Гезат
Шрифт:
Мои семь турм ударили по втянутым в сражение врагам с тыла. Я направил коня между двумя всадниками, поразив пикой сначала правого, а потом левого. Оба были молоды, лет шестнадцати, в кожаных доспехах. Длинный острый наконечник моей пики легко пробил защиту и влез сантиметров на десять в тело: первому в спину между лопатками, второму в правый бок в районе печени. Вот так и закончилась, едва начавшись, военная карьера двух сопляков. Следующему, обладателю наизвесткованной шевелюры цвета ржавчины, уложенный то ли в виде крыльев, то ли огромных ушей, угодил в открытый затылок, потому что волосы были зачесаны вперед и вверх. После того, как я выдернул пику из раны, кельт начал оборачиваться — и завалился вправо, рухнул с коня. Я протолкнул своего вперед, одновременно убив повстанца слева, который собирался рубануть Буцефала спатой
Шум боя и крики раненых привлекли внимание тех, кто был дальше, и они начали разворачивать лошадей, чтобы сразиться с нами, что не так просто в давке, какая обычно возникает, когда сталкиваются два больших конных отряда. Я быстро работал пикой, поражая врагов в незащищенные места, иногда в ногу, а когда ее инстинктивно прикроют щитом, в тело или голову, пока впереди не образовалась широкая прослойка из лошадей, оставшихся без наездников. После чего вставил пику в чехол, прикрепленный к седлу сзади, и достал лук из висевшего за спиной сагайдака. Дело пошло веселее. С дистанции несколько метров я пробивал любой щит и доспех за ним. Так увлекся, что чуть не завалил германца, который глубже соплеменников врезался в отряд повстанцев. В самый последний момент заметил, что высокий кожаный шлем слишком нетипичен для кельтов, и блестящих предметов на кожаном доспехе нет, и успел отвести лук влево и всадить стрелу во врага, к которому пробивался германец — рослому кельту в бронзовом, надраенном шлеме с бурым с черными пятнышками чучелом пустельги, приделанным к верхушке, и длинной мелкой кольчуге. Моя стрела вошла в правый бок немного ниже подмышки, когда враг поднял руку со спатой, намереваясь ударить наемника. Тот перевел взгляд на меня, чтобы увидеть, кто помог.
— Латин! — крикнул я, чтобы нас не перепутали с восставшими кельтами.
Германец помахал мечом в воздухе, просигналив, что понял меня, обернулся и крикнул что-то своим соплеменникам, наверное, проинформировал о нас, после чего повернул вправо, увлекая их за собой.
Я тоже повернул коня вправо, чтобы атаковать одним фронтом с ними. Так будет меньше шансов на «дружественную» рубку. Впрочем, сражение можно было считать законченным, потому что повстанцы сломались, начали разворачивать лошадей и удирать. Мы вместе с германцами перебили нерасторопных, немного проскакали за струсившими, после чего вернулись к месту боя. К нему подходили когорты, а легионеры не отличаются щепетильностью. Слямзить «ничейные» трофеи — это они запросто.
Пока мы отгоняли конницу повстанцев, жители Новиодуна успели два раза подпрыгнуть и переобуться в воздухе. Сперва они передумали сдаваться римлянам. На их счастье, центурион, зашедший в поселение принимать оружие, сообразил, что незаметно подкрадывается большая неприятность, успел вместе со своими подчиненными выскочить через открытые ворота, которые были тут же заперты. Увидев, что конница повстанцев разбита, удирает, новиодунцы опять открыли ворота и привели к Гаю Юлию Цезарю шестерых смутьянов, якобы взбаламутивших покорных его воле жителей. Жертву приняли, смутьянам отрубили голову. После чего выдача заложников, оружия, лошадей и зерна прошла в ускоренном порядке. На следующее утро римская армия двинулась дальше, к Аварику, столице битуригов.
Добраться туда можно было бы за один день, но двигались мы медленно, осторожно, готовые к бою. Вокруг римской армии постоянно вертелись отряды повстанцев разной величины, нападали на всех, кто отбивался от колонны. Куда ни глянь впереди нас, везде поднимались столбы дыма. Это аборигены сжигали всё, что могло бы пригодиться агрессорам. Мы прошли через несколько поселений, уничтоженных полностью. Наверное, кто-то рассказал кельтам, как скифы победили многократно превосходящую армию персов. Римляне знают об этой победе и считают, что грозные скифы до сих пор проживают где-то на восточной окраине ойкумены.
К Аварику вышли к следующему полудню. Если не ошибаюсь, это будущий Бурж. Еще в Средние века он будет отлично защищен болотами и рекой, доступен только с одной стороны, сравнительно узкой. Позже болота осушат, и город разрастется. Пока что это укрепление на холме, защищенное валом высотой метров пять с палисадом и деревянными башнями поверху. Римляне довольно резво принялись сооружать три каструма и готовиться к штурму Аварика — насыпать пандус к холму и сколачивать галереи и две передвижные башни. Во-первых, внутри были запасы продовольствия и фуража, которых нам катастрофически не хватало. Во-вторых, Гай Юлий Цезарь пообещал, что поселение будет отдано на разграбление под девизом «Не щадить никого и ничего!». При этом тех наших воинов, кто отправлялся в лес заготавливать бревна, охраняли по несколько когорт и две-три турмы всадников, потому что отряды повстанцев налетали неожиданно, убивали, кого успеют, и тут же удирали.
Я со своими подчиненными расположился между двумя каструмами и подальше от леса. Первым делом занялись поиском фуража. Молодая трава только проклюнулась, а сухой прошлогодней не стало, потому что аварикцы перед нашим приходом пустили пал. В некоторых местах лежали серо-белые горки и дорожки пепла, пока не раздутого ветром и не размытого дождями. Первые две недели постоянное сопровождение лесорубов отвлекало нас от забот о самих себе, но начиная с третьей свободного времени стало больше. Утром две турмы отравлялись с когортами в лес, а остальные пять под моим командованием ехали добывать пропитание себе и лошадям. Меньшими отрядами передвигаться было рискованно, потому что в повстанческих от ста до трехсот человек.
Скакали медленно, осторожно. Впереди Дуфф с первой декурией своей турмы. Этому, при его обостренных органах чувств, трудно попасть в западню. Каждый раз выбирали новый путь, иногда сворачивая на звериные тропы. Чаще всего утыкались болото или овраги, но иногда везло.
Дуфф учуял запах костра, когда мы были за километр, если ни больше. Оказалось, что звериная тропа вывела нас к лагерю одного из повстанческих отрядов численностью в пару сотен человек. В центре большой лесной поляны стояли десятка три высоких шалашей из лапника. Рядом с ними четыре арбы, нагруженные с верхом и накрытые шкурами. На свободном пространстве между шалашами и лесом паслись стреноженные лошади и восемь волов. Вражеские воины занимались своими делами. Большая часть сидела возле костров, ждала, когда сварится мясо, аромат которого был слышен метров за сто. Сороки предупредили о нас, но, как догадываюсь, повстанцам и в голову не пришло, что могут приближаться враги. Раньше ведь нападали только они на римлян, которые местные леса не знают, отходить далеко от каструма боятся. Только когда мы начали выезжать из леса, забеспокоились. Видимо, мы были снаряжены намного лучше, чем большая часть повстанцев. Поздно спохватились, потому что первая турма уже развернулась в лаву и понеслась на врагов.
Я направил коня на ближнюю группу, расположившуюся возле костра. Они уже поняли, что случилось, вскочили, кинулись за оружием. Пара самых сообразительных сразу рванула к лесу. Первого врага я заколол возле шалаша, в котором он то ли собирался спрятаться, то ли хранил там оружие, и именно в тот момент, когда наклонился к низкому лазу. Наконечник пики пробил кожаную куртку с короткими рукавами немного выше поясницы, влез сантиметров на десять. После того, как я выдернул его, повстанец как бы нырнул вперед. Верхняя часть туловища оказалась внутри шалаша, а нижняя — снаружи. Затем я сразился со вторым врагом. Он умудрился дважды отбить мою пику, пока я не сделал ложное движение и только тогда уколол в V-образный вырез холщовой рубахи, мятой и грязной, в редкую поросль светло-русых волос на груди. Уронив спату, повстанец схватился за древко пики в тот момент, когда я выдернул ее из раны, не смог удержать скользкий от крови наконечник, после чего опустил испачканные руки, быстро развернулся на пятках и рухнул навзничь. Действия его были настолько необычны, что я замер с занесенной для следующего удара пикой, а потом в странном трансе смотрел, как пропитывается кровью рубаха на груди.
Вернул меня к реальности громкий крик рядом. Я инстинктивно ударил коня шпорами в бока, заставив скакнуть вперед, после чего оглянулся. Вопил при каждом ударе молодой воин из второй турмы, спатой кроша в капусту голову врага. Нанес уже несколько ударов, превратив верхнюю часть черепа в месиво, а враг все не падал, хотя и не защищался. Видимо, нам попался отряд оригиналов. Впрочем, каждый кельт старается быть уникальным, в чем они ужасно похожи друг на друга. Я успел догнать возле леса еще одного врага и всадить ему пику между лопатками достаточно сильно, из-за чего в тело влезла и часть древка. Ноги повстанца подкосились, он наклонился вперед и буквально соскользнул с пики.