Гексаграмма: Колодец времени
Шрифт:
***
От буйства красок и ароматов под непрозрачным светлым куполом теплицы у Ишки кружилась голова. Она не привыкла к такому изобилию, а большинство того, что росло здесь, вообще впервые видела. Например, круглые красные плоды гроздьями на зелёном кусту. Женщина по имени Орфана, та, что впустила Ишку сюда, называла их помидорами.
– Огромное вам спасибо, что показали это место, – сердечно сказала Ишка, улыбаясь уголками губ.
– Если вам станет слишком душно и жарко – немедленно скажите, я выведу вас.
– Я могу и сама выйти, – удивилась Ишка.
– Теплица устроена в виде лабиринта. Несложного, но всё же. Когда человеку плохо, он соображает хуже и может даже потерять правильное направление, хотя буквально только что прекрасно его знал. Пожалуйста, не стесняйтесь позвать меня, если так произойдёт.
– Хорошо, – кивнула Ишка и медленно пошла вглубь, любуясь пышной растительностью.
Жаль, что в Эсканолле ничего из этого не приживётся, даже если она создаст в комнате нужную температуру. Ишка не обеспечит все необходимые условия. Поэтому она хотела сполна насладиться визитом сюда. Напомнить себе, чего можно лишиться из-за неспособности управлять своим даром или потакания спонтанным эмоциям. Ведь говорили, что алхимик, наложивший на страну вечную зиму, то ли потерял любимую, то ли был оскорблён обвинением в чужом преступлении.
Глава 5
Варатти стоял на пороге таверны, засунув руки в карманы и глядя на небо. День выдался солнечным, но ближе к вечеру всё затянули бедно-серые облака, похожие на несвежую вату. Дорога, по которой они пришли, напоминала замёрзшую реку. Становилось морознее. Доктор не находил себе места от тревоги. Он был против приезда леди Ишки сюда, но не пытался её останавливать – знал, что бесполезно. Если уж она что-то втемяшивала в голову, ей никак не помешать, даже если приковать в особняке. Она теперь глава рода, она несёт ответственность за честь имени ди Гранелей. Её рвение было бы полностью оправдано, если бы речь шла только о ней самой. Варатти гордился леди Ишкой, но предпочёл бы, чтобы она оставалась в безопасности хотя бы до тех пор, пока не родится ребёнок. Или, если уж на то пошло, и ей без работы неймётся, не брала бы поручения вне границ столицы. Там их тоже полным-полно, например, помогать жертвам насилия или несчастных случаев, ведь сила Ишки излечивала души и разумы. Это сложный и кропотливый, ведь реабилитация даже одного-единственного человека могла занять несколько лет кряду, но ничем не угрожающий ей и её малышу труд.
Это дитя… Варатти задавался вопросом, совмещается ли потенциал духовной энергии и алхимии. Друг другу они вовсе не противоречили, наоборот, первое могло сделать второе во много раз мощнее, потому что именно от запасов собственных ресурсов человека зависело, насколько охотно и послушно стихии природы отзовутся ему, как далеко он может тянуться за источниками силы, долго ли удастся поддерживать связь. С другой стороны, если ведущей стороной окажется ген Ишки, а не Ричарда – ребёнок получит её возможности, но расширенные всеми естественными элементами мироздания – огнём, землёй, воздухом и остальными. У алхимиков их призыв без специальных символов и слов могущества занимал десятилетия изнурительных тренировок, а такой ребёнок сможет шутя, с ранних лет вызывать пожар или наводнение щелчком пальцев, ведь ему не придётся поддерживать баланс между внешним и внутренним, оно будет идти из него, бить полноводным ключом. Этот интерес был более чем логичен, ведь никто прежде такое не проверял, но Варатти не поднимал тему, чтобы другим не показалось, будто это единственное, что его волнует в ребенке Ишки. Или что он хочет убедиться, что у крови ди Гранелей будет здоровый и сильный наследник. Что такие вещи заботят его больше, чем появление новой жизни и личность этой жизни. Нет, Варатти собирался первым помешать кому бы то ни было использовать кроху как инструмент реализации планов или несостоявшихся у них самих амбиций. Помешать видеть в бедняжке лишь очередного носителя громкой фамилии, хорошо устроившегося по случайному праву рождения хозяином или хозяйкой роскошного особняка и впечатляющего богатства.
Варатти не нравилось в деревне, и он не доверял местным. Среди них мог скрываться злоумышленник, выдать себя за одного из пострадавших не так сложно, как может показаться. А, если не он сам – то его соглядатаи. Нельзя исключать, что, почуяв приближение отряда, тот ловко выдал подельников за невинных обывателей. Или воспользовался их наивностью и решил избавиться вместе с остальными. Варатти совершенно не верил в то, что потеря душ началась именно отсюда без причины, хотя доказательств не имел. Кто-то из этих переполненных благодарностью людей – волк в овечьей шкуре. Узнать бы, кто стал первой жертвой… Преступники часто проверяют свои возможности в первый раз на тех, к кому им проще всего подобраться. Или на тех, к кому у них есть что-то личное – желание отомстить, например, или зависть, или нездоровая одержимость страстью.
Варатти немного стыдился того, что в бою служил Ишке и Старатосу обузой. Вне своих медицинских познаний он был самым обыкновенным человеком. Ему следовало бы остаться с кем-то из них, чтобы они защитили его, если целью следующего нападения станет он как самая лёгкая мишень, но это казалось слишком унизительным. Варатти поехал с ними не для того, чтобы болтаться обузой на шеях. Размышления такого толка были не достойны взрослого, зрелого человека, верно, и всё же Варатти никуда не мог от них деться.
– Тоже чуешь нечистое?
Варатти вздрогнул от мягкого глубокого голоса – Старатос неслышно подошёл к нему со спины.
– Я проболтал с хозяйкой часа три кряду, но так ничего и не добился, – признался алхимик. – Но я тоже вижу наше положение как затишье перед бурей и всё пытаюсь угадать, откуда ударит в следующий раз.
– Интересно, мы уже разозлили этого человека… ну, или людей? – риторически спросил Варатти.
– Да как бы не повеселили, – мрачно буркнул Старатос.
Внезапно со стороны теплиц что-то ослепительно полыхнуло. Они узнали этот свет – Ишка с кем-то сражалась. Они кинулись было туда, но на их пути выросли бледные, длинные и неестественно тощие шатающиеся фигуры. Они внушали подсознательное, почти инстинктивное отвращение своей извращённой гуманоидностью, карикатурные клоуны, но те, что существуют не в цирковом балаганчике, а на страницах страшных историй. На их мелово-белых лицах тарищились круглые чёрные провалы вместо глаз, вместо ртов тянулись словно бы наспех начерченные линии, а носы вообще отсутствовали. Слишком длинные руки и ноги, слишком короткие тела. Вдобавок ко всему, твари казались сырыми, полуматериальными, недолепленными, словно кто-то вытолкнул их в мир чересчур торопливо.
– С дороги! – рявкнул Старатос и всадил сгусток пламени в грудь одному из существ.
Но вместо того, чтобы развеяться, странная живая тень затянула пробитую дыру за считанные секунды. Она всё ещё напоминала шатающегося пьяницу, пытающегося добраться до дома по незнакомой улице, но вполне отчётливо понимала, кто её цель. Остальные вели себя так же – гротескные пародии на людей.
– Да что это такое? – Старатос отступил на шаг.
– Сомнения, полагаю, – напряжённо сказал Варатти. – И убить их грубой силой не получится.
***
– Вы испортили весь мой замечательный план! И зачем только явились?!
Ишка никогда бы не предположила, что невысокий и щуплый подросток лет пятнадцати может так бушевать. Он был готов убить, а она, разумеется, не выстрелит в ребёнка. Ишка прыгнула в сторону за мгновение перед тем, как в пол там, где она только что стояла, врезалась извилистая молния, оставляя глубокий выжженный след.
– Они никогда не должны были очнуться, а вы влезли!
– Ты всё равно не смог бы уйти с этим! Чем ты думал, поставив под удар себя и своих родителей?! – искренне недоумевала Ишка.
– Родители, ха! Да, я их сын, но они меня никогда не любили! Никто не любил! Я хотел, чтобы они все на себе прочувствовали, что значит быть никому не нужным и ничего не хотеть! Забрать у них всё, чего они так и не дали мне!
Мальчик лил злые слёзы и не смотрел, куда швыряет атаки.
– Ты что, умереть хотел? – движениям Ишки позавидовал бы любой акробат. Иногда она ускользала от попадания на волосок, но всё же ускользала.
Хорошо хоть, что Орфана, повинуясь её истошному крику сразу после внезапного нападения, успела убежать.