Гексаграмма
Шрифт:
Ал кивнул. Он тянул время до сих пор, потому что ждал Джерсо и Зампано; но он просто не мог возразить на эту просьбу. Подождет их в Цзюхуа. Ну или что-то еще придумает.
— Я поговорю с ним сегодня же, — кивнул Альфонс.
— И вспоминайте меня без печали.
Холодными пальцами Лунань слегка пожала его руку по аместрийскому обычаю.
Альфонс собирался поговорить с Чинхе в тот же день. Он решил, что для этого достаточно передать свое пожелание слугам, но ошибся: как оказалось, не нужно было совсем ничего делать. Чинхе передал ему приглашение самостоятельно.
«Голова дракона» ожидал его в украшенной зелеными панелями просторной пустой комнате.
На одной стене здесь висела карта Сина, на другой — коллекция оружия. Прямо кабинет военачальника. Ал уже порядком поднаторел в местных обычаях, чтобы сообразить: никакой это не кабинет, а что-то вроде спортивного зала. Чинхе слегка поклонился при его появлении и указал на низкий полированный стол. Поверхность стола была девственно пуста, если не считать искусной эмалевой инкрустации и небольшого обшитого шелком продолговатого футляра.
«Указ какой-то? — подумал Альфонс. — Нет, черт, я все время забываю, что он бандит, а не государственный чиновник… Здесь и разницы-то не видно».
Ал послушно устроился напротив Чинхе, чувствуя неловкость: ему по-прежнему неудобно было сидеть, поджав ноги. Потом Чинхе сказал:
— Я хотел бы лишний раз поблагодарить вас, господин Эллек, что вы решили оказать мне помощь в столь деликатном деле. Могу ли я осведомиться, как много времени еще понадобится вам, чтобы установить, насколько госпожа Лунань сведуща в искусстве алкестрии?
— Нисколько, — Ал пожал плечами, — я уже закончил. Госпожа Лунань действительно сведуща в алкестрии и алхимии. Я бы хотел вернуться в гостиницу и подождать там возвращения моих телохранителей.
— Вы можете воспользоваться моим гостеприимством и дальше, — произнес Чинхе. — Через два дня состоится моя свадьба с Лунань; вы были бы на ней почетным гостем.
— Я предпочитаю двинуться в путь, — твердо сказал Ал. — Мне было приятно погостить у вас, но исполнение моих дел в Сине это не приблизило. Мне пора в Шэнъян.
— Не торопитесь, — Чинхе взял со стола футляр, раскрыл его и вытащил две длинные тонкие шпильки, покрытые резьбой. Ал чуть было не вздрогнул: он узнал их. Ему стоило больших усилий контролировать выражение лица; не до конца получилось.
— Кажется, мне знакома эта вещь, — сказал он.
— Да, — кивнул Чинхе. — Они были в волосах женщины, найденной мертвой в вашем гостиничном номере. Кто она?
— Ваша помощница.
— Нет, вы только сделали ее лицо похожей на лицо женщины из моего клана. Очень искусно сделали, ваше мастерство заслуживает уважение. Даже я сперва обманулся. Но эти шпильки… вы знаете, что они были сделаны монахом?
— Я еще плохо разбираюсь в ваших обычаях, — Ал пожал плечами. — Впрочем, я слышал о таком.
— Да, они были освящены в храме Тысячи Лепестков, что на горе Шуань. Мое доверенное лицо отправилось туда третьего дня, чтобы возложить шпильки обратно на алтарь. Это был мой подарок, видите ли, — Чинхе говорил все еще совершенно спокойным, обыденным тоном. — И это лицо привезло для меня послание, оставленное на алтаре. Дайлинь жива.
Где она?
Мысли Ала лихорадочно метались.
Ему хотелось одновременно все проклясть и разразиться нервным хохотом; а может быть, просто ударить Чинхе под дых, не дожидаясь конца разговора. К сожалению, между ними был стол, а до окон — далеко, через всю комнату. Даже если перепрыгнуть, Чинхе может метнуть нож… В этих широких рукавах очень удобно прятать оружие, даже огнестрельное. Ал пока не видел здесь пистолетов, но было бы странно, если бы местная мафия их не использовала. Даже если пороховое оружие дорого стоит, уж глава-то триады точно…
На этом месте Ал оборвал горячечную гонку мыслей.
Нужно отвечать, и отвечать быстро. Но как?.. Так, как поступил бы брат?.. Схватить край стола и опрокинуть на Чинхе… Не может быть, чтобы он этого не ждал. Что там Ал думал недавно насчет того, что нужно было учиться у генералов Армстронг и Мустанга, вместо того, чтобы спорить с ними об этике?..
— Сожалею о вашей потере, — холодно сказал он. — Вам приятнее думать, что ваша женщина жива, и это естественно. Но когда что-то пересекает мой путь, господин Чинхе, я это уничтожаю. Женщина мертва.
Если бы я знал, что она так дорога вам, возможно, я постарался бы ее пощадить.
— Женщина жива, — возразил Чинхе. — Прекращайте. Женщина жива, и вы помогли ей сбежать от меня.
«…А она меня выдала, — подумал Ал. — Вот. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Я-то предлагал ей новую жизнь, а она предпочла цепляться за своего любовника, который подставил ее под взрывы и кто еще знает какие опасности!»
Ал вздохнул.
— Какой мне смысл? И я очень рад, что вы такого высокого мнения о моем искусстве, но нет алхимической печати, которая бы…
— На мосту вы действовали без печати, — быстро перебил его Чинхе.
И тут Альфонса озарило: Чинхе блефует. Никакого послания Чинхе в храме не нашел, хотя, может быть, хотел.
Чинхе сказал про отсутствие печати на мосту слишком торопливо. Он словно заранее продумывал это возражение Ала. Даже удивительно. Он ведь прекрасно владел собой, этот молодой «голова дракона».
Уже потом Ал додумает: если бы Чинхе не сомневался — он бы разговаривал с Алом в пыточном подвале. Он ведь все равно не мог позволить своей женщине сбежать от него; и уж подавно не стал бы миндальничать с похитителем, каким бы превосходным алхимиком он не был. Человек гибкий, но безжалостный, Чинхе был приучен не давать ни в чем слабины.
Однако Альфонс прекрасно понимал всякого, кто не мог оставаться полностью спокойным, говоря о Дайлинь.
— На мосту я лишь канализировал силу землетрясения, — весомо произнес Ал, — что касается печатей, их было достаточно в узоре моста — с той половины, что вела на земли Союза. Вы не обращали внимание?
Это действительно было так, и Чинхе замер на секунду, обдумывая.
— Неполные печати, — сказал он наконец.
— Да, — кивнул Ал. — Но форма моста уже имела место быть. Мне не нужно было прописывать ее в формуле. Поэтому неполные печати сгодились.