Героический эпос народов СССР. Том второй
Шрифт:
Подошла старуха к Агаюнус.
— Агаюнус, дитя мое! Излечила я своим снадобьем Гёроглы и сорок джигитов. Не выпьешь ли и ты?
— Сперва сама выпей, бабушка, а потом угощай.
— Хорошо, — согласилась старуха, взяла пиалу и, притворившись, будто пьет, вылила зелье себе за яшмак.
Поверила Агаюнус, выпила и лишилась чувств. Подала старуха пиалу Гюль-Ширин — и та лишилась чувств. Осталась старуха одна. Без боязни сняла она с Агаюнус золотую эгретку и нацепила себе на голову, надела на Гыр-ата золоченую сбрую, оседлала его, села верхом и подъехала к мейхане.
—
Сказала она так и пустила коня в Нишапур.
О ком теперь поведем рассказ? О Гёроглы и его друзьях. Сонное зелье старухи действовало три дня — три дня пролежал Гёроглы. На четвертый в чувство пришел, поднялся, чаю попил, кальян покурил.
— Эй, Мятер! Исцелилась голова, едем на охоту, — позвал Гёроглы.
Прибежал Мятер в конюшню — нет Гыр-ата. Побежал он обратно.
— Ой, Гёроглы, Гыр-ата нет!..
— А сбруя?
— И сбруи нет.
Услышал Гёроглы, что сбруи нет, и вспомнил давешнее предупреждение Агаюнус. Неспокойно ему стало.
— А старуха на месте? Поищи!
Пришел тот в старухину каморку, а той и след простыл. Валялись ее ичиги, топбы, всякая мелочь. Фыркала, прядая ушами, ослица, три дня не видевшая пищи…
— Нет ни твоей старухи, ни твоего Гыр-ата, Гёроглы. Взамен оставила она свою ослицу, если примешь…
Закричал Гёроглы, чувств лишился. Лишь через три часа пришел он в себя и сел, горестно заплакав.
— Не горюй, Гёроглы, — успокаивал его Косе. — Пропал Гыр-ат, так ведь есть у нас еще Ховали-гыр. Да и Боз-Думан!
— Эх ты, дурья башка! Что понимаешь ты, Косе! Сто тысяч коней не стоят и гвоздя подковы Гыр-ата, — ответил Гёроглы и пошел к Агаюнус.
— О Агаюнус! Нет Гыр-ата…
— Нет на тебя погибели! Не говорила ль я тебе, что эта коварная ведьма погубит тебя или коня?
— Что пользы каяться теперь? Лучше, Агаюнус, дай мне совет.
— Уж не знаю, какой тебе совет дать.
— Не сердись на меня, не отвечай "не знаю". Узнай хотя бы, куда она его увела.
Все, что ни происходило в этом лживом мире, все открывалось Агаюнус, стоило ей лишь прочесть заклинание и посмотреть себе на ногти. Совершила она омовение, отправила намаз с двумя рикатами, прочла заклинание и посмотрела себе на ногти.
— Та старуха, Гёроглы, была из Нишапура. В Нишапур увели Гыр-ата.
Так сказала Агаюнус, да и посмеялась над Гёроглы.
— Да ты, Гёроглы, видать, богатырь только верхом на Гыр-ате. Когда нет у тебя Гыр-ата, ты пса не лучше!
"Что-то радуется она, — подумал Гёроглы. — Отправлюсь я искать коня, а вернусь ли назад — кто знает. Как-то примет она дурную весть обо мне — не забудет ли, что "траур по добру молодцу — семь лет"? Может, сразу же начнет искать себе другого, с толстой шеей?"
— Агаюнус, вот отправлюсь я за конем, приду в Нишапур, а там узнают, что я Гёроглы, и убьют меня. Когда умру, как будешь ты оплакивать меня? Расскажи, а я послушаю, да и отправлюсь в путь, — обратился Гёроглы к Агаюнус и лег, укрывшись халатом.
Агаюнус присела около Гёроглы и запела:
"Если силы оставят — плохо будет тебе, Удалой джигит в кольчуге стальной — Гёроглы. Много врагов жаждет крови твоей, Удалой джигит в кольчуге стальной — Гёроглы. Нет никого, кто так бы натягивал лук. Твой скакун — летит, не касаясь земли, Нет тебе равных. Только ты одинок, Удалой джигит в кольчуге стальной — Гёроглы. Нет сыновей — ехать рядом с тобой, Нет дочерей — рыдать на могиле твоей, Я не могу без тебя, умру без тебя, Удалой джигит в кольчуге стальной — Гёроглы. Слезы мои расплавят снега вершин, Сдвинут потоком мельничное колесо. Так я тебе пою — пери Агаюнус, С глазом сокола, с лапой льва — Гёроглы".Допела Агаюнус, и Гёроглы поднялся.
— Угодила ты мне, Агаюнус, благодарю. Судьба ль мне погибнуть иль не судьба, но сейчас я доволен…
— Гёроглы, отправляйся на поиски Гыр-ата как каландар. Пусть лоб твой омоется потом, ноги покроются волдырями. Пострадаешь из-за коня своего, и тогда он принесет тебе пользу. Тебя наградил аллах Гыр-атом, легко он тебе достался. А что дается без труда, не идет впрок, Гёроглы.
Забрала она у Гёроглы дорогой халат и шелковый кушак, острый нож и секиру, папаху из меха выдры и сапоги из сагры. Все забрала она у Гёроглы и обрядила его каландаром. На голову надела дырявую шапку, на плечи набросила лохмотья, в руки палку дала, перекинула через плечо "тыкву несчастья" и сказала:
— Ну, ступай! Да поможет тебе аллах!
Вошел Гёроглы в мейхане. Увидел его Косе и воскликнул:
— Что это с тобою, Гёроглы! Что с тобою сталось? Неужто вздумал ты юродствовать из-за какой-то паршивой клячи?
— Не юродствую я, Косе. Старуха была из Нишапура, туда увела она Гыр-ата. Нужно мне идти разыскивать его. Потому-то я и в одежде каландара. Мой наказ: пока меня не будет здесь, не вздумайте обижать мою Агаюнус, Овеза милого и Гюль-Ширин, — ответил Гёроглы и ушел, оставив в крепости сорок джигитов.
Два дня он шел, а на третий Сапар-Косе с джигитами догнал его.
— Ну, Косе, говори, — в чем дело?
— Ты велел нам остаться, Гёроглы, но в крепости нам нечего делать без тебя. Мы поедем с тобой, Гёроглы.
— Послушайтесь моего совета, Косе, останьтесь! Далеко Гыр-ат, и ни сила, ни золото не помогут нам вернуть его. Вот стану я божьим странником, и, может, аллах вновь мне даст Гыр-ата. Не нужны вы мне сейчас, возвращайтесь!
— Гёроглы! Ты слишком часто повторяешь "возвращайтесь". Всерьез ты это говоришь или, может, хочешь нас проверить?