Гать
Шрифт:
А еще Никанорос не забывал прихватывать из дому всякой снеди, что нам с соседом Николаосом было в нашей вечно неустроенной общажной жизни весьма сподручно. Николаос вообще всегда мне казался куда обстоятельнее меня, будучи младшим братом в большой семье, он привык жить на всем готовеньком, потому еще на входе строго останавливал Никанороса с допросом — есть что, а если найду? Тот, не кривясь, сдавал трудолюбивой пчелкой свою обычно увесистый взяток, и спокойно затем располагался, выбалтывая попутно свежие сплетни, заполученные по пути от станции до кампуса с такими же, как он, столичными бедолагами, вынужденными
Впрочем, зачем ему эта вся маета, нам так и осталось непонятным. В отличие от того же Николаоса, который вечно бегал с факультета на факультет и со скандалом менял преподавателей, Никанорос еще на поступлении к учебе охладел, и занимался с тех пор исключительно переписыванием чужих конспектов своим красивым не испорченным излишним корпением почерком, в целом же перебиваясь трояками по всем предметам, но зато снабжая половину курса шпорным материалом для списывания на экзаменах. Кампус для него был местом вящего развлечения за пределами околофутбола.
Был он на моей памяти чуть не единственным знакомым мне хулиганом, который и сам был не прочь погонять мячик на прудах. Все прочие махачем и ношением клубного шарфа в своей любви к ногомячу в общем-то и ограничивались. Мы же, «шесть эн», Николаос, Никитас, Никифорос, Никандрос, Никанорос и я, Никодимос, спелись дворовой командой, составляя основной состав факультетской сборной на очередном «матче века», в остальное же время пиная просто так, из общей любви к коллективному моциону.
Точнее, я в основном сидел на лавочке и комментировал, а все прочие бегали по коробке и тренировали пас пяткой.
Здесь, на долгих прудах, если подумать так, больше и делать нечего. Или по кабакам шляться, если деньжата завелись, или учиться всенощно, или вот, кричать «гол» с задранной на голову майкой.
Некоторые, конечно, учились тоже. Помимо моего соседа-ботаника Николаоса, был в нашей команде и еще один склонный к академической успеваемости. Никифорос изначально поселился в общаге на втором этаже и быстро свалил в соседний корпус к друзьям-олимпиадникам, но тусовался все равно с нами, разрываясь между читалкой, качалкой и коробкой, но с большим предпочтением к первому. Кажется, он единственный из нас, кто по-настоящему учился, чтобы заниматься потом наукой, а не зашибать деньгу подручным манером, и потому был до невозможности скучен. Никифороса в любое время суток можно было спросить про то, как сподвигается квадратный трехчлен, доказал ли наконец доцент Пападопулос гипотезу Папалеонидаса или сколько подходов по двадцать приседаний он бы рекомендовал делать в это время суток для наилучшего прогресса, но нас-то больше интересовали девицы на выданье и чего бы пожрать, потому в команду его взяли скорее для комплекта — такая рама хорошо запирала своей тушей ворота плюс прекрасно отпугивала собой гопоту в вечерних сумерках.
Никифорос, ко всему, будучи таким же как большинство из нас нищим штудентом, подрабатывал также ночами вышибалой в барах и входил в местную добровольную милисию, а потому был всячески полезен в нашем штуденческом быту, потому как мог добыть своих из застенка.
Ну, и в целом оказался молчуном, потому был терпим в любой компании и в любую погоду. Ко всему, после того случая на первом курсе, когда из окна второго этажа выпал и внезапно насмерть расшибся
В отличие от двух других наших приятелей — Никандроса и Никанороса. Пили эти заядло, как не в себя. При этом с перепоя оба казались настолько одинаковы с лица, что почитали их за кровных братьев, хотя дело обстояло вовсе не так: были они даже не родственники, один пониже, другой побольше, однако же и говор их, и вкус одеваться, и даже семенящая манера перемещения по полю делала их чуть ли не однояйцевыми. Называли мы их промеж собой Малый и Большой. Был на соседнем факультете еще один такой же, чуть росточком повыше, но тот в ногомяч не играл и в компанию нашу входил только по случаю какого пожара.
Самым же любопытным из всех набившихся к нам в компанию и последним из «шести эн» оказался Никитос. Происходя из болотных земель, он попал к нам на кампус на год по обмену, но так и прижился, доучившись до конца с нами и выпустившись в один с нами день. Что же в нем было такого удивительного, кроме солидных белых клыков, длинных когтей, красных глаз и странной тяги ко всему блестящему? А, например, его талант зарабатывать деньги. Мы еще только потихоньку обустраивались на новом месте, а он уже подрядился обустроить штуденческую вечеринку с платным входом, распустив по кампусу слухи, что там де внутри будет обустроен шест для стриптиза. Ну все и повелись.
Народу набилось! Почитай два полных корпуса общаги, то есть все, у кого оставалась лишняя полтина. Я, конечно, никогда бы столько не потратил, но Никитос меня даром провел за то, что я Никифороса вышибалой постоять уговорил забесплатно. Судите сами, хитрый жук был наш Никитос, вы бы видели его челюсть, схватит — не разожмешь.
Ну в общем собрались все, заказали себе самого дешманского эля в баре, ждут, когда стриптиз будет. И главное зацените расклад — загадочно гаснет свет, все сидят гадают, и тут к шесту выходит пьяный в дупель Никанорос и под музыку начинает там раздеваться.
Я думал, Никитоса, как зачинателя вечеринки, побьют, но нет, ничуть не бывало, публика у нас на кампусе с юмором, номер оценили, даже бумажных денег Никаноросу в трусы в процессе насовали, даром что под финал свет в помещении совсем погас, переводя жанр представления от пародийного акционизма к иммерсивной инсталлясии.
В общем, неплохо провели время, если подумать. И хотя с тех пор я старался на мероприятия Никитоса не ходить, но хватку его оценил, и ежели надо было провернуть что-нибудь эдакое, завсегда звал его в подельники.
Сам же я промеж тем особо лексии не посещал, перебиваясь между зашибанием скромной студенческой деньги и походами по ночным клубам, к которым меня быстро приучил Никанорос. Сам он слушал музыку исключительно неформальную, так сказать, мелодии рабочих кварталов в немудрящем стиле «злой ой», однако кабаки посещал любые и пречасто, не разбирая репертуара и постоянно готовый в любое время суток извлечь из-за пазухи пару флаеров на бесплатный проход. Оттуда же он доставал и доведенный его разгоряченным телом почти до точки кипения ботл водовки, каковую мы и распивали на двоих прямо перед входом на глазах изумленной охраны. Но поскольку знали они нас крепко и проблем с нами никогда не встречали, потому всегда пропускали внутрь без вопросов.