Героический эпос народов СССР. Том второй

Автор неизвестен

17

'Давид Сасунский'. Худ. М. Пиков

В ту ночь Дзенов-Ован увидел сон? Сияла мсырская звезда — светла, ясна, Сасунская звезда была темна. Ован проснулся и сказал: "Скорей вставай, жена! Мсырская звезда светла была, — Сасунская звезда темна! Я клянусь — мы теряем Давида!" Сариэ сказала: "Бог обрушь твой дом! Ты засыпаешь для себя, сны видишь про других". Опять заснул Дзенов-Ован, Вновь он увидел сон: Мсыра звезда ярко-светлой была, Совсем угасала Сасуна звезда. Ован проснулся и сказал: "Скорей вставай, жена! Снилось мне: засверкала Мсыра звезда И совсем угасала Сасуна звезда". Сариэ сказала: "Обвались твой дом, И чего ты не спишь, старик? Что ты мне спать не даешь?" И вновь заснул Дзенов-Ован, И снова он увидел сон. Он видел: примчалась Мсыра звезда И проглотила Сасуна звезду. И закричал Ован: "Жена, вставай, Давид убит!" Сариэ сказала: "Замолчи! С какою женщиной, — как знать, — сегодня спит Давид? И откуда мне знать, где он пьет?" Рассвирепел Дзенов-Ован, Ударил он жену: Сариэ вскочила, — свет зажгла. Ован сказал: "Подай доспехи мне!" Жена их принесла; надел доспехи Ован. Завернулся в семь воловьих шкур Ован И семью цепями обмотал себя, Чтоб не лопнуть, как начнет кричать. Пошел, конюшню отворил, На спину белого коня ручищу положил, — Упал на брюхо белый конь. Ован спросил: "Эй, белый конь! Когда до поля боя Давида меня донесешь?" "До полдня", — молвил конь. Дзенов-Ован сказал: "Пусть корм, что

я давал тебе, Не впрок тебе пойдет! Что там до полдня я найду — Давида или труп?" Пошел Ован, На спину красного коня ручищу положил, Упал на брюхо красный конь. Ован спросил: "Эй, красный конь! Когда до поля боя Давида меня донесешь?" "До утра", — конь проржал. Сказал Дзенов-Ован: "Пусть множество моих забот Не впрок тебе пойдет! Что там до утра я найду — Давида или труп?" Пошел Ован, На спину черного коня ручищу положил, — На брюхо не рухнул черный конь. В лоб черного коня поцеловал Ован, Сказал: "Эй, черный конь! Когда до поля боя Давида меня донесешь?" Ответил коны "Коль удержаться сможешь ты на мне, В стремя вступив левой ногой, То раньше чем правую ногу ты над седлом занесешь, Я тебя до поля боя домчу!" Садиться стал Ован на черного коняг Он в стремя встал одной ногой, Пока другую ногу нес через седло — Взметнулся конь, — Был огненный! И долетел До темени горы Лерва. Джалали Дзенов-Ована узнал, Заржал, к нему подбежал. Испугался Ован, сказал: "Убит Давид, а конь Джалали По горам и ущельям один ускакал!" Встал на стременах Ован, закричал: "Эгей! Давид — где ты? Эге-й! Великую вспомни Марут, Вспомни ты Ратный Крест, Что на деснице твоей! Вставай, встряхнись!" Ован кричал, как гром гремел. Зов услыхал Давид, Сказал: "Эй-эй, То дядя мой пришел за мной, Кричит, зовет меня… Э-эх!.. О великая Марут! О Ратный Крест на правой руке! Прибавьте силы мне! Молю вас, помогите мне!" Встряхнулся, рванулся в кольцах Давид, — Вместо ямы открылось поле перед ним. Цепи и кольца до неба взвились, Поднялись жернова, в облака унеслись, Каждый жернов по сорок душ раздавил. Давид из ямы вышел и сказал: "Не вздумай больше ты со мной хитрить, Мелик! На рассвете, как мужи, поборемся мы!" Мелик не смел к Давиду подойти, Пошел Давид искать коня. Вновь закричал Ован: "Давид! Сюда! Сюда!" Давид пошел на зов, к Овану подошел: Но конь Джалали подойти не хотел, Был сердит на Давида он. Взмолился Давид к коню Джалали, Конь подошел. Сел Давид на него, Овану сказал: "Ты, дядя, ступай домой, А я с Меликом биться пойду!"

18

Прискакал Давид к Мелику, сказал: "Мелик! Ты вчера меня обманул, Что будешь делать теперь?" Руку на палице держит Давид. Как увидел Давида Мелик, Задрожал от страха, сказал: "Давид, родной, иди посиди!" Но ответил Давид: "На бой выходи!" Тогда Мелик велел Коня Кейлана привести. К Мелику подвели коня, Сел на коня Мелик, примчался на майдан. Раза два проскакали полем они — И Мелик у Давида спросил: "Как нам биться — сразу или чередом?" "Как угодно душе твоей", — молвил Давид. И Мелик говорит: "Я хочу чередом, Пусть трижды один ударит сперва, Пусть трижды второй ударит потом. Решим — кто первый будет бить". Давид сказал: "Ты — старший, первый бей". На землю слез с коня Давид, Средь поля стал. Сказал: "Бей! Очередь твоя, Трижды ударь меня". Взял палицу свою Мелик, К Фаркену поскакал. И, миновав трехдневный путь, Коня поворотил И, на Давида налетев, С разгону палицу пустил. Земля загудела, взвыла, как пес от удара. Как под плугом, что сорок волов волокут, Распоролась, взрыхлилась земля! Тучи пыли небо и землю затмили, Эта пыльная мгла и за сутки осесть не могла. Крикнул Мелик: "Ты землей был, Давид, И я тебя в землю опять превратил!" Тут голос Давида загрохотал: "Жив я! Жив пока! Ударь… Ударь еще раз!" "Ай-ай! — сказал Мелик, — Видно, короток был мой разбег, Был у палицы мал размах, Чтоб Давида сровнять с землей!" Вновь повернул коня Мелик, Диарбекира достиг. На Давида оттуда Мелик налетел И в Давида палицу с маху пустил. Загудела земля, словно лев зарычал, Разорвалась земля, словно ливни размыли ее. Тучи пыли и небо и землю закрыли, Затмили солнечный свет. Два дня и две ночи пыль над Давидом стояла. И спросил Мсра-Мелик: "Эй, Давид! Жив ли ты? Ты был землей и стал землей!" Но Давид отвечал: "Я пока еще жив. То второй удар! Ударь еще раз!" "Эх, эх! — сказал Мелик. — Был мал разбег моего коня! Был размах моей палицы, знать, невелик, Чтобы разом Давида убить!" И снова ускакал Мелик, До Мсыра доскакал. От Мсыра разогнал коня И грянул палицей в Давида. Словно под громом весенней грозы Вздрогнула земля, Словно от землетрясения Задрожала и затрещала земля, Тучи пыли небо и землю закрыли, Затмили солнечный свет. Над полем три дня и три ночи плыла Густая, пыльная мгла… Мелик сказал: "Убит Давид — Раздавлен палицей моей. Он был землей и стал землей!" На третий день, только мгла от земли отошла, Виден стал Давид на коне Джалали. Сказал: "Ты три удара мне нанес, И очередь моя теперь". "Тьфу, — говорит Мелик, — дай я еще пойду!" "Нет! — отвечал Давид. — Куда тебе идти? По уговору — мой черед! Мир держится порядком иль насильем?" Пришла Мелика мать, Исмил-хатун, И говорит: "Давид! Мелик — твой брат, Не поступай вероломно с ним!" "Вероломства не бойся, мать! Честно я три удара ему нанесу!" Мелик сказал: "Давид, прошу тебя, Дай срок мне — семь часов, Я лягу под шатром, Ты бей меня тогда". Давид ему: "Поди, ложись. Но ты скажи сперва: Чем мне тебя ударить — палицей иль мечом?" Мелик подумал так: "Коль этакой палицей грянет Давид, Удара не выдержу я… " И вслух сказал: "Ударь мечом!"

19

Пришел Мелик в шатер и матери сказал: "Трижды я ударил его, — С ним не сделалось ничего. Теперь Давид придет и здесь меня убьет". А мать ему: "Сын! В яму полезай!" Спустился в яму Мсра-Мелик. Вот сорок буйволовых шкур взвалили на него, Огромных сорок жерновов взвалили на него, * Накрыли одеялом жернова. Мелик ухмыляется, в яме сидит: "Ну, — думает, — пусть ударит Давид!" Хитрость его Давид угадал, Пришел он, видит — гора жерновов; Под одеялом лежат жернова, Будто сам улегся Мелик, И тут же мать Мелика стоит. Но Давид не сказал, — Мол, дай погляжу, Где укрылся Мсра-Мелик? Вскочил Давид на Джалали, До Цовасара доскакал И вскинул Молнию-Меч, Назад коня погнал, Чтоб нанести удар. Тогда Исмил-хатун открыла грудь свою, И преградила путь, и говорит: "Давид! Я кормила тебя! Я растила тебя! Ты за это мне первый удар подари!" Давид спросил: "Марэ! Почему ж до сих пор, Как удары Мелика обрушивались на меня, Ты ни разу не молвила: "Сын, подари мне удар?" — И опустил свой меч Давид — взмахнул им, поиграл, Потом поцеловал клинок, И приложил ко лбу, и молвил: — Мать, Первый удар тебе я дарю!" И снова ускакал Давид, И вновь принесся с гор, чтоб нанести удар. Сестра Мелика преградила путь: "Давид! Когда ты был дитя, Я нянчила тебя, играла я с тобой… Подари мне этот удар!" Вновь опустил свой меч Давид — Два раза им взмахнул, Поцеловал клинок, . И, приложив его ко лбу, сказал: "Второй удар тебе дарю! Остался лишь один удар, — да бог, да я! Убью иль пусть живет… " Вновь повернул Давид, К Сасуну поскакал И от Сасуна взял разбег. Уж приближался к яме он. Увидела его Исмил-хатун — И вот всем девушкам своим, что привезла с собой, Она приказ дала: "Скорее — дуйте в свирели! Скорее — в трубы трубите! Скорее — в бубны гремите! Тамбуры в руки берите! Красиво, мило пляшите! Это Давид — молодой, неженатый, Он заглядится — слабо ударит И не убьет Мелика!" Девушки

встали, Взяли свирели, В трубы и бубны Вмиг заиграли И заплясали. Но понял Давид все хитрости их; "Зачем они пляшут? — подумал он. — Заворожить меня хотят?" Воскликнул: "О высокая Марут! О Ратный Крест!" И грянул Молнией-Мечом. Меч расколол все сорок жерновов, Рассек все сорок буйволовых шкур, Чудовище Мелика разрубил, Рассек от лба до ног, И на семь гязов в землю врос, Дошел до черных вод, — И если б ангел не заткнул дыру, Они бы затопили мир… Из ямы крикнул Мсра-Мелик: "Еще я жив, Давид! Руби еще!" Давид ответил: "Мсра-Мелик, а ну — встряхнись! Встряхнулся в яме Мсра-Мелик, И развалился пополам, И околел Мелик.

20

"Марэ! — сказал Давид, — Снять надо одеяла, — поглядеть!" "Нет! — говорит. — Уйди! Мы снимем без тебя". Давид подъехал к груде жерновов И сбросил одеяла. И видит: сорок жерновов Все пополам расколоты мечом. Взял отшвырнул он жернова, Глядит — все сорок шкур Разрублены его мечом. Тут к яме подошла Исмил-хатун, Зовет: "Мелик, Мелик!" Молчала яма… Так сидели Меликова мать и сестра И рыдали. А потом обратилась к Давиду хатун: "Давид! Убил ты Мсра-Мелика… Но ведь и ты — мой сын, Давид! Иди возьми его жену. Сасун, как был, — твоя земля, И Мсыр теперь — твоя земля!" Давид ответил ей: "Я родился у матери — чист. Не смешаю С правдой — лживое, скверное — с чистым. Если хочешь, в Сасун я тебя заберу". Та в ответ: "Нет, сыночек Давид, Я в страну Сасун не пойду". Сказал: "А в страну Сасун не пойдешь — Вернись. Мсыр тебе отдаю, — живи!" Покинул Давид шатер, Он к войску коня Джалали повернул. Кто из полководцев и войск — уцелел, Он всех их призвать велел и сказал: "Вам всем дарую волю я! Идите все туда, откуда вы пришли. Идите по домам, живите, как вы жили, И дани с вас не нужно мне. За жизнь мою молитесь и за души Родителей моих! Сидите дома у себя спокойно, Не вздумайте ходить войною на Сасун! Но коль подымете вы вновь оружье против нас Коль нападете вновь на нас, — то знайте: В какой бы яме ни сидели вы, Какими б жерновами Ни укрывались вы, По чести встретит вас Давид, Вас Молния-Меч сразит!" Войско благодарила Давида, За милость благословляло его. Не верилось людям сперва, Что нет Мелика в живых… Говорили: "Давид, мы умрем за тебя! Бог помоги тебе на всех твоих путях, Во всех твоих делах! Дай бог здоровья тебе! Царство небесное Мгеру — отцу твоему И матери твоей Армаган!" Исмил-хатун и войска восвояси ушли. Все там бывшие воины и полководцы Во все стороны света к себе разошлись; И о подвиге славном Давида Всюду весть разнесли, — Мол, исполнил Давид отцовский завет, Мелика убил Давид, Освободил Сасун. Услышал в поле Кери-Торос, Что Мелик Давидом убит. Окончил бой Кери-Торос, К Давиду прискакал. Повернул Давид коня Джалали, Повернул коня и Кери-Торос, А за ним тридцать восемь его удальцов Повернули домой, в Сасун. Какую ж добычу они везли? Ничего они не везли. Только гнали пару быков, А быки арбу волокли: Уши Мелика пронзили копьем, На арбу взвалили, везли в Сасун В подарок трусу Верго. А что в Сасуне было тогда? Когда Ован приехал в Сасун, — А он все войско мсырское видел, И все шатры несметные видел, — Войдя в Сасун, сказал Ован: "Шатров — не счесть, и войск — не счесть!" А народ горевал, говоря: "Ах-вах, ах-вах! Давида убьют! И к нам придут, и нас перебьют, Детей, дочерей и жен заберут! О господи! Как нам быть!" Поставили дозор на горе — За врагом следить, На дорогу смотреть — Враги идут иль Давид? Коль множество покажется людей, То чтобы дали горожанам знать, Чтоб город к бою был готов. Вот видят: едет всадник впереди И тридцать девять всадников за ним. Вбежали стражи в город — говорят:] "К нам едут всадники, а впереди — один, То — кажется — Давид!" Овану донесли: "Давид идет!" И встал Ован, — встречать его! И весь Сасун, — от стариков седых до малышей, — Навстречу повалил Давиду. Глядит Давид, а на него — с горы толпа валит. "Стой! Что это за войско — молвил он, — Откуда столько у меня врагов? — Давид погнал коня, сказал: — Лети, мой конь! Что делать, если бог еще врагов послал… " Подскакал и видит Давид — То Сасун идет, а Ован впереди. Юноши, девушки, старцы идут, — малыши бегут. Закричал Давид: "Дядя мой! Что ж — и ты на меня пошел?" А Ован говорит: "Давид, Мы порадоваться на тебя пришли! За то, что ты вернулся невредим, Мы бога благодарим!" "А женщины эти зачем пришли?" "Давид, они плакали до сих пор, Боялись, — убьет, мол, Давида Мелик, Арабы придут, мужчин перебьют, А женщин в плен уведут. Когда ж услыхали, что ты идешь, — заликовали они. И все поднялись навстречу тебе". "Домой возвращайтесь! — воскликнул Давид. — Возвращайтесь, не бойтесь, — Мелик убит!" Тогда Дзенов-Ован Давида в голову поцеловал, Пот у него отер со лба, сказал: "Нет! Им теперь не страшно ничего!" Пришли домой. Давидовы кровавые одежды Дзенов-Ован сменил, Пошел — почистил, помыл Джалали, В просторном стойле поставил его. Пришел Давид и сел за стол. Сказал. "Налейте мне вина!" И выпил он вино. И лег и спал три дня. Когда проснулся он, Старуха вновь пришла к нему, Сказала: "Здравствуй, здравствуй, мой родной!" "Бог в помощь, бабушка!" — Давид сказал. Старуха говорит: "Со ржавым мечом на плохом коне Хотел ты идти на бой. А ты видел, как битва была тяжела?" "Спасибо, нанэ! — ответил Давид, — Будь мне матерью, матери нет у меня". Отвечала: "Давид, я и так тебе мать… Пойду домой, — Коль будет в чем тебе нужда, — Приду и помогу. Расти, цвети, Давид! Вчера дитя, — ты нынче взрослым стал. Здесь больше не сиди, Поди к Овану и скажи: "Открой мне покои отца моего, — Там я буду отныне жить!" Попрощалась старуха, ушла. Пришел Давид, Овану сказал: "Открой мне покои отца моего! Там я буду отныне жить". Ответил Дзенов-Ован: "Я покои Мгера открою тебе. Думал я, что сасунский светоч погас, А теперь он ярче, чем прежде, горит! Как же мне не исполнить желанье твое? Я любуюсь на подвиг твой, Я горжусь, что ты так могуч! Мнится мне, что весь мир подарили мне, Слово скажешь ты — я от счастья смеюсь!"

Гёроглы. Туркменский народный эпос

Старуха

Ну, хорошо, о ком теперь пойдет рассказ?

Оправился Гёроглы от ран, вернул себе милого Овеза и, как прежде, стал тревожить врагов. Весь год Гёроглы воевал — и все с Нишапуром. Ехал — рубил, и возвращался — рубил.

О ком теперь пойдет рассказ? В Нишапуре правил падишах Балы-бек. Созвал он как-то своих приближенных и сказал:

— Дайте совет, джигиты, как тут быть. Этот поганый вор ослов, разбойник с большой дороги, тревожит страну…

Приближенные ответствовали:

— Призовите его к себе, тагсыр, одарите богатыми подарками, подарите коня, богатые одежды. И заключите с ним перемирие, тагсыр!

У падишаха был старый везирь. Призвал его падишах и сказал:

— О мудрый везирь! Вот что советуют мне мои приближенные. Что скажешь ты на это?

— Дурной совет дают тебе, тагсыр. Разбойник примет твои дары, наденет твои халаты, возьмет коня, а, возвращаясь домой, твою страну подвергнет разграблению, и — ищи ветра в поле. Недаром говорится: волчонка не приручишь. Негоже жить, тагсыр, угождая разбойнику и вору!

— Каков же твой совет, везирь?

— Я дам такой совет, тагсыр: слух идет, что у разбойника есть конь Гыр-ат, прозванный Меджнун-Дэли. Вот и говорят, что разбойник стал знаменитым Гёроглы лишь благодаря коню. Коль он не на коне, коль нет под ним Гыр-ата, ему, говорят, не поднять и камень в десять сири.

— Но как же мы завладеем Гыр-атом, мой везирь?

— Силой им не завладеешь. И за деньги его не купишь. Но коль не поскупишься на награду, в нашей крепости найдутся хитроумные люди, которые сумеют привести к тебе Гыр-ата. Хитрость поможет тебе завладеть конем, тагсыр!

Понравился падишаху совет, и повелел он глашатаям немедля объявить по крепости: "Кто возьмется привести мне Гыр-ата, коня разбойника Гёроглы, тому я тотчас же выдам пятьсот золотых, а когда приведет коня — назначу распорядителем воды арыка, и он всю жизнь безбедно будет жить за счет казны!"

В крепости жили муж и жена, было им но сто восемьдесят лет. Мужа звали старик Ленгер, а жену — Шахмамаи-Зулман. Называли ее также Хирс-биби. Старуха сказала мужу:

— Послушай-ка, старик Ленгер! А может, мне удастся привести коня?

— Ах ты, подлая старуха! Ведь я добываю себе на пропитание продажей бязи алача, которую ты ткешь. С голоду, что ли, мне подыхать, если ты уйдешь?

— Да нет же! Ведь говорят, что падишах пообещал сто золотых. Я и оставлю их тебе. Коль умирать будешь — умрешь сытым.

— Ну, что ж, ступай, может, что и выйдет у тебя, — ответил старик.

Отправилась старуха к падишаху. Поклонилась и встала, почтительно сложив руки на груди.

— Говори, бабушка, что привело тебя ко мне!

— Что же говорить-то: нужен тебе Гыр-ат — отсчитывай, тагсыр, пятьсот золотых!

— Как же ты, дряхлая, немощная старуха, раздобудешь коня?

— Что сказать тебе, тагсыр? Никто из смертных конем не завладеет. Смогу привести его лишь я, искусная в хитростях и заклинаниях.

Старуху знали все. И везири подтвердили:

— Да, тагсыр, коль суждено смертному привести коня, то это сделает лишь старуха. Равных ей в хитростях и заклинаниях не сыскать, тагсыр! Она слышит даже, как шуршит змея под землей…