Гавань разбитых ракушек
Шрифт:
«Как Лара задержалась здесь?» — мучилась вопросом Ольга и строила сотни догадок. Те, кто получал хорошее образование, не находили, как правило, себе места на Черном континенте и уезжали на Запад. Патриотизм выражался весьма странно. Главное, по их мнению, — это приверженность и понимание местных традиций и культуры. А вот как это отражается на работе, на развитии — это не так важно. Если традиция замедляла развитие, можно было ожидать, что африканцы, скорее всего, пожертвуют развитием в пользу сохраненной традиции.
И Лара была одной из них, как ни странно. Это должно было упростить для Ольги понимание ее характера, но на самом деле только усложняло. Ей было все равно трудно понять мотивы ее рассуждений.
Лара с трудом находила силы рассказывать о себе. Что оставило в душе Лары такую злость и обиду? Откуда это стремление быть судьей? Ольга пыталась вспомнить, что еще ей рассказывала доктор Виера, но не справилась с тяжелыми веками и туманными мыслями. Она закрыла глаза и уснула. Усталость и переживания так сморили ее, что она не слышала шума дождя и не видела снов.
Глава 18
Вновь объявился Родионов. Позвонил ей и попросил отправить ему сводки о ситуации с беженцами. Зачем? Надо. Утихает конфликт или идет по нарастающей? Уняли ли оппозицию или ждут новых президентских выборов в Сенегале? Что говорят люди? На чьей они стороне? Ольга отвечала кратко. Думала же лишь об одном — почему он позвонил? Мог бы и написать. Тем более только что уехал, ничего не могло существенно измениться за время его отъезда. Зачем он дергает за ниточки ее душу и делает вид при этом, что ему все безразлично? Она не марионетка, в конце концов. Он знает, что ей не все равно, как бы сильно ей ни хотелось изобразить равнодушие. Тешит мужское самолюбие? Смотри, мол, какую власть я еще над тобой имею? Ну да, имеет. И что? Ничего это не значит. Гордость — она все равно сильнее. И дурацкая, идиотская просто черта характера замыкаться на принятом решении делу не помогает.
Ольга задержалась в офисе. Уходя домой, заметила, что свет в комнате Лары еще горит. Постояла в нерешительности, борясь с желанием поговорить, рассказать о звонке Дениса, но вспомнила недавний разговор, закрыла за собой дверь и пошла к выходу. У ворот ее задержал охранник, начал жаловаться на то, что его фонарь разбился, а ему без фонаря никак. Ольга вздохнула. Даже такие мелочи нельзя решить без ее участия. «Хорошо, купим тебе завтра фонарик», — заверила она охранника. «А как же сегодня ночью? Что же делать без фонарика?» — канючил охранник. «Ну возьми вот денег, купи у лавочника, если он продаст тебе так поздно что-либо». Вытащила из сумки свои деньги. «Продаст!» — радостно заверил охранник. Ну все, можно идти дальше. С некоторым раздражением заметила, что Лара вышла из клиники. Теперь уже развернуться и уйти было бы невежливо. У Лары была тяжелая сумка с книгами. Пришли новые руководства по организации оказания медицинской помощи беженцам, Лара тащила их домой.
— Чтение на ночь? — немного вынужденно улыбнулась Панова.
— Да, что поделать. На работе не нашлось времени. Ты домой?
— Да.
— Пешком или на машине?
— Пешком. Но могу подвезти тебя с книгами.
— Не откажусь.
Высадила Лару около ее дома. Доктор Виера открыла дверь и, словно только что вспомнила, произнесла безразличным тоном:
— Завтра у Мамы Бахны мероприятие, внуку дают имя. Она всех пригласила.
— Я в курсе.
— Придешь?
— Придется.
— Правильно. Тогда увидимся.
Ольге уже успели надоесть местные мероприятия. В первое время она приходила в восторг, беспрестанно фотографировала и снимала на камеру. А потом, когда количество мероприятий стало зашкаливать, ее восторг поубавился. Их было много, и все одинаковые, и везде — одни и те же люди, та же еда, та же музыка. Но отказаться не считалось возможным. Можно было испортить отношения, и надолго. Строго учитывалось, у кого ты была, а у кого нет. И если, не дай бог, кого-то обделила вниманием, событие сразу же окружалось слухами и интригами. Пол как-то учил ее трюкам волонтеров. Любимой легендой для отказа посещения мероприятия был сказ о том, что кто-то из дальней родни скончался. Звучало мрачно, но срабатывало. И так как в африканских семьях родни было очень много, то можно было прикинуться, что и у волонтеров так же, а потому кончина десятой троюродной бабушки казалась правдоподобной и служила уважительным поводом.
— Главное, не забудь, кого ты уже упоминала, не запутайся в придуманной родне, — учил Пол, — а то они хоть и безграмотные, а памятью обладают такой, что позавидуешь.
Ольга так и не решилась пойти на подобную уловку. У Мамы Бахны собралось человек сто, а то и больше. Пластиковые стулья и столы, расставленные под навесом с раннего утра, находились в непосредственной близости от музыкантов, так что музыка оглушала. Рой голосов смешивался с музыкой, и общий шум казался невыносим.
Мужчин и женщин разделили. Лару представили как названую бабушку новорожденного, так как она принимала роды, а потому предоставили место рядом с молодой матерью. В честь церемонии Лара нарядилась в африканский костюм ананго — ярко-оранжевую приталенную короткую блузку с широкими кружевными рукавами, похожими на крылья птицы, и узкую длинную юбку. Лара была необыкновенно хороша в этом костюме. Впрочем, и в обычных джинсах она тоже выглядела привлекательно, хотя всегда утверждала, что с этой собачьей работой уже забыла, что такое быть привлекательной.
Ольга тоже уже приобрела на случай таких праздников несколько платьев. Для сегодняшнего дня она выбрала длинное желтое платье абайя с широкими рукавами и таким же широким кроем в талии, наряд разлетался книзу кружевными волнами. Только вот платок на голове пришлось попросить завязать домработницу, у самой никак не получалось. Когда Ольга пришла, придерживая с непривычки сложное сооружение на голове, ее завели в дом, где женщины заканчивали наряжаться и в панике, что опаздывают, спешно завязывали платки на головах и красили брови. Вскоре они вышли из спальни и переместились в залу, где их усадили на полу, и на глазах у всех одна из женщин сбрила волосики на голове семидневного младенца. В комнате находились только особо близкие к семье женщины, им подали чай, хлеб и тушеное мясо. Потом прибыл специально приглашенный гриот, и началась церемония песнопений, восхваляющих младенца и его семью и содержащих всяческие пожелания. Ольга уже была готова к этому, хотя в первый раз она чуть с ума не сошла от их песен. Песнопения длятся долго. При этом преподносятся дары или денежные взносы, и пожилые женщины долго и однообразно поют свои песни. Ольга ничего не понимала, но Мама Бахна попросила и ее спеть что-нибудь на английском, при этом, конечно же, положив деньги в общую корзину.
В это время во дворе мужчины объединились для молитвы и в процессе нее выбрали имя ребенку. Мать ребенка до сего момента и не знала, как его назовут. Потом всех отпустили на отдых, а к трем часам все вновь собрались на большой щедрый обед. Правда, обед подали только к четырем часам, во время него, следуя местным обычаям, Ольге пришлось есть вместе со всеми правой рукой с подноса. Левой пользоваться было запрещено, она считалась грязной. Иногда даже такси не остановится, если голосуешь левой. А уж о подаче еды и говорить нельзя.