Гера
Шрифт:
– То есть?
– Были две стороны: Северцев и заказчики. И ты, который выступил посредником. Кто еще?
– В смысле?
– Кто пытался убрать тебя в Киеве?
– Не знаю, – Сашка мотнул головой.
– Вот это нас и беспокоит. И очень. И ты можешь это узнать, Гера. Если замешан кто-то еще, он должен быть ликвидирован. Но, если это не были ваши службы, то кто?
Вот, оказывается, для чего им нужен Сашка. Чтобы он сам отловил своих преследователей. Или они отловились на
– Может, ты мне еще и ставку назначишь?
– Ставку? Ах, ты скотина, скотина! Совсем совесть потерял. Или тебя все-таки на нары тянет? Или ты думаешь, что будешь абсолютно свободен и сможешь улизнуть, друг? Да за тобой будет такой надзор, что ты забудешь, как это – видеть в зеркале только одно отражение, когда бреешься. Это ясно?
– Ясно.
– Просто мы оценили тебя – как бы. Как бы оценили, – Шубин почему-то усмехнулся. – ты честный парень, нормальный. Бабки тебя не попортили.
– А Дудков?
– При чем тут Дудков? Показания сейчас дает твой Дудков о том, как участвовал в поставках российского оружия и военного оборудования в Ирак, как с тульскими конструкторским бюро договаривался и очки ночного видения лично примерял.
– Вы же это… вроде друзьями были.
– Были, пока я… как бы на Северцева работал.
– А теперь «как бы» на кого?
Шубин поднялся.
– Семен Викторович Гагарин назначен новым министром обороны. Славная фамилия. Будем работать вместе…
– Пока кто-то тебя не перекупит?
Шубин не обиделся.
– Закон – вещь очень относительная. Очень. И если бы закон не был относительной вещью, твой маршрут тоже был бы совершенно иным. Надеюсь, ты это понимаешь?
– Где-то расписаться?
Шубин выругался и вышел. Но на его место никто не пришел. В палате стало очень тихо.
20. ВОЗВРАЩЕНИЕ
Через пять дней Сашка вылетел в Киев. В эти пять дней никто не навещал его, кроме врачей, и никто не напоминал о неписаном-неподписанном соглашении с ФСБ в лице Шубина.
Он и улетел спокойно. Со стороны – очень просто, банально, обычно, как и прочие пассажиры. Сел в белый лайнер и оторвался от Москвы.
Сказать, чтобы думал о себе, – вообще не думал. Думал только о том, как, в какую пространственную пропасть, в какую временную дыру, в какое измерение могла попасть Аня. И о том, что она не могла умереть…
Она… Теперь, в облаках, он чувствовал себя ближе к ее дыханию, к ее пульсу, к сиянию ее глаз и блеску ее золотистых волос. Она не могла умереть… Не могла!
Приземлившись в Киеве, он первым делом набрал
– Как встретимся? – забеспокоился конспиратор-Гром.
– Теперь уже все равно, как. И я, и ты – на крючке у эфэсбэшников.
– Спасибо за новости…
– Через час в «Гоголе».
«Гоголь» – тихое, темное кафе, когда-то считавшееся литературным, а теперь – просто кафе, без всякого литературного антуража. В унылом районе. Каштаны закрывают свет голыми ветвями. Впрочем, в Киеве все равно теплее и уютнее, чем в Москве. Сашка нашел свою машину и погнал к «Гоголю».
Гром уже был на месте. Непонятно Сашке, почему это все так задевает Грома: и спина ссутулилась, и стакан в руках дрожит. Неужели так боится Гром за свою разудалую жизнь?
Обнялись, и Сашка присел напротив.
– Да, новости не очень, ты прав.
– Я слышал про Северцева. Думал, тебя уже не выпустят из Москвы.
– А знаешь, зачем меня выпустили?
– Ну?
– Чтобы я за них сделал их работу: вычислил тех, кто хотел меня убрать, и убрал, потому что эти ребята, так или иначе, в курсе о сделках, маршрутах и прибылях. И значит, они опасны.
– А потом?
– Это будет зависеть от значения того, что я найду. От важности самого дела…
– Надеешься на долгосрочный контракт? – прищурился Гром.
Сашка дернул плечами.
– А что будет со мной?
Гром уже давно перестал быть боссом. Уже давно Сашка из них двоих стал главным, и стал решать – за двоих. А Гром стал полагаться на него во всем и зависеть от его решений.
– Ты выходишь, – сказал Сашка веско. – Уезжай сейчас. У меня с ними – неизвестно, чем закончится, а ты… ты можешь спастись. Достань чистый паспорт и давай – в Европу. Мы заработали достаточно. Могли бы и больше, но… достаточно. Это последний шанс уехать – для тебя.
– Я понял.
Гром кивнул, и что-то в лице дрогнуло.
– Когда мы увидимся теперь, Гера? И где? Хрен ее знает, эту Европу. Я не представляю, куда мне ехать. Я никуда не хочу. Я хочу жить здесь. И выходит, что бросаю тебя сейчас, и ты должен сам барахтаться. Как ни крути – так выходит.
– Это не так.
– А если ты ничего не выяснишь… и тебя замочат здесь… те или другие? Что тогда?
– В Багдаде я встретил одну девушку – свою девушку. На следующий день ее ранило, и я оставил ее в госпитале. Теперь мне говорят, что ее нет. И я не знаю, жива она или умерла. Я не знаю, как мне молиться за нее. Но если она умерла, меня тоже убьют, я уверен. А если она жива, я выживу и буду ждать ее здесь. И мы встретимся…
– Так ты думаешь? – переспросил Гром серьезно.
– Так. А ты – уезжай в Англию какую-нибудь или во Францию.