Гамп и компания
Шрифт:
Сотрудник военной полиции вручает мне номер «Нью-Йорк Пост» с заголовком, который гласит: «ТУПИЦА СДАЕТ ДВУХ КРУПНЫХ ФИНАНСИСТОВ».
Человек, чей «ай-кью» был определен как «70 с небольшим», оклеветал вчера двух наиболее популярных субъектов данной газеты, что имело результатом их приговор к длительному сроку тюремного заключения.
Форрест Гамп, которого источники, близкие к «Пост», описали как «тупого как пробка», свидетельствовал перед федеральным судьей в Манхэттене о том, что при своих способностях он, будучи
Гамп, который, судя по всему, составил себе весьма пеструю карьеру в качестве продавца энциклопедий, изобретателя, инженера по обработке животных отходов, а однажды даже шпиона правительства США, не был в тот момент доступен для комментария. Он также не был обвинен в ходе судебного процесса, который продлился несколько недель.
– И что вы намерены со мной сделать? – спрашиваю.
– Скорее всего, вас посадят в карцер, пока не прикинут, что с вами делать дальше, – говорит сотрудник ВП.
К этому времени малыш Форрест как раз подходит сзади, пытаясь понять, что происходит.
– Кто это? – спрашивает ВП. – Это ваш пацан?
Я ничего не сказал, и малыш Форрест тоже. Он лишь сверкал глазами на ВП.
– Вы не оставите меня с ним на минутку? – говорю. – Я не сбегу, ничего такого.
– Да, пожалуй, это возможно. Мы будем здесь, за дверью. Только без глупостей.
Истинная правда заключалась в том, что никаких глупостей у меня в тот момент на уме и впрямь не было. Я закрыл дверь и усадил малыша Форреста на диван.
– Послушай, – говорю, – эти ребята пришли забрать меня назад в армию, и я должен с ними идти, понимаешь? А потому я хочу, чтобы ты сел на автобус до дома и был готов начать учебу в школе, когда она откроется. Усек?
Парнишка уставился на свои ботинки и не смотрел на меня, но молча кивнул.
– Мне очень жаль, – говорю, – но порой так все получается.
Он снова кивнул.
– Послушай, – говорю я ему, – я попытаюсь что-нибудь придумать. Я поговорю с полковником Нортом. Они не станут вечно держать меня в карцере. Я со всем этим разберусь, а потом мы составим план.
– Ну да, – говорит малыш Форрест, – у тебя всегда уйма великих планов, разве нет?
– Да, я допускал ошибки. Но что-то ведь должно сработать. По-моему, свою долю неудач я уже получил. Как раз сейчас все должно начать получаться как надо.
Он встает и идет к себе в комнату, чтобы начинать паковаться. У двери малыш Форрест оборачивается и впервые смотрит на меня.
– Ладно, – говорит он. – Если когда-нибудь выберешься из тюряги, поищи меня. И не беспокойся, слышишь? Со мной будет полный порядок.
Вот так я и ухожу с двумя сотрудниками ВП, чувствуя себя предельно пакостно и чертовски одиноко. Малыш Форрест стал таким симпатичным, смышленым молодым человеком, а я опять так его подвел.
В общем, как ВП мне и сказали, меня посадили в карцер – опять
Когда я туда попал, я все-таки послал записку полковнику Норту, говоря, что я тут, похоже, опять в историю вляпался. Через пару месяцев он заходит ко мне в карцер.
– Очень сожалею, Гамп, – говорит полковник, – но я мало что могу сделать. Я уже не в корпусе морской пехоты, и сейчас по горло занят. Я прячусь от кое-каких друзей аятоллы, которые заявляют, что хотят меня убить. Кроме того, я намерен баллотироваться в Сенат США. Я покажу этим ублюдкам, что такое настоящее неуважение.
– Да, полковник, – говорю, – все это очень мило, но как насчет меня?
– А это тебе за то, что ты дураков из членов Конгресса делал, – говорит полковник. – Короче, увидимся в карцере. – Тут он разражается смехом. – Понимаешь, что я имею в виду?
Так или иначе, после еще нескольких месяцев на хлебе и воде меня вызывают в кабинет начальника гарнизона.
– Короче, Гамп, – говорит он, – ты просто стоишь «смирно», а я тем временем просматриваю твое досье.
Через полчаса он говорит: «Вольно» – и откидывается на спинку кресла.
– Ну что, Гамп, у тебя в нашей армии, как я гляжу, очень пестрый послужной список. Получаешь Почетную медаль от Конгресса, а потом дезертируешь. Что это еще за дерьмо такое?
– Сэр, я не дезертировал. Я в тюрьме сидел.
– Вот-вот, и это тоже очень скверно. Будь на то моя воля, ты бы у меня уже сегодня заполучил бы увольнение из армии за недостойное поведение. Но, похоже, кое-кому из начальства не очень-то по вкусу, когда кавалеров Почетной медали пинком вышвыривают из армии. Догадываюсь, это вроде как скверно выглядит. А потому мы должны прикинуть, что с тобой делать. Есть предложения?
– Сэр, если вы выпустите меня из карцера, может, я бы на кухне или еще где поработал? – говорю.
– Никогда в жизни, Гамп. Я прочел все про твои эскапады с нарядами на кухню – вот здесь, в этом досье. Здесь говорится, что как-то раз ты взорвал целый титан, пытаясь там какую-то баланду сварить. Испоганил всю столовую. Армии это стоило руки и ноги. Ну уж нет – в моем гарнизоне ты и близко к столовой не подойдешь.
Затем он с минуту чешет у себя в подбородке.
– По-моему, Гамп, я нашел для тебя решение. Здесь я таких бузотеров использовать не намерен, а потому вот что я сделаю. Я отправлю твою большую жопу как можно дальше отсюда – и чем скорее, тем лучше. Это все.
Так меня перевели. Начальник гарнизона совсем даже не шутил насчет того, чтобы перевести меня в самое далекое место, какое он только сможет найти. Следующее, что я узнал, это что я приписан к армейской метеостанции на Аляске – причем дело было в январе. Но по крайней мере мне снова стали платить, а потому я смог посылать домой немного денег для малыша Форреста. По сути, я посылал домой почти все свое маленькое жалованье, потому как на что бы я, черт возьми, стал его на Аляске тратить? Да еще в январе.