Генерал Деникин
Шрифт:
Корнилов цепко взглянул.
– Так вот, Антон Иванович, могу я рассчитывать на вашу поддержку?
Деникин также прямо ответил:
– В полной мере.
Они встали и крепко обнялись.
Шел август 1917 года. Главкому Юго-Западного фронта Деникину и в Бердичеве не удалось наладить отношения с местными комитетами и комиссарами. Да как можно: большевистская газета «Свободная мысль» угрожала офицерам варфоломеевской ночью.
Пришло главкому письмо от Алексеева, находящегося не удел:
«Мыслью моей сопутствую Вам в новом назначении… Ничего не сделано и после июля главным болтуном России. Власть начальников все сокращают».
Деникин, хорошо помня последний разговор с Корниловым, ждал его действий.
Генерал Корнилов так был похож на Деникина, что имел и кредо, аналогичное деникинскому: в «пиковом положении» атаковать. Позже, в тюрьме Корнилов запишет его в альбом одному офицеру-союзнику: «Чем тяжелее положение, тем смелее вперед».
Чтобы восстановить дисциплину в армии и правопорядок в стране для доведения войны до победы, Корнилов конкретно договорился с управляющим военным министерством Савинковым, правительственными представителями в Ставке, получившими одобрение Керенского двинуть надежные войска на Петроград. Там Совет, почти перешедший под влияние большевиков, мог начать вооруженное восстание.
В поддержку идеям корниловского выступления 12 августа прошло в Москве Государственное совещание, где активно высказывались кадетские лидеры. В помощь Корнилову конспиративно сформировались офицерские организации: «Военная лига», «Совет союза казачьих войск», «Союз Георгиевских кавалеров», «Союз бежавших из плена», «Союз инвалидов», «Комитет ударных батальонов», «Союз воинского долга», «Лига личного примера» и так далее. В Петрограде, Москве, Киеве, других городах они должны были выступить после того, как Корнилов начнет.
Главной боевой силой Корнилова являлся 3-й конный корпус генерала А. М. Крымова. Этот 46-летний генерал-лейтенант из дворян окончил Павловское военное училище и академию Генштаба. Участник русско-японской войны, он позже служил в Главном штабе и Главном управлении Генштаба. В Первую мировую командовал Уссурийской конной дивизией, которую передал П. Н. Врангелю на Румынском фронте после того, как получил весь 3-й конный корпус, знаменитый «царским» поступком его бывшего начальника графа Келлера, отстраненного за это от командования. В корпус Крымова вместе с казаками-уссурийцами Врангеля входили Туземная («Дикая») дивизия и 1-я Донская казачья дивизия.
В корниловском путче Крымов являлся вторым человеком. Когда-то Алексеев ввел его в «Военную ложу», и из генералов-масонов он, антимонархист, был наиболее агрессивен. Хорошо знавший Крымова Деникин, встречавшийся с ним у Гучкова, указывал, что еще весной 1917 года тот считал «фронт конченным и полное разложение армии вопросом не месяцев, а недель». В момент окончательного «падения фронта» Крымов собирался бросить свой корпус на Киев, «кликнуть клич» к офицерам, не желающим быть «раздавленными солдатской волной», сколотить «отборные части» и отходить вглубь России, наводя «жестокий порядок», арьергардно отражая немцев.
Полковника. Г. Шапрон дю Ларре, с осени 1917 года – адъютант Алексеева, потом Деникина (его и дочери Корнилова сын Лавр Алексеевич проживал в 1998 году в Брюсселе, Париже), вспоминал:
«Я, – говорил Крымов, – решил с налета занять Киев и перерезать там все Совдепы, восстановить в Киеве твердую власть. Из Киева – выпустить воззвание о том, чтобы все честные и любящие родину присоединились ко мне с оружием в руках».
Выпала Крымову более внушительная цель, 25 августа его корпус грузился в эшелоны, чтобы двинуться на Петроград. 26-го Корнилов из Ставки воодушевленно дал ему отмашку, эшелоны пошли!
27 августа Керенский струсил перед петроградским совдепом, начавшим поднимать народ. Перерешил задуманное с Корниловым: Керенскому показалось, что местное восстание сметет его самого до подхода корниловцев. Возмущенные министры-кадеты, не изменившиеся с московского Госсовещания, протестуя, подали в отставку.
Керенский также решил, что, перевернувшись, покровительствуя красным массам теперь против «контрреволюционера» Корнилова, усилит свой авторитет. 27 августа он отправил телеграмму в Ставку: сдать генералу Корнилову должность Верховного начальнику штаба Лукомскому и, не ожидая прибытия нового главкома, выехать в Петроград…
Деникин, изнывавший от ожидания, получил ее копию из Ставки с телеграфным мнением Лукомского Керенскому:
«Ради спасения России Вам необходимо идти с генералом Корниловым, а не смещать его. Смещение генерала Корнилова поведет за собой ужасы, которых Россия еще не переживала. Я лично не могу принять на себя ответственности за армию, хотя бы на короткое время, и не считаю возможным принимать должность от генерала Корнилова, ибо за этим последует взрыв в армии, который погубит Россию».
Лукомский был масоном, как и Крымов, на всех парах рвущийся к Петрограду. Масоном являлся Керенский, а в первом «наборе» Временного правительства ими было десять из одиннадцати министров, кроме Милюкова (в последнем его составе осенью масонами будут все на министерских постах). Масонами были Савинков, правительственный комиссар Ставки М. М. Филоненко, да куча штатских и военных людей, делящих пирог власти. Но в Корниловском «деле» они размежевались, их «братство» единилось лишь против императора. Генералы-масоны, превращаясь в контрреволюционеров, «реакционеров», по-офицерски плюнув на «свободу, равенство, братство»: лозунг этой всемирной, космополитической организации, – зажглись постоять за Родину. Их увлек порыв «простых» Деникина, Корнилова.
Антон Иванович, получив депеши от Лукомского, сразу же телеграфировал «временным»:
«Я солдат и не привык играть в прятки. 16 июля на совещании с членами Временного правительства я заявил, что целым рядом военных мероприятий оно разрушило, растлило армию и втоптало в грязь наши боевые знамена. Оставление на посту Главнокомандующего я понял тогда как осознание Временным правительством своего тяжелого греха перед Родиной и желание исправить содеянное зло. Сегодня получил известие, что генерал Корнилов, предъявивший известные требования («корниловская программа»), могущие еще спасти страну и армию, смещается с поста Верховного Главнокомандующего. Видя в этом возвращение власти на путь планомерного разрушения армии и, следовательно, гибели страны, считаю долгом довести до сведения Временного правительства, что по этому пути я с ним не пойду. Деникин».