Гера
Шрифт:
Постепенно нормальный сон пропадает. Она и во сне продолжает прислушиваться, не открывается ли ее дверь. Это же так просто – открыть дверь и войти…
Аня сидит в постели, широко раскрыв глаза. Хочется попросить помощи. А не у кого. Не у Шубина же. Шубин...
Это вполне может быть человек Шубина. Но какой смысл в этой слежке? Если бы Герасимов был жив и пытался связаться с ней – тогда, возможно... Но теперь, когда Сашки нет, это абсолютно
Мысли не дают Ане спать ночами. Она не включает ни радио, ни телевизор, кажется, что шум помешает ей услышать приближение преследователя. Ощущение опасности изводит...
Пожалуй, в Ираке все было прозрачнее. Понятная жизнь и понятная смерть, а не это смутное, призрачное существование, боязнь собственной тени и собственного хриплого голоса.
Аня молит Бога, чтобы что-то изменилось. Но страх заполняет ее сердце до краев.
19. ДАРКО
Когда звонит телефон, Аня вскакивает от ужаса. Руки трясутся. Во-первых, домашний вообще звонит редко: все ее коллеги знают новый номер мобильного. Ну, может бабушка...
Но из трубки прорывается такой далекий, полузабытый, совершенно английский голос...
– Мне нужно услышать Ану Полетаеву.
– Здраво! – говорит Аня, узнавая его и приходя в себя.
Судорожный страх сменяется радостью.
– Здраво! Здраво, Дарко!
– Ана!
– Дарко! Како си?
Она уже не помнит ни английского, ни сербского. Она привыкла быть дома. А Дарко уже привык к чужбине и к английскому, как к родному...
– Нормально. Живу, работаю. Весна родила девочку. Назвали Ана – в твою честь, – говорит быстро.
– А ты как?
– Я работаю...
Вот и все новости...
– Ана...
– Да?
– Я хочу тебя видеть.
– Я тоже очень хочу тебя увидеть, – отвечает она эхом.
– Ты одна?
– Да.
– Я приеду.
– Как?!
– Ты живешь в Киеве?
– Да, но... Это очень далеко, Дарко...
Связь прерывается. Дарко? Она просто так это сказала, по-дружески... Из вежливости. Чтобы сделать ему приятное. Близость с Дарко помнится плохо. Была ли близость? Что-то было между ними, тогда... в Измите. Но, кажется, ничего такого, чтобы помнить об этом долго. Тогда почему он помнит?
Дарко прилетает через два дня. Звонит рано утром уже из аэропорта.
– Я в Киеве.
Дарко – совершенно прежний: среднего роста, худощавый, с темной бородкой и кудрявыми волосами. Только очень счастливый: его карие глаза просто сияют. Он обнимает ее вместе с розами и целует в губы долгим поцелуем. И Аня чувствует, что встретила далекого родственника – вроде бы и рада встрече, но расспрашивать его – никакой охоты.
Зная, что их свидание наедине еще впереди, Аня уводит Дарко в ресторан.
– Я привез тебе небольшой подарок, – улыбается он, не сводя глаз с ее лица.
На столе появляется плюшевый кенгуренок.
– Ах! – Аня берет в руки игрушку.
– Это не все, – добавляет он и протягивает ей коробочку.
Внутри – обручальное кольцо с бриллиантом. И, скорее всего, это то, ради чего Дарко «много работал» и ради чего проделал долгий путь в Киев. Но теперь, заглядывая Ане в глаза, он выглядит очень неуверенным. Таким, каким был в Измите, и таким, каким остался в ее памяти.
Это предложение. Предложение изменить все, оставить здешнюю жизнь, переполненную зыбким страхом и ожиданием невозможного, улететь в Австралию, выйти замуж, обрести семью, верных друзей, стать матерью... стать счастливой.
– Это замечательный подарок, Дарко. Но я не могу его принять, – говорит Аня.
Захлопывает коробочку и отодвигает от себя.
– Я не собираюсь ничего менять.
Она безумно хочет все изменить, но... но не с Дарко.
– Возьми просто так, – говорит он, отворачиваясь. – Я не подарю его другой.
– Я не могу.
Дарко не притрагивается к кольцу.
– В Киеве я как дома, – произносит вдруг он. – Я понимаю отрывки фраз, которые слышу. И люди здесь похожи на наших.
– Ты ругал украинцев, я помню...
– Сербы тоже не очень хороши, – усмехается Дарко.
Прежней радости как не бывало. Что-то сломалось между ними, и кажется, сломалось то, чего и не было. Но обломки есть – лежат рядом с тарелками и бокалами в маленькой бархатной коробочке.
– Сердишься на меня? – спрашивает Аня.
– Нет. Просто я думал, что если ты захотела меня видеть, то решилась на что-то серьезное.
Выходит, что она виновата. Но Дарко не сердится... Он добрый малый, правда.