ, въ которомъ императоръ вздумалъ явиться судьею, то, играя роль отца и покровителя народа, онъ долженъ былъ сказать: «Какъ! – у меня есть только одно средство добиться того обезпеченія труда, котораго республика не могла дать рабочимъ, и вы хотите, чтобы я отрекся отъ этого средства ради прославленія вашей нелпой системы! Какъ! – для сокращенія налоговъ, для укрощенія ненасытной алчности казны у меня есть только одно средство – поддержать дешевизну нашихъ произведеній, а вы хотите, чтобы я далъ возможность возростать бюджету и уничтожилъ промышленную и торговую солидарность между департаментами и общинами! Въ виду финансоваго феодализма, наконецъ, который господствуетъ надъ правительствомъ и держитъ всхъ насъ въ страх, у насъ есть также единственное средство – научиться обходиться безъ его услугъ, подчиняясь спасительнымъ началамъ взаимности: а вы толкуете о томъ, чтобы еще боле усилить гнетъ капитала при содйствіи иностранныхъ барышниковъ! Но что же будетъ съ нами, когда исчезнетъ всякая солидарность,
Не такъ разсудило императорское правительство. Правда, что среди его слугъ и друзей не нашлось никого, кто высказалъ бы ему правду и разсялъ густой мракъ софистики. Побужденія зависти приняли за справедливость; во имя свободы не признали, отвергнули непремнное условіе свободы и государства – экономическую солидарность; разорвали послднюю связь рабочаго класса съ буржуазіей; расширили кругъ дйствія космополитическаго грабежа, бездомной спекуляціи; отважились даже на такое дло, котораго слдовало особенно остерегаться, по тому что оно боле всего угодно Англіи. Вышло то, чего и надо было ожидать: бюджетъ все ростетъ и ростетъ, жизнь становится все дороже и трудне. Но правительство можетъ сказать и сказать себ на славу, какъ увряютъ его безразсудные совтники, что отнын оно никому не покровительствуетъ, ни работникамъ, ни хозяевамъ, ни народному труду, ни народной торговл, ни промышленности, ни земледлію, и даже не обезпечиваетъ неприкосновенности государственныхъ владній, потому что иностраннымъ капиталистамъ, друзьямъ свободной торговли, дается полная возможность захватить лучшія земли. И обратно: всякій, сознавая теперь, что онъ долженъ разсчитывать только на себя и заботиться о своемъ интерес, будетъ имть право сказать, что ему безполезно дорожить народною пользою. Посл этого, какое дло департаментамъ до судьбы Франціи, которой они отнын ничмъ не обязаны? Одно изъ двухъ: или они будутъ вести конкурренцію съ иностранцами собственными силами, и въ такомъ случа всмъ будутъ обязаны только себ; или же они падутъ въ этой борьб, и тогда въ прав будутъ обвинять въ измн эту Францію, съ которою ихъ связала судьба.
Но въ чемъ же состоитъ эта пресловутая теорія свободной торговли, которая получила какимъ то чудомъ во Франціи, въ царствованіе одного Бонапарта и къ явной выгод англичанъ, такое господство надъ экономическимъ порядкомъ и главными интересами страны.
II. – Проповдники свободной торговли, Кобденъ и Бастія утверждаютъ слдующее:
1) По принципу: всякая взаимность безполезна; въ ней не нуждаются ни производители и потребители, ни работники и хозяева, ни правила честныхъ сдлокъ и общественной нравственности, ни безопасность народа и государства. Система взаимныхъ обезпеченій, имя цлью уничтожить опасныя послдствія конкурренціи, монополя, собственности, машиннаго производства, кредита, налога и проч., принесла бы, вмсто пользы, даже гораздо боле вреда, чмъ таможенная система; слдовательно, лучше всего ничего не общать, ничего не обезпечивать – ни труда, ни обмна, ни дешевизны, ни честности; слдовательно, слдуетъ во чтобы то ни стало держаться простой, родной свободы и дйствовать въ ея интересахъ; нтъ права, справедливости, нравственности, короче – нтъ ничего, что могло бы сравняться со свободою, свободою анархическою, свободою безусловною.
2) Что же касается послдствій свободной торговли, какъ относительно труда рабочихъ, сбыта товаровъ, риска вновь–заводимой отрасли промышленности, такъ и относительно вывоза звонкой монеты и финансовыхъ кризисовъ, за которыми всегда неизбжно слдуютъ кризисы торговые, – то теоретики свободной торговли утверждаютъ, что вс эти опасенія неумстны, что въ сущности товары мняются не на деньги, а на товары; что если изъ двухъ народовъ А и В, торгующихъ между собой, въ настоящемъ году А долженъ приплатить извстную сумму звонкою монетой, то въ будущемъ году В долженъ будетъ возвратить эту сумму; что чмъ боле въ стран денегъ, тмъ боле уменьшается ихъ относительная цнность, какъ товара, тмъ боле, вслдствіе этого, он сами стремятся перейти туда, гд ихъ мало, т. е. обмняться на товары; что такимъ образомъ возстановляется равновсіе и никто ничего не теряетъ; что наконецъ, такъ какъ не всякій климатъ способствуетъ производству разнаго рода богатствъ, то для народа нтъ никакого разсчета производить дорого такіе предметы, которые легко и дешево можно получить изъ другихъ, благодатныхъ странъ.
Такова теорія свободной торговли, приведенная къ своему простйшему выраженію и освобожденная отъ пустословія и нелпой декламаціи. Такова эта теорія въ дйствительности: въ ней ни больше, ни меньше того, что я сказалъ, потому что, при малйшемъ намек даже на необходимость соціальной, народной гарантіи, все ученіе о свободной торговл теряетъ свой абсолютный смыслъ и обращается въ явное противорчіе.
Свободная торговля, даже безъ взаимности, – понимаете ли? – значитъ со всемъ неравенствомъ, которое поддерживаетъ между людьми рожденіе и богатство, капиталъ и нищета, образованіе и невжество. Я твердо убжденъ, разумется, что, бесдуя съ Наполеономъ III, гг. Брайтъ и Кобденъ не доводили своихъ разсужденій до основного принципа. Безъ взаимности! – такой принципъ возмутилъ бы даже Наполеона III.