Гера
Шрифт:
– Мы в Турции? – снова спрашивает она Дарко. – Ты здесь работал?
– Мы ждали визы. Нужно было зарабатывать деньги. Весна очень рисковала, я не хотел ее отпускать, – Дарко на миг хмурится. – Но Бог нас не оставил.
Он взглядывает на сестру и, в который раз убедившись, что она жива и невредима, подходит и обнимает крупную Весну за плечи. Теперь тонкий Дарко кажется сильнее сестры, несмотря на все, что она пережила одна, без него, на далекой войне...
У Ани на глазах выступают слезы.
–
И Весна смеется радостно.
– Я ребенка хочу. Выйду в Австралии замуж и рожу. Там, говорят, женщин мало и мужчины все красивые.
Аня тоже смеется. Дарко целует сестру в щеку и выходит.
– Я очень широкая, – говорит вдруг Весна, – но это ничего. Это даже хорошо. А ты... ты подумай, куда поедешь. Мы нормально заработали. Ты сможешь жить в любой стране, в Европе. Или можешь потом приехать к нам с Дарко.
– Я хочу подняться, – Аня опускает ноги на пол.
– Не надо. Лежи пока, – Весна качает головой. – Завтра встанешь. Я тебе помогу. И завтра еще доктор придет – тебя осмотрит.
– Турок?
– Турок. Он уже приходил.
– И что сказал?
– Что у тебя плохой цвет лица и удивительные волосы, – Весна снова смеется. – Ты ему очень понравилась. Ты должна вообще... пользоваться этим. Своей красотой. Здесь не Ирак. Ты должна купить новую одежду. Здесь нет войны, здесь не стреляют. Здесь солнце...
– Да...
Аня смотрит, как это самое солнце выглядывает из-за кипарисов. И снова глаза застилают слезы. Она закрывает лицо руками.
Весна садится рядом.
– Ну, не плачь. Я сама не могу поверить, что все закончилось. Мы тогда поссорились с Дарко, и я уехала... Думала, никогда больше его не увижу. Но все обошлось. Теперь мы вместе. И ты тоже... найдешь своих. Тот парень, он так переживал за тебя... Ты должна сообщить ему, где ты.
– Я не хочу...
– Почему?
– Я так люблю его, что не могу быть с ним. Мне кажется, он разочаруется во мне, и я разочаруюсь в нем и не переживу этого. Я отталкивала его, чтобы и самой оттолкнуться. Но все равно люблю.
– И он все равно любит, – добавляет Весна.
– Не знаю. Я не верю.
Весна соглашается:
– На мужчину никогда нельзя положиться полностью. Ты очень нравишься Дарко. Он не скажет об этом, но ты ему нравишься. Пока ты была без сознания, он часами сидел у твоей постели.
– Прости, Весна... Я не могу сейчас думать об этом, – говорит Аня, пытаясь сменить тему.
– Нужно думать. Мужчины – это самое главное, – высказывает та свое убеждение.
Аня пожимает плечами.
– Может...
Сейчас самое главное – солнце, которое просвечивает зелень. Главное ее жизнь. Ее новая жизнь. Ее будущее. Как никогда хочется верить в лучшее и
Когда Весна выходит, оставив ее одну, Аня тянется к сумочке и ищет блокнот с номерами телефонов. Но в нем нет номера Герасимова. Она думала, что потом, как-то в другой раз запишет. Но другого раза не получилось.
Она не знает его номера. Не знает, где он и жив ли. Знает только, что сама жива, что хочет его увидеть, и знает, что это невозможно.
Снова ловит взглядом солнечные лучи. Она вернется на Родину, в Киев... Они обязательно встретятся. Она найдет его.
Сейчас ей хочется этого больше всего на свете.
2. ИЗМИТ
Когда Аня и Дарко вышли в город, солнца уже не было. Вдруг потянулась череда хмурых дней, задождило, потом подсохло, но солнце, уснувшее в тучах, не торопилось раздаривать свои золотые лучи.
Ане, уже начавшей подниматься с постели, не терпелось пройтись по турецким улочкам – оставить на память городу свои следы, прежде чем навсегда исчезнуть отсюда.
Весна купила одежду. Не очень угадала с размерами, но Аня, примерив брюки и джемпера, почувствовала себя тонкой, стройной, гибкой и очень живой. Живой более, чем она была в Багдаде. Дарко тоже обрадовался перемене.
– Ты совсем красивая, – сказал ей по-русски.
Между собой брат и сестра говорят по-сербски, но Аня понимает плохо, потому что не особо прислушивается: ее мир уже начал отделяться от мира сербской подруги Весны.
Дарко подает ей руку, чтобы она увереннее чувствовала себя, ступая по тротуару.
– Я жил в этом городе три года. И еще проживу неделю. И больше не буду никогда, – говорит, оглядывая улицы.
– Жаль...
Уезжать всегда жаль. Потому что – как бы там ни было – человек возлагает на город какие-то надежды, и даже если уезжает к чему-то лучшему, это значит, что здесь его мечты не осуществились. Дарко просто работал в отеле, потому что неплохо знал английский, немного русский и довольствовался не самой высокой зарплатой. Но ведь он мог встретить в этом городе свою судьбу. Мог, но не встретил. И в погоне за своим счастьем вынужден лететь в далекую Австралию – в надежде, что его судьба ждет его там. А если не ждет?
– Жаль, – повторяет Аня.
– А ты... решила уже, куда поедешь?
Дарко останавливается на аллее парка и садится на скамью, выпуская ее руку.
– Решила. В Киев.
– В Киев? Значит, домой...
Он с минуту думает о чем-то.
– Там очень низкий уровень жизни, радиация в воздухе и преступность. Ты это знаешь? Каждый третий человек умирает от рака. Там Чернобыль. Украинцы грубые и тупые. Я встречал много украинцев в Чехии. Они работали, как скот, за копейки. И воровали.