Габриэль
Шрифт:
– И тем не менее. Я влюбился в неё именно с первого взгляда и не стал откладывать помолвку в долгий ящик.
– То есть, ты… ты… ты женишься на первой встречной?
– Как ты можешь так говорить о невесте друга и твоего, между прочим, герцога?!
– Извини. Я несколько не в себе.
– Вернись в себя, мой друг. И в качестве средства для возвращения я могу предложить тебе виски.
– С удовольствием.
– Значит, ты женишься на женщине, которую знаешь всего несколько дней? Я думал, ты уже вышел из этого возраста, – вернулся к теме Габриэль
– С чего ты взял? – удивился Артур, – она выросла у меня на глазах.
– Подожди, но ведь несколько минут назад ты говорил, что влюбился в неё с первого взгляда.
– Совершенно верно. И я не собираюсь отказываться от своих слов.
– И теперь ты заявляешь, что знаешь её с самого детства… Не понимаю.
– А что тут понимать? Я знаю её с самого детства, а несколько дней назад влюбился в неё с первого взгляда. Что тут непонятного?
– Не знаю. Наверно, я для этого слишком стар. Кто она?
– Воспитанница герцогини Хоум.
– Ты ничего о ней не говорил.
– Если быть точнее, то я ничего тебе не говорил ни об одной из них. Герцогиня Хоум – это моя дальняя родственница. Живёт она на юго-востоке Шотландии в своём родовом имении. Там климат намного теплее и мягче, чем здесь. Когда со мной в детстве случилась беда, она согласилась меня приютить. Правда, устроила она меня у своих друзей. В общем, тетушка Хоум стала мне второй матерью. Не удивительно, что я люблю часто бывать у неё в гостях.
– Насколько я понимаю, женишься ты не на ней.
– Ты правильно понимаешь. Тётушка, доброе сердце, взяла себе на воспитание ребёнка, милую девочку, ставшую сиротой. Эта девочка, кстати, из хорошей семьи. К тому же она приходится мне дальней родственницей. Достаточно дальней, чтобы можно было на ней жениться. Как видишь, это далеко не та история о пастушке и принце, которая сейчас входит в моду. Я приезжал к тётушке в гости, отдыхал от света, играл с Кэт – так, кстати, зовут мою избранницу, в общем, валял дурака. Мы всегда дружили, и тётушка часто, шутя, называла нас женихом и невестой. Как видишь, её шутка оказалась пророческой. Если честно, я никогда раньше и не думал о том, что смогу так запасть на Кэт. Поэтому, собственно, ты до сих пор ничего о ней не знал.
– Так что же заставило тебя переменить к ней своё отношение?
– Случай или провидение. Не далее как несколько недель назад я отправился с очередным визитом к тётушке Хоум. У неё гостили молодые Картриджи со своим юным, (ему исполнилось месяца три) наследником. Был тёплый солнечный день. Вечер. Все были в саду. Кэт носилась с ребёнком на руках. Когда я её увидел в первый раз в тот день… Солнце словно запуталось в её волосах. Глаза её светились своим, внутренним светом. Она была похожа на сошедшую с небес Мадонну. Я был так поражён, что, клянусь, готов был броситься к её ногам, умоляя о благословении. В тот раз я впервые увидел, какая она, моя Кэт. Не успело солнце коснуться земли, а я уже уладил все дела с тётушкой, а потом объяснился с Кэт. Она согласилась стать моей женой. Теперь ты знаешь всё
Чтобы хоть немного привести себя в чувство, Габриэль решил отправиться на заседание клуба пешком, к тому же из-за множества лестниц и узости улиц этот способ передвижения в старом городе был оптимальным. Не успел он выйти из дома, как промозглый, сырой ветер пробрал его до самых костей. Стояла та мерзкая погода, в какую не спасает от холода и ветра никакая одежда. Мечтая как можно скорее оказаться в кресле перед камином с порцией хорошего подогретого виски, Габриэль прибавил шаг.
Не дай бог в такую погоду ночевать под открытым небом, – подумал он.
Погода и нетерпение заставили его пренебречь этикетом. Не дожидаясь назначенного времени, Габриэль уверенно трижды постучал в дверь Дворца Заседаний. До начала собрания было примерно полчаса.
Монтгомери открыл буквально через минуту. Разумеется, они сразу же узнали друг друга, но ритуал…
– Господин ищет кого-то? – поинтересовался Монтгомери, словно перед ним стоял незнакомец.
– Мне нужен ответ на вопрос, который я не решаюсь произнести, – этот ответ давно уже был у Габриэля в печёнках.
– Боюсь, сударь, вы ошиблись. Здесь нет никого, кто мог бы выслушать ваш вопрос, и уж тем более нет никого, кто мог бы на него ответить.
– Я и есть тот, кто готов его выслушать. Я и есть тот, кто готов дать на него ответ.
– В таком случае, может, вы соизволите назвать себя?
– Я лист, которым играет ветер.
– И что вам сказал ветер перед игрой?
– Он подарил мне вот это, – сказал Габриэль, вручая официальное приглашение Монтгомери.
Когда-то, когда они только что придумали этот диалог, он казался членам клуба мистическим, загадочным, таинственным и чёрт ещё знает каким. Теперь же, когда его приходилось повторять каждый раз, чтобы войти в клуб, он стал казаться всем напыщенной глупостью. Но о том, чтобы отказаться от ритуала, не могло быть и речи.
– Прошу вас, сударь.
– Как дела, Монтгомери? – спросил Габриэль, войдя в дом.
Подобное обращение к Ответственному Секретарю противоречило уставу Общества, но Габриэль мог позволить себе эту вольность.
– Господин герцог приготовил очень интересную программу, сэр.
– Вам не трудно принести мне немного виски? На улице жуткий холод.
– Куда подать, сэр?
– Я буду у себя в комнате. Кстати, если хотите, можете тоже выпить. Порция хорошего виски ещё никому не вредила.
– Вы очень добры ко мне, сэр.
В комнате Габриэль обнаружил заранее приготовленную мантию и парик – обязательные атрибуты любого заседания. Габриэль посмотрел на красивые бронзовые часы, которые шли против часовой стрелки. Оставалось ещё минут двадцать. Он взял с книжной полки первый попавшийся томик и начал читать с середины. Неслышно вошёл слуга с порцией виски.
– Спасибо, Монтгомери.
– Ещё чего-нибудь желаете, сэр?
– Спасибо, Монтгомери, можешь быть свободен.