Гезат

Чернобровкин Александр Васильевич

Квинт Туллий Цицерон, опасаясь ловушки, послал вслед за кельтами турму. Они вернулись через пару часов и привезли «языка», который подтвердил, что наши враги собираются дать генеральное сражение Гаю Юлию Цезарю, который с маленькой армией движется к нашему каструму. Амбиорикс убедил кельтов, что разделаются с таким слабым противником на раз-два, как с четырнадцатым легионом. Он ведь, в отличие от меня, не читал учебник истории и не догадывался, что сражаться придется с непобедимым полководцем. Получив эти сведения, легату одиннадцатого легиона даже в голову не пришло отправиться вслед за кельтами, чтобы помочь Гаю Юлию Цезарю. Кстати, весьма распространенная черта у поэтов — непоколебимая уверенность, что все должны помогать им просто так и без взаимности, что абсолютно не мешает считать этих всех черствыми и неблагодарными скотами.

Половина легиона сразу пошла заготавливать лес на бараки. Спать на земле под открытым небом, особенно в дождь, никому не нравится. Моих подчиненных подпрягли с помощью лошадей перетаскивать бревна, а я отправился на охоту. Брошенный вражеский лагерь объехал по большой дуге, потому что воняло от него, как от запущенного общественного сортира. Подозреваю, что именно из-за этой вони все парно- и непарнокопытные убрались как можно дальше. Стадо оленей я нашел лишь километрах в пяти, хотя раньше хватало проехать два-три. Подстрелил самца-перволетка, который еще не обзавелся рогами. У таких мясо вкуснее, чем у взрослых особей. Он сосал мать, причем оба были так увлечены этим процессом, что подпустили меня метров на шестьдесят. Моя стрела прошила насквозь его тело позади левой лопатки и воткнулась в землю. Олешек подпрыгнул вверх, упал на подогнувшиеся ноги, кувыркнулся, кое-как встал и попробовал бежать вслед за ломанувшимся стадом, ведомым старым самцом с ветвистыми рогами. Хватило сосунка метров на двадцать, после чего завалился на бок. Когда я подошел, он уже был мертв. Я перерезал горло, чтобы стекла кровь, после чего подобрал стрелу и сходил за лошадью.

Весил перволетка килограмм семьдесят. Окорока закоптим, часть мяса отдам легионеру, который подрабатывает кожемякой, чтобы выделал шкуру, часть обменяем на другие продукты, а остальное моя семья уплетет за пару дней. Жены сошьют из выделанной шкуры какую-нибудь одежду или конскую сбрую на продажу и заработают несколько сестерциев. Легион — это заодно и многоцелевой производственный комплекс, и товарный рынок, почти на все есть спрос и предложение.

70

То ли Квинта Туллий Цицерона замучила совесть, в чем сильно сомневаюсь, то ли он боялся, что Гай Юлий Цезарь не осилит врагов, и нам придется опять сидеть в осаде, к которой надо подготовиться, но послал мою турму на разведку с приказом при возможности повидаться с главнокомандующим и доложить ему о ситуации в нашем каструме. Я с удовольствием отправился выполнять этот приказ, потому что раньше легат запрещал отъезжать от каструма далеко, боялся нападения, а нам не помешали бы трофеи. Если расправимся с взбунтовавшими кельтами, в чем был уверен, приедут купцы, привезут много всего нужного, а на покупку потребуются деньги или товары.

День был хмурый, небо затянуто тяжелыми, темными тучами. Дождь собирался, собирался, но так и не пролился. Наверное, увлекся увиденным на земле, решил не мешать. Ехали мы по утрамбованной дороге. Там, где прошла многотысячная армия, остается голая земля. Даже на обочинах не осталось сухой травы. Такое впечатление, что вместе с воинами перемещалась саранча. Я предполагал, что ехать нам придется до вечера, потому что дым от пожаров, которые устраивала армия Гая Юлия Цезаря, видимо, чтобы подбодрить нас, были видны вдалеке. Оказалось, что она намного ближе. Еще до полудня вернулся один из воинов передового дозора и доложил, что впереди долина, на дальнем конце которой кельты атакуют римский каструм.

Долина была длинной и широкой. По ней протекала речушка, как бы отсекая ближнюю к нам треть. На этой трети располагался вражеский лагерь. В середине стояли арбы, в том числе карробаллисты, и несколько палаток, захваченных у четырнадцатого легиона. Охраняли лагерь с полсотни человек, скорее всего, раненые и больные. Остальные были в дальней трети долины, где на невысоком холме располагался римский каструм. Я предполагал, что Гай Юлий Цезарь приведет от четырех до шести легионов. Каструм на холме был маловат даже для одного легиона. Скорее всего, проконсул собрал тех, кто был под рукой, и поспешил на помощь нам. Как бы одиннадцатому легиону не пришлось выручать его. Эбуроны и их союзники штурмовали каструм со всех сторон. Было их много. Точно не скажу, но от десяти до двадцати тысяч. Одному легиону трудно будет справиться с ними.

Я решил помочь Гаю Юлию Цезарю, отвлечь на себя часть вражеских сил тем же способом, каким помогал его дяде Гаю Марию. Заодно поживимся. Не зря же мы пёрлись в такую даль!

— Дуфф, атакуешь со своей декурией ближний край, Кон — середину, а я займусь дальним. Сначала разгоняем охрану и только потом грабим. Быть внимательными и сильно не нагружаться. Как только пошлют отряд на нас, сразу отступаем, — приказал я.

Враги сперва приняли нас за своих. Только когда воины из декурии Дуффа, первыми добравшиеся до них, начали убивать, поняли свою ошибку. Кое-кто слишком поздно. Их было больше, при желании могли бы оказать достойное сопротивление, спрятавшись за арбы, но не стали, ломанулись на противоположный берег, пересекая речушку по пояс в воде. Может быть, решили, что мы передовой отряд одиннадцатого легиона, который пришел на помощь своему главнокомандующему.

Я никого не убил. Да и не гонялся. Это кельтам за счастье грохнуть как можно больше врагов. Для меня уже давно война — это бизнес. Стремный, конечно, зато очень прибыльный. Вот и сейчас я заметил на одной из арб аквилу (орла) четырнадцатого легиона. Штандарт был воткнут возле сиденья возницы. Птица с расправленными крыльями была из серебра, покрытого золотом в римском духе, на шесте, украшенном железными кольцами. Орел считается символом Юпитера. Ввел такой штандарт Гай Марий. До него у каждого легиона был свой зверь или птица. В легионе его несет аквилифер — второй человек в первой когорте после примипила (старшего центуриона первой когорты и, как следствие, всего легиона), старый опытный воин, освобожденный от всех работ и караулов. Потеря аквилы считается бесчестьем, гневом бога Юпитера. Легион сразу расформировывают. Мои подчиненные не знали этого и не обратили на нее внимание. Я же не стал собирать закопченные котлы и дешевые тряпки, схватил первым делом аквилу. Она компакта, весит мало, а стоит очень дорого.

Мои подчиненные суетливо хватали барахло, какое попадалось под руку, паковали в узлы, крепили на лошадях. Кстати, очень увлекательное занятие, особенно в первые разы. Глаза разбегаются и руки трясутся от жадности. Халява, сэр! Настолько затягивает, что забываешь следить за обстановкой. Я старый грабитель, поэтому без спешки разъезжал между арбами, поднимал наконечником пики шкуры, накрывавшие поклажу, ворошил ее, выискивая что-нибудь действительно ценное. Нашел штуку красной материи, которая сгодится моим женам на туники, набор из четырех серебряных чаш, видимо, кельтских, потому что с барельефом в виде цветков на длинном стебле, и нож с рукояткой и ножнами из черного дерева. Не забывал и поглядывать на врагов, штурмовавших каструм, поэтому не пропустил момент, когда они двинулись в нашу сторону.

— Эй, заканчиваем, уходим! — крикнул я своим подчиненным.

Они с сожалением отрывались от такого притягательного занятия, подъезжали ко мне. Враги были еще далеко, так что мы не торопились. Я уж было собирался погнать коня галопом, чтобы оторваться от преследователей, когда заметил, что движутся эбуроны и их союзники не к обозу, а кто к дороге, проходившей рядом с его южным краем, кто сразу в лес. Тут до меня дошло, что они не на нас собрались напасть, а удирают. С десяток римских когорт уже вышли сразу из четырех ворот каструма и надавили на осаждавших, а другие продолжали выходить. Их было больше, чем обычно помещается в римском укреплении такого размера, самое малое пара легионов. Шагая в ногу, когорты шли на врага, который стремительно разбегался. У меня появилось мнение, что кельты умеют нападать только на тех, кто защищается пассивно. Как только их контратакуют, сразу убегают, потому что рожденный атаковать защищаться не умеет.

— За мной! — крикнул я своим подчиненным и повел их на толпу, бегущую в сторону обоза.

Главное — не оказаться у них на пути, иначе сомнут. Испуганный ломится вперед, снося все на своем пути. Мы подождали, когда они пересекут реку, после чего зашли с фланга и принялись колоть и рубить не оказывавших сопротивление врагов. Судя по небольшим круглым щитам, это были нервии, вроде бы отважные воины. Паника, охватившая стадо, даже хладнокровных смельчаков превращает в истеричных трусов. Я догонял их и поражал пикой. Чем больше перебьем здесь, тем меньше хлопот у нас будет на их земле. Остановился только перед лесом, в котором успела скрыться часть врагов.