Героический эпос народов СССР. Том второй

Автор неизвестен

Привязав пленных к седлу, "словно лис степных, подстреленных в кустах", хан Кобикты привез их к себе домой.

Была у хана дочь по имени Карлыга С глазами серыми, с носом прямым, С прекрасным лучезарным лицом. Призывая к себе Карлыгу, Громко крикнул Кобикты: "Дома ли ты, Карлыга, Или нет тебя, Карлыга? Двух пленников я привез. Если замуж выдам тебя, Подарю их тебе как рабов. Карлыга, твердость прояви, Отведи этих двоих В темницу, двери накрепко закрой".

Хан Кобикты позвал к себе сына Биршимбая и отправил его к врагу кипчаков — хану Алшагыру сообщить, что Кобланды пленен. Теперь он сможет напасть на его род, что живет у горы Караспан.

Пусть себе едет Биршимбай. Сократим долгий сказ, Теперь о девушке речь поведем. Когда прошло несколько дней, Красавица Карлыга Вошла в темницу к Кобланды. Увидев светлый лик богатыря, Изумилась, отпрянула назад, Истома по телу красавицы разлилась. Богатырь Кобланды Казался ей превыше божества. Грозным видом своим Кобланды Льва ей напоминал. Не смогла сделать ни шагу вперед, Повернулась, пошла назад, Карлыга возвратилась домой. Красавица Карлыга Всем сердцем полюбила богатыря, Не выкинуть из сердца его. Тяжело у красавицы на душе. Да и как ей не горевать, Если богатыря Кобланды Крепко полюбила она? Как-то в один из дней Украдкой вышла из дома Карлыга, По улочкам узким идет, Легкой походкой идет, Крадучись, идет она в тени. Пришла она к Кобланды. Оба батыра в темнице лежат, Вдруг луна взошла, где не всходила никогда, Солнце вдруг взошло, где не всходило никогда, "Что это?" — подумав, смотрят они: В темнице стало светло — Это исходит сияние от Карлыги.

Карлыга

предлагает богатырям бежать из темницы. Караман с восторгом и благодарностью принимает это предложение, но Кобланды не желает принять милости из рук дочери врага. Тогда Карлыга прибегает к хитрости: любимого коня Кобланды подвергает мукам, чтобы заставить батыра выйти из темницы.

Карлыга вернула богатырям их коней и доспехи и вместе с ними поскакала, уводя с собой табуны отца. Но снова убежал из табуна сивый конь хана Кобикты Тарлан. Богатыри тщетно пытались догнать и вернуть его в табун. Конь известил хозяина о постигшей его беде. Кобикты догнал беглецов. Завязался тяжелый бой. И батырам не одолеть бы могучего хана, если бы не помощь Карлыги. Она знала уязвимое место на кольчуге отца и выдала эту тайну Кобланды. Стрела, выпущенная из лука Кобланды, рассекла надвое мощное тело хана Кобикты.

После победы над Кобикты Карлыга рассчитывала на ответную любовь Кобланды. Юный батыр остался равнодушным к пылкой красавице. По просьбе Карамана он уступил ему Карлыгу как добычу.

Соединив табуны Казана и Кобикты, батыры собрались в обратный путь. Но тут захромал конь Кобланды. Караман, не дождавшись друга, забрал всю добычу и вместе с Карлыгой отправился в путь.

Оставшись один в степи, без подмоги, Кобланды сильно опечалился; причитая, сетовал на жадность рода кыятов и Карамана, забравшего с собой всю добычу.

Истомившись, Кобланды уснул. Во сне явился к нему один из пророков и поведал о бедственном положении кипчаков, подвергшихся опустошительному набегу хана Алшагыра.

Пока Кобланды спал, к нему вернулась Карлыга. Хоть и девушка, но молодец — От Карамана убежала она, И пока спал Кобланды, Коня Бурыла развязала она, Его с Акмоншаком своим Пасла в зарослях ковыля. Кобланды сильно горевал, Слезы блестели у него на глазах. Подходит к девушке, говорит: "Стала ты мне другом, Карлыга, Враг напал на мой родной край, Нанес мне в спину удар, Перерезал мою коновязь. Оставленный мною многочисленный род В страшном горе сейчас. Похоже, враг Алшагыр захватил Мою стоянку у горы Караспан. Придет ли на подмогу ко мне Сын Сеила Караман? Хоть ты и женщина, но мне ровня, Печаль свою с тобою делю. Прощай, Карлыга, желаю тебе удач! К народу моему, захваченному врагом, Не ожидая помощи ни от кого, Сейчас я один ухожу". Молвит тогда Карлыга* У такого батыра, как ты, Разве отнимет землю враг! Когда покидала я свой дом, Думала, что ты будешь мне Суженый богом супруг. От того, что останусь без тебя, Бесконечно страдать буду я. Ради тебя покинула свой дом, Ничего мне не жаль для тебя — Даже душу не пожалею свою! Если горе познал твой народ, Если кровью страна залита, В захваченную врагом страну Отправляйся скорее, батыр! В разрушенную врагом страну Отправляйся скорее, батыр! Я к Караману пойду — Скажу, чтоб он на помощь пришел. Если батыры пойдут, всех соберу, Если не пойдут, оставлю их И не позже, чем завтра к полудню, Кобланды, я к тебе прискачу". Попрощавшись с Карлыгой, Кобланды на Тайбурыла вскочил, Взял копье наперевес, На пояс повесил меч. Бурыла, что, как сокол, крылат, Направил к горе Караспан.

В развалинах опустевшей родной стоянки Кобланды нашел пищу, предусмотрительно оставленную для него женой Корткой. Подкрепившись, Кобланды подъехал к крепости хана Алшагыра.

Солнце еще не взошло, Как город объехал он. "Где же ворота, чтоб въехать?" — сказал. Не нашел ворот, чтобы войти, Не нашел и щели, где бы пролезть. Пока солнце не взошло, богатырь Стал вокруг города объезжать. Когда доехал до бойницы в стене, Когда доехал до поворота он, Услышал богатырь голос отца. Старик Токтар плакал и причитал, Единственного сына-защитника вспоминал: "Горем переполнена моя душа. Будь ты проклят, Алшагыр! Свою жестокость ты нам показал. Единственный мой вернется живым, — Дождешься, не торопись, кызылбаш! Он воздаст по заслугам тебе. Быстротечен, переменчив мир! Если и вправду сына лишился я, Если скоро не вернешься, единственный мой, Чем быть у недруга рабом, Лучше бы мне, несчастному, умереть!"

Кобланды услышал плач родной матери, как она "словно верблюдица по верблюжонку ревет". Старая Аналык вспоминала счастливые времена, когда Кобланды был дома и кипчаки жили на своей стоянке. Вспоминала, как она шила Кобланды бешмет из бархата, красивые тюбетейки, шапку меховую с перьями филина, как ездила она впереди каравана на иноходце, а на тое по случаю новой стоянки одевалась в парчу. Но теперь пришлось ей познать муки мученические в плену у врага. В эту ночь старая мать увидела сон: "Обе иссохшие груди мои, налившись, открылись, как родник. Не к тому ли, что мой родной придет и к ним прильнет губами?" Аналык рассказывает старику о своем предчувствии: "Дергается правая бровь — не к радости ли это? Дергается моя губа — не к тому ли, что буду единственного моего целовать? Дергается под коленом у меня — не к тому ли, что к подножью горы Караспан снова откочует наш род кипчак?" До Кобланды доносится голос сестры:

"Постой, матушка милая, не плачь, И я видела сон о брате своем Вчера, в прошедшую ночь. Секира, что оставил брат, Коснулась камня, остался рубец. Заточили ее и стала такой, как была. Неужели не сжалится творец Над нами, сиротами несчастными? Кто же, как не сироты, мы? Проклятый хан Алшагыр Причинил нам много бед. Был бы дома мой милый брат, Разве разрушил бы наш город Алшагыр? Послушайте, родные отец и мать! Пророки мне подали весть, Надеждою полна моя душа. Должно быть, уже недалеко Конь Бурыл, на котором скачет брат. Должно быть, приближается родной коке, Погоняя камчой Тайбурыла своего". Кобланды услышал голос жены, Подошла Кортка и говорит: "Подожди немного, милая Бикеш! В понедельник в полуденный час Видела я на небе луну, На вершине горы Караспан Пустила в небо сокола я, На равнине вырыла ров. В ущелье горы Караша — родник, У подножья ее резвится архар. Не у каждого может быть Такой стан, как у повелителя моего. Слабыми создал нас бог — Женщинами с подолом до земли. Тело белое мое, что ласкал мой супруг, Неужели достанется врагу? Насильно хочет в жены меня взять Ничтожный иноверец Алшагыр. Богом мне суждено Пережить насилие от врага. Конь Бурыл, ты был, как ребенок, мне, В какую же сторону ты ускакал? Когда ты был мал, выхаживала тебя, Золотыми подковами подковала тебя, До сорока дней я кормила тебя Молоком давно жеребившихся кобылиц. Чтобы ты здоровым и крепким рос, Сорок дней я кормила тебя Молоком кобылицы, ожеребившейся в первый раз. Когда прошло восемьдесят дней, Когда подошел девяностый день, Чтобы ты не исхудал, не уставал, Чтобы ты сапом не болел, Давала я тебе корм, Добавляя снадобье из красной травы. Стригунком ты сосал, трехлеткой сосал, Выхаживала тебя. Чем же ты мне отплатил? Когда исполнилось тебе пять лет, Зная, что охоч ты до кобылиц, К пяти кобылицам я пускала тебя. Бурыл, сама на аркане водила тебя. Был ты словно ребенок мне. Была я как мать для тебя. Покажись хоть издали мне! В какую же сторону ускакал Ты — добрый спутник богатыря? В этот тяжкий час для меня Хочу, чтоб предстал предо мной Ты с повелителем моим. В душе у меня одна мечта: Живым-здоровым пришел бы он! Разгромил бы своего врага!" Скорбные рыдания Кортки, Громкий ее зов донеслись До ушей богатырского коня, Что за стенами города стоял, За воротами с бойницами стоял. Когда услыхал он Кортку, Когда узнал свою "мать", Заржал тулпар несколько раз, Издал он громкий крик. Ржание Тайбурыла-коня До Кортки по ветру донеслось. Это ржание узнала она, Отлегло у нее на душе.

Услышав ржание богатырского коня Бурыла, Кортка поняла, что прибыл Кобланды и находится где-то недалеко. Под покровом ночи Кортке удается выйти за ворота города на тайное свидание. Кобланды встретил супругу радостно. Но Кортка, решив испытать любовь мужа, говорит ему, что, не устояв перед насилием одного из супостатов, она ждет ребенка и теперь не знает, как муж решит ее участь. Кобланды отвечает, что в этом он не видит большой беды: "Вырастет ребенок человеком, будет мне помощником". Тогда Кортка призналась, что обманула его. Попрощавшись с мужем, она поспешила в город подбодрить родичей радостным известием о прибытии Кобланды.

Тем временем подоспела подмога к Кобланды: прискакала Карлыга вместе с богатырями Ораком и Караманом.

Когда наступил рассвет, Четверо сивогривых, К единому богу воззвав, Сели верхом на коней, Кольчуги надели на себя, На пояс повесили мечи, Взяли копья наперевес. Поскакали к городу врага, К городу приблизились они, Нахмурился славный богатырь Кобланды, родившийся львом, Лишь только солнце взошло, Решился на приступ идти. Ведь отец, и мать, и его народ Томились в неволе, в плену. Когда подъехали к воротам они, Громко крикнул Кобланды, Взревел он, словно нар: "Эй, Алшагыр, Алшагыр! Мое имя Кобланды, выходи!" С тех пор как стал ханом Алшагыр, Он слыл батыром-храбрецом, На поединках он убил Многих мусульман-смельчаков! Среди кызылбашей он — слон. Как только достиг его ушей Боевой клич Кобланды, Как только услыхал его клич, Алшагыр медлить не стал, Кольчугу надел на себя, На пояс повесил меч, Взял копье наперевес, На резвого мерина вскочил, Который, из низины скача, На склоне

горы обгонит других. На коне золотое седло со сбруей, Хвост его накрепко завязан узлом, Подумал: "Если к батыру, что вызвал меня, Не выйду, он меня трусом сочтет", — И выехал навстречу ему. Глаза его разгорелись, как у лисы, Он вскипел. Не надеясь на оружие свое, Вонзил он в камень копье, На целую четверть вонзил. Коблеке прискакал со своей стороны, Гарцуя на Тайбурыле-коне. Решив не поступиться честью своей, Оба батыра устремились вперед, Сблизились они, сошлись Батыры, злобу затаив, Ни слова не проронив, Оба попятились назад. Нацелив копья на дубовых древках, Постояли и пронзили друг друга они, На колени припали кони их, У батыров, что кололи копьем, Судорогой ноги свело, Онемели пальцы на руках. Не смог один другого одолеть, Ни один из них не убит. На кинжалах они дрались, Мечами рубились они, Так вот бились богатыри, — Кинжалы сломались у них, Мечи изогнулись у них, С кровью смешалась их слюна, Отплевывались кровью они. Тут Алшагыр надежду потерял Увидеть свой многочисленный род. Богатырь Кобланды, Взметнув копье, Алшагыра пронзил, Сдвинул копьем на круп коня. Грозен был батыр Кобланды, Кипучую силу его разве уймешь? Копье могучим ударом вонзил — Вонзилось до самых костей врага, Хана Алшагыра одолел, Угасли дни жизни его. За Алшагыром вслед Выехали из города, поскакав, Сыновья Кызылера-храбреца, Которого убил Кобланды, Когда вез Кортку впервые в свой край. Они затаили злобу с давних пор На кипчакского богатыря. Старший брат был Аганас, Младший брат был Тоганас. На богатыря Кобланды С копьями наперевес Яростно бросились они, Огромные, как гора Караспан, Двое их, а он один, Нацелили копья на дубовых древках, Окружили его с двух сторон, С коня стали сталкивать копьем. Падающего с коня Кобланды Заметила красавица Карлыга, Подскакала к ним Карлыга, Аганаса в тот же миг Схватила, отшвырнула она. Покачнувшийся на коне Снова выпрямился Кобланды, Тоганаса, что остался один, Кобланды зацепил копьем, столкнул. Вслед за этими двумя Выехал на бой Актайлак. Батыр Орак в тот же миг Схватил Актайлака и, как камень, швырнул За Актайлаком вслед Из города прискакал Его сын Наркызыл. Караман, выехав со своей стороны, И его зацепил, на землю швырнул, Выехал из города Карадау — Богатырь, чья голова с котел, Карлыга зацепила копьем, сбросила его. За Карадау вслед Выехал богатырь Кара, Коблеке зацепил копьем, сбросил его. Вот так богатыри Поочередно вчетвером Повалили врагов, как снопы. Тут выскочил из ворот богатырь, Быстрый, как течение в устье реки, Держа копье наперевес, В шубе, отделанной золотом по краям, Сильнейший из кызылбашей — Сын хана Кобикты — Биршимбай. Выехал из города Биршимбай, Выехал, поскакал Биршимбай, Наскочил на батыров Биршимбай, Схватил за глотку одного, Крикнул: "Показали вы храбрость свою, Потому, что меня не было здесь!" Подскакал к ним Биршимбай И без лишних слов Кольнул один раз Кобланды, Кольнул один раз Карлыгу, Карамана один раз кольнул, Кольнул один раз Орака-богатыря. Биршимбай на серо-пегом коне, Сорвавшись с места, поскакал. На лбу его выступил пот, Собрался с силою Биршимбай, Играет силой кипучей своей, Батыров, стоящих в плотном ряду, И за одного человека не счел. Вот так Биршимбай Каждого трижды копьем кольнул, В тела их копье он вонзил. Когда каждого трижды кольнуло копье, Когда в тела их вонзилось копье, Четверо сивогривых лишились сил. Увидев, что батыры выбились из сил, Красавица Карлыга говорит: "Животное не вынесет боли от ссадин, Человек не выдержит боли душевной. Вы пока оставайтесь здесь. Джигиты, я сама справлюсь с ним, Я сама его убью, — говорит. — Сила у моего отца Больше моей на один батман, А сила Биршимбая — брата моего — На восемь батманов больше, чем у отца. Кольчугу, что надета на нем, Выстрелом не пробить, Саблей ее не изрубить, Есть в ней только один просвет На вороте, возле шеи, позади, Стреляйте в затылок ему, Джигиты, послушайтесь меня. Если его хитростью не возьму, Никак иначе не одолею его". Так сказала Карлыга, С головы шапку меховую сорвала, Распустила волосы она, Коня Акмоншака плетью хлестнув, К Биршимбаю подскакала Карлыга. Биршимбаю она говорит: "Дорогой мой Биршимбай, Выслушай меня, родной! Когда ты уехал, Биршимбай, Кобланды из неволи бежал, Собрав войска, сюда он пришел. Отец не смог его одолеть, Он на поединке был убит. Я сражалась, не жалея жизни своей, Отец не смог мне помочь, Я одна одолела всех врагов, Только эти трое богатырей Бегством спаслись от меня. Я не смогла на месте устоять — Одна за ними погналась. Хоть и погибну, не пожалею ни о чем Ведь бог милостив — я повидала тебя! Ты — отважный, мой дорогой, Единственный, брат мой Биршимбай. Да буду жертвою за тебя! Убежавшие от меня трое врагов Сами явились сюда. Вот они! Выслушай то, что скажу, Одиночество познала я — Печаль у меня на душе. Этих недругов не смогла я одолеть. Мы сейчас поблизости от врага. Меня — всю израненную в бою, Увези подальше от людей, Потом вернись и за все отомсти". С головы шапку меховую сорвав, Сестра Биршимбая Карлыга Стоит перед ним, и плачет она. Тогда говорит Биршимбай: "Ой, сестра родная, я не знал, Что ты здесь, среди врагов, Я своим острым копьем Налево-направо колол, В глазах у меня было темно, Я тебя и не узнал. Подойди же сюда, милая сестра, В горы тебя увезу, Потом вернусь и трех богатырей Поочередно копьем проколю". Биршимбай поскакал впереди, Красавица Карлыга, Оглядевшись по сторонам, Подумала: "Вот, где затылок твой, — Подумала: — Вот, где погибель твоя". Когда медленно ехал Биршимбай, Взяла и ударила его Карлыга. Биршимбай был впереди, как кошкар, — Ехал, не оглядываясь по сторонам, Не оборачиваясь назад. Вдруг удар в затылок получил. Биршимбай повалился с коня, Вскричав: "О, сестра!" — зарыдал. От коварства Карлыги он погиб. Ведя на поводу его пегого коня, Скачет Карлыга напрямик, Прискакала к трем богатырям. Победив многочисленных врагов, Успокоились богатыри. Нагрузив на повозки все добро, Кипчаки с Токтаром во главе Шумно выезжают из городских ворот, Не оставив там ни женщин, ни детей. Неподалеку течет река Есиль, Срублен тальник на ее берегах. Когда полуденный час настал, Возле больших городских ворот Многочисленные кипчаки, из города выходя, С шумом, словно отары овец, С шумом, словно отары ягнят, Встретились с батыром Кобланды. Народ, освобожденный от врага, Приветствовал юного Кобланды. Одолев многочисленного врага, Довольны все богатыри. Нападавший на кипчаков Алшагыр Загубил свой народ. Разрушив город врага, батыр Успокоил плачущих кипчакских детей, Сказал им: "Родные мои!" Стада, что в добычу взял, погнал В низовье горы Караспан. Многие кипчаки, многие кыяты Разбогатели от добычи такой. Скот, взятый в добычу у врага, Прямо к горе Караспан Спешно угоняли, мчась на конях. Прошло три месяца и три дня, Снова разбили стоянку свою У подножья горы Караспан, Возле озера, что зовется Азулы, Перекочевав назад, в те места, Откуда их силой угнал Алшагыр, Собрав свой многочисленный род, Кобланды-батыр всем раздал Добычу, что взял у врагов, Разделил справедливо среди всех Неимущих, нищих и бедняков. Бедняки с баями стали равны. Все довольны храбрецом Кобланды. Устроив веселье на тридцать дней, Устроив сорокадневный той, Свершили брачный обряд Над богатырем Кобланды И красавицей Корткой. Девяносто две снохи Подали батыру и Кортке Нарезанный подгривный жир, Чашу меда поставили им. Изо всех сил старались они — Умницы-разумницы, справедливые во всем, С талиями, как у муравья, Иве подобен их стройный стан. Девяносто две снохи Стелят новобрачным постель, Говоря: "Наш Коблеке с дороги устал", — Шелковые одеяла встряхнув, Разглаживая, кладут на постель. Когда красное солнце зашло, Когда люди ложились спать, Девяносто две снохи, Взяв за руки, повели Кобланды К белой юрте напрямик. В белую юрту, поставленную для Кортки, Привели богатыря и сами вошли. Луноликую с талией, как волосок, Кортку отдали богатырю. Оставим пока об этом рассказ. Теперь правдиво поведаю о том, Что сталось с красавицей Карлыгой. Не взял Кобланды в жены Карлыгу, И к Караману она не пошла. Не зная, как же ей быть, Горюет красавица Карлыга. На одиночество себя обрекла, Разобиженная на Кобланды, Поставила большой шатер На самой вершине горы И стала жить там одна.