Гера
Шрифт:
– Мне очень тяжело было в школе, – вспоминает Аня.
– Ты не в Киеве училась?
– Нет.
Она вовремя умолкает. Шубин может знать, из какого города Герасимов, может сопоставить... Но он, наконец, переводит взгляд на оранжевую листву за окнами.
– В Москве уже снег? – смеется она.
– И полярная ночь. А белые медведи гуляют по Красной площади. Вот вы чурки нерусские! В Москве, дорогая моя, тоже осень.
– А ты совсем не сдержанный...
– Это потому, что я очень соскучился.
– Разве в Москве мало женщин?
– В Москве вообще нет женщин. Только белые медведи.
В квартире Аня уже не возвращается к разговорам о погоде. Она не отказывает ему и не отвлекает его пустой болтовней. Ради нее он прилетел в Киев. А любой перелет – это немалый риск.
И в конце концов понимает, что и сама рискует. Резко выкручивается из его объятий.
– Игорь, нет. Я детей пока не хочу.
– А чего ты хочешь?
– Мороженого.
Посреди ночи заказывают мороженое-торт из ресторана и едят в постели. Становится легко и просто, очень сладко вдвоем и совсем не холодно.
– Я люблю тебя, моя девочка, – говорит Игорь, глядя ей в глаза.
– И я тебя люблю очень...
Он остается ночевать в ее квартире, но утром будит звонок его мобильного.
– Да, Виктор Яковлевич! – как можно бодрее говорит Шубин в трубку. – Нет, не сплю. Я не в городе. Да, завтра буду на месте. А что... что? Когда это стало известно? Да, я понял, да...
И он опирается спиной о стену. Лицо становится таким же зеленоватым... Аня тоже садится, натягивая одеяло до подбородка.
– Плохие новости?
– Не знаю, посчитаешь ли ты плохой новостью международный скандал, даже если он касается Украины.
На минуту Шубин задумывается, а потом набирает чей-то номер. И Аня слышит из трубки сонное, небодрое, хмурое «ну?»
– Это Шубин. Ты вернулся?
– Откуда?
– Оттуда, куда уезжал.
– Никуда я не уезжал. Я тут с женой развожусь – мне не до этого.
– В пятницу я тебя жду, короче. Расскажешь в подробностях.
– Про развод?
– Про какой развод, твою мать?! – срывается Шубин. – Твое имя вчера назвали в Брюсселе. Международная амнистия опубликовала результаты расследования.
– Какая еще амнистия нах? Я тут при чем? Пошли они в жопу!
Шубин отшвыривает трубку и некоторое время
– Иногда приличные слова заканчиваются, Аня. Какую свинью он мне подложил! А я ручался за него... Перед всеми святыми ручался – своей головой. Но в хохлах – ни на грош честности. И самое сраное в этом деле то, что он никогда не расскажет, что именно произошло.
Аня молча наблюдает, как Шубин начинает одеваться.
– Прости, мне лететь надо.
– Я поняла.
Целует ее у двери.
– Прости меня...
Она опускает глаза.
– Удачи...
16. ГОЛОС
Беспокойству нет предела... Нет выхода. Она не может работать, не может видеть свое отражение в зеркале. Впервые, случайно, она оказалась так близко к той опасности, которая угрожала Герасимову постоянно, и уже не в силах притвориться даже перед самой собой, будто ничего об этом не знает.
Ее и без того хриплый голос дрожит от постоянного беспокойства – за Сашку. Она боится говорить с Шубиным по телефону, чтобы не выдать этой непроходящей дрожи. Но он звонит, он хочет ее слышать, он скучает.
– Может быть, ты подумаешь о переезде в Москву? – спрашивает прямо.
– Подумаю, – обещает она.
– А о приезде?
Сейчас ей совсем не хочется его видеть. Но, пожалуй, это единственный способ узнать, что произошло с Герасимовым. И она едет. И Шубин замечает ей, что она снова бледна и прозрачна.
– Я плохо сплю, – говорит Аня тихо, целуя его небритую щеку. – Мне одиноко без тебя.
И спешит отвести взгляд в сторону.
– А как тут у вас? Рассосалось?
Шубин теперь глядит в чашку кофе.
– Да, ничего. Все улаживается. Просто наш человек влез туда, куда не должен был – ни при каких обстоятельствах, тем более – по собственному хотению. И отрицает вдобавок. Очень убедительно отрицает. Играет с нами.
Игорь усмехается.
– На некоторое время я позволил ему считать себя умнее нас. Но этот период не бесконечен. И истекает он сегодня. А завтра наш герой будет задержан по подозрению в международном терроризме и торговле оружием. И ответит по всей строгости закона. Вот тогда я посмотрю на его убедительную находчивость.
– Какого закона? – спрашивает зачем-то Аня.
– Закона Российской Федерации и еще ряда стран, в том числе и Украины.