Гезат
Шрифт:
Первые шесть дней Квинт Туллий Цицерон, не знаю по чьему дурацкому совету, не разрешал никому покидать каструм. Я с семьей обитал за пределами укрепления, в палатке, поставленной возле главных ворот, так что меня это не особо напрягало. Зато остальные начали роптать. На седьмой день, когда Гай Юлий Цезарь обещал вернуться, легат все-таки смягчился и отправил за фуражом на поля по соседству пять когорт и три сотни солдат из других легионов, оставленных в каструме на лечение. С ними вышли и пастухи с лошадьми, волами и мулами, чтобы накормить скот свежей травой.
Я тоже съездил на охоту, подстрелил подсвинка. Вернувшись, перебирал стрелы. Несмотря на то, что они каленые, то есть из четырех склеенных планок, все равно у некоторых со временем появлялась
За переборкой стрел я не сразу обратил внимание на шум у противоположных ворот. Сначала подумал, что какой-то придурочный центурион решил погонять своих подчиненных. По количеству чрезмерно усердных командиров римская армия ничем не уступает любой другой. Только когда крики там стали слишком громкими, я отложил стрелы и пошел к главным воротам, чтобы узнать у караула, что происходит на другом конце каструма. Заметив, что бойцы строятся в полном вооружении, понял, что случилось что-то серьезное, и сразу побежал к своей палатке.
— Гленн, доспехи! Синни, Тили, забирайте детей и самое ценное и марш в каструм! — крикнул я на бегу.
Слуга и жены, проведшие в легионе много времени и знавшие превратности войны не понаслышке, в объяснениях и подсказках не нуждались. Я мигом был облачен в доспехи, обвешан оружием. Взял с собой лук, два колчана со стрелами, саблю и кинжал. Синни схватила кожаную сумку с деньгами и вторую с продуктами, Тилли — детей, Гленн — мои пику, которой подцепил котел с недоваренным мясом, и все вместе заспешили за мной к главным воротам каструма, которые караульная когорта уже закрывала, мы успели заскочить в самый последний момент. Оставив семью возле этих ворот, я заспешил к противоположным, где шел бой.
— Что случилось? — спросил я молодого легионера, который с выпученными глазами бежал навстречу по главной улице каструма.
— Германцы! Много! Ворвались внутрь! — прокричал он и понесся дальше, к дому легата.
Поскольку через двое ворот, которые находились на концах этой улицы, никто пока не ворвался в каструм, я подумал, что имеет в виду боковые, но вскоре вышел на перекресток, откуда видны были все четверо, и понял, что легионер просто запаниковал. Легион процентов на девяносто состоит из новобранцев, не участвовавших в боях. Скорее всего, внезапное нападение германцев лишило многих из них воли и разума.
Возле противоположных ворот стояли воины из турм. Видимо, никто им не сказал, что надо делать, поэтому тупо смотрели, как караульная когорта отбивается от германских всадников, которых было около тысячи. К тому же, наши лошади были на пастбище, а без них всадники воевать не любят, разве что сильно припечет.
— Первая, вторая и третья турмы, встать слева от ворот и приготовиться к бою! Старший Кон! Четвертая, пятая и шестая турмы встать справа! Старший — Дуфф! Если легионеры отступят, перекроете путь врагу! Секваны с луками, все со мной на вал! — скомандовал я.
Воины сразу встрепенулись, начали действовать вполне осмысленно. Иногда командирского окрика вполне остаточно, чтобы вернуть починенным боевой дух.
Я поднялся на надвратную башню, пустую. В легионе катастрофически не хватало стрелков, поэтому службу они несли круглосуточно на главных воротах, а на вспомогательных — только ночью. Сверху было хорошо видно все поле боя. Нападение оказалось потому неожиданным, что Квинт Туллий Цицерон не высылал ежедневно патрули в обе стороны по дороге, проходящей мимо каструма. Возле этих ворот она выходила из леса всего метрах в ста пятидесяти. Удивительно, что караульная когорта сумела выдержать первый удар, не разбежалась. Наверное, командует ею толковый центурион. Германцев оказалось больше, чем я видел через открытые ворота, всего тысяч пять. Кроме тех, которые атаковали когорту, еще два больших отряда обтекали каструм, надеясь найти открытые и незащищенные ворота и ворваться внутрь, а третий напал на легионеров, которые возвращались с фуражировки, везли на арбах снопы ячменя, скошенного на брошенных полях. Германцы налетали на караульную когорту с трех сторон. Подъедут ближе, метнут дротик или попробуют уколоть копьем — и сразу уступают место соратникам. Эдакое конное караколирование. Ввязываться в рубку не хотят, иначе бы уже смяли когорту из новобранцев, ворвались в каструм.
Я выбрал всадника в бронзовом римском шлеме и кожаной безрукавке. Он замахнулся, собираясь метнуть дротик метровой длины со сравнительно толстым древком. Хорошо, что наконечники у германцев из плохого, мягкого железа, иначе таким тяжелым дротиком пробил бы любой доспех. Моя стрела попала ему в грудь перед самым броском, В итоге дротик пролетел всего-ничего, упав перед конем, и сразу рядом с ним приземлился хозяин, словно не пожелавший расстаться с такой ценной вещью. К тому времени я поразил двух его соседей, из-за чего перед легионерами образовался защитный барьер из трех лошадей, которые пытались развернуться и ускакать из сутолоки. Увидев это, я начал стрелять левее и правее, чтобы барьер стал длиннее и защитил большее количество легионеров. Пока они стоят там, враг не ворвется в каструм.
Меня поддержали лучники-секваны из седьмой турмы. Луки у них похуже моего, но и дистанция маленькая, до ближних врагов всего метров сорок, и цель крупная, стреляй, не целясь, все равно не промахнешься. Буквально минут за пять мы выкосили сотни три германцев. Наш обстрел оказался неприятной неожиданностью для них. Как понимаю, они прискакали сюда, чтобы поживиться, а не погибнуть во славу всего германского народа, иначе бы нападали отчаяннее. Напор быстро ослаб. Всадники начали удаляться на безопасное расстояние. Поскольку торчать без дела не имело смысла, поскакали на помощь тем, кто напал на наш обоз. К ним вскоре присоединились и два отряда, которые искали лазейки, чтобы проникнуть в каструм. Караульная когорта, забрав тела погибших соратников, быстро вернулась в каструм, после чего ворота были закрыты.
Фуражиры, атакованные со всех сторон германцами, разделились на две неравные части. Большая, основу которой составили старые легионеры из «госпитальной» когорты, образовали каре и медленно двинулись к каструму. Меньшая, новобранцы, попробовала закрепиться на холме. Враги сперва кинулись на большую, получили отпор и переключились нам меньшую, окружив ее со всех сторон. Новобранцев, наверное, можно было спасти, если бы две-три когорты вышли из каструма и к ним присоединились отступавшие. Один вид готовых к бою римских подразделений заставил бы германцев отступить. К сожалению, я был далеко от Квинта Туллия Цицерона, а те, кто был рядом, не дали ему такой совет. В итоге большая часть фуражиров благополучно добралась до ворот, которые защищали мои подчиненные, и была впущена в каструм, а меньшая уничтожена полностью. Враги собрали трофеи, забрав, в том числе, и арбы со снопами, и с радостными и неприличными криками проехали по дороге мимо наших ворот. Представляю, какие героями они, как победители римлян, будут выглядеть в глазах других германцев.