Гамбит смерти
Шрифт:
7. Пятница, 2 часа 43 минуты
– На, получай!
– Аркаша бил неумело, непрофессионально, но старательно.
– Прекратите, Аркадий Иосифович. Возьмите себя в руки, голос Александра Борисовича раздавался из прекрасного далека.
Я открыл глаза. Перспектива поразительная - толстые резные ножки стола и крепкие мускулистые ноги в импортных кроссовках. Рибок, спонсор олимпийской сборной.
– Очухался, гадюка!
– в своем негодовании Аркаша, на мой взгляд, переусердствовал.
Я попробовал подняться. Не вышло. Руки связаны за спиной, так же по-дилетантски, зато
– Помогите ему сесть.
Не скажу, чтобы помощь была оказана вежливо, но - своевременно.
Аркаша, пылая ненавистью, отошел и расположился рядом с Александром Борисовичем. Мы сидели по разные стороны, разделенные столом - и пятью трупами.
Не так представлял я себе финал. Где свечи? хрустящие накрахмаленные салфетки? серебряные (а хоть и мельхиоровые) приборы, мейсенский фарфор? где, наконец, омары и шампанское от вдовы Клико? Один Александр Борисович не подкачал. Среди ночи - в пиджаке, под которым белоснежная рубашка, и безукоризненно завязанный галстук. Как всегда.
– Сколько вам заплатили?
– Стачанский с сожалением смотрел на меня.
– Пока ничего. Обещали триста долларов и неясные, но манящие перспективы.
– Триста долларов?
– Александр Борисович, похоже, обиделся.
– Кто обещал?
– Вы и обещали. Вернее, Юра Крутов от вашего имени. За месяц поварской работы - очень недурно.
Стачанский досадливо поморщился.
– Думал, вы не станете отпираться. Причем здесь Крутов?
Я имел в виду, сколько вам заплатили за убийство?
– Дайте, я ему еще врежу, - порывисто поднялся Аркаша.
Стачанский успокаивающе взял его за руку.
– Убийство? Вы хотите сказать, что всех убил я?
– Именно.
– Такие обвинения доказываются.
– Резонно, Петр Иванович, вполне резонно, - Стачанский незлобиво улыбнулся.
– Имеются доказательства. Хотите, я расскажу по- порядку, как все было?
– С интересом послушаю.
– Смерть Комова, допускаю, действительно была несчастным случаем.
Ага. Все-таки одним убийством меньше. Осталось четыре.
– С Анатолием Яковлевичем вы порой проводили время в астрономических забавах. И той ночью вам не составило труда совершить то, что вы совершили. Затем вы поработали с мостом и вернулись к себе. Отдельный ход через кухню гарантировал незаметность. Кто станет третьей жертвой, вам было безразлично, но требовалось подтверждение, что это дело рук одного и того же человека, например, меня. Поэтому вы расставляли опознавательные знаки - шахматные фигурки. Они остались от комплекта, которым тут играли многие годы. Задним числом Комову. Саблецову. А Крутову - в момент, когда отстранили Олега и принялись проводить искусственное дыхание. Валерий Васильевич пытался осуществить ментальный зондаж погибших. Верили вы в это и испугались разоблачения, или просто по плану пришла пора очередной смерти - но вы подсыпали отраву в средство Нимисова, благо оно готовилось у вас на кухне. Спустившись к умершему, вы опять пометили труп фигур- кой, а несколько других накануне подкинули Нимисову, чтобы навлечь на того подозрение.
Должен сказать, что я действительно считал, что Валерий Васильевич покончил с собой. Но вам не повезло - Олег
– Прямого нападения я не боялся, - Александр Борисович вытащил из внутреннего кармана пиджака тупорылый револьвер. А я гадаю, жабу он греет, что ли, - Еще в Москве, по совету Крутова, я обзавелся оружием. С некоторых пор приходится беспокоиться о личной безопасности. Но вот отравить нас вы могли.
– Это не доказательства, а рассуждения, - болела прокушенная голень, саднила растревоженная ладонь.
– Будут и доказательства. Этой ночью я не спал, и слышал, как внизу открылись двери, и кто-то вышел из своей комнаты. Я разбудил Аркадия Иосифовича. Ни вас, ни Олега на месте не оказалось. Возможно, вы предложили ему объясниться, а он недооценил вас, понадеявшись на свои кулаки. Мы заглянули на кухню и увидели вас, вытирающего рукоять ножа. Иных доказательств и не требуется.
– Что с ним разговаривать, - Аркаша подошел и пнул меня. Молодость, пылкая, увлекающаяся молодость.
– Спокойнее, Аркадий Иосифович.
За моей спиной часы пробили три раза. Стачанский потянулся в другой карман. Опять револьвер? Нет, он достал флакон и рюмочку- яичко. Режим суров, но он режим.
– Мы сдадим вас властям. А до тех пор придется вам терпеть некоторые неудобства.
Он собрал рюмку, отмерил дозу из флакона. Я напряженно следил за ним. Неужели...
– Не отравлено, Петр Иванович, - он проглотил снадобье.
– Живой, как видите.
– У вашей версии один дефект. Ее можно приложить к каждому.
– Никто из присутствующих, кроме вас, не мог подложить фигурку Юрию Крутову, - холодно ответил Стачанский.
– И мы не убивали Олега.
Я пошевелил пальцами рук. Пока послушны.
– Давеча, Александр Борисович, вы убедили всех нас, что убийца - Нимисов. Давайте предположим, что это - правда. Но не вся. У Нимисова есть сообщник. Первые три убийства они совершили вместе, а потом сообщник убивает Нимисова и несет эстафету смерти, простите за высокопарность, в одиночестве.
– Любопытно, - вежливо протянул Стачанский.
– Кто же тот таинственный сообщник?
– Вернемся к фигурам. Мы считали, что преступник оставляет их, чтобы навести на ложный след. А если нет? Если фигура - оценка, эпитафия? Саблецова пешкой обозначить могли и вы - потому что цените себя на три головы выше. Из презрения. И ты, Аркаша, считал его пешкой, так и не превратившейся в ферзя. Насчет Комова и Крутова ясно - рабочие лошадки. Но вот гибнет Нимисов, и мы находим слона. Что это значит?
– Что это значит?
– эхом отозвался Аркаша.
– Сначала я решил, что слон - это епископ. Духовный пастырь, так сказать. Но, кажется у французов, эта фигура обозначает сумасшедшего, безумца. Все, что произошло здесь - результат безумия. Валерий Васильевич помогал вам, но на свой манер. Ему казалось, что биополе убитых войдет в вас и укрепит, передаст лучшие качества жертв. Дикари в тех же целях пожирали врагов.