Гибель на рассвете.Подлинная история убийства Гейдриха
Шрифт:
Петрек был человеком, глубоко посвященным в эстетический мистицизм религии. Он помогал им для поддержания своих собственных ценностей. Для Яна такое его отношение было не совсем понятным. У него не было времени для размышлений о боге и рассуждений о религиозной философии. Инстинктивно ему нравился священник, он ему верил, но считал его загадочным человеком.
Петрек рассказал, что церковь была построена между 1730 и 1736 годами на месте старого монастыря. Он показал на белый потолок, изящно изогнутый в форме арок, с изображением на раскрашенных панелях ангелов, вольно парящих на вздымающихся волнами белых облаках, и маленьких розовых амуров, застенчиво порхающих над головой. Он сообщил Яну, что нарисовал их немецкий художник сто лет назад. Говорят, что от некоторого места в склепе древний подземный ход ведет вниз — к берегу реки Влтавы. Он был проложен очень
Рассказывая, он медленно шел по направлению к огромным главным воротам, обитым тяжелыми гвоздями. Петрек сказал, что они бывают обычно открыты по утрам, когда в храм приходят верующие, чтобы молиться. Он предупредил Яна, что в это время им очевидно придется соблюдать особую осторожность.
Три широкие полосы кокосовой циновки покрывали основной пол в церкви, и одна узкая полоска шла между стеклянной и деревянной перегородками к главному входу. Кивком попросив Яна отойти в сторону, священник наклонился и с театральным жестом оттащил полосу циновки в сторону. Под ней в полу была квадратная каменная плита размером в полметра с железным кольцом посередине. Священник уперся ногами в пол по сторонам плиты и ухватился руками за кольцо. Приподняв плиту сантиметров на десять, он качнул ее между ног и положил в сторону. Камень был очень тяжелым, и ему пришлось напрячь для этого все свои силы. Из открывшейся черной дыры не исходило ни света, ни звука.
Он вынул из кармана фонарик и посветил вниз. Ян увидел верхние ступени тонкой лестницы, отстоящей немного от уровня пола.
Священник первым спустился вниз — в древний склеп. Ян осторожно последовал за ним. В склепе было не совсем темно.
Высоко на одной стене имелось вентиляционное отверстие шириной около тридцати сантиметров и длиной порядка пятидесяти сантиметров, закрытое железной решеткой с острыми шипами, которое пропускало в склеп свежий воздух и дневной свет.
Снаружи, как пояснил священник, его было почти незаметно на трехметровой высоте над тротуаром. Когда глаза Яна привыкли к слабому свету, он увидел, что в каждой стене склепа, между толстыми каменными опорами, поддерживающими крышу, имеется ряд прямоугольных ячеек размером примерно шестьдесят на сто восемьдесят сантиметров, уходящих вглубь стены на два метра. Ячейки, содержащие тела древних монахов, были заложены кирпичом и замазаны известью, но многие зияли пустотой, все еще в ожидании обитателей.
Священник направился к дальнему концу склепа. Его длина была, как Ян выяснил позже, двадцать два шага, а ширина — от трех до пяти шагов. У дальнего конца склепа вверх — до уровня пола церкви — поднимался короткий, но крутой пролет каменных ступенек. Этот выход был закрыт огромной каменной плитой, вделанной в пол над головой.
Единственный вход в склеп был, следовательно, сквозь ту узкую воронку, через которую они спустились. Его легко защитить; фактически он был почти неприступным. Но трудно было вообразить место более холодное, безрадостное и удручающее, да и само по себе использование гробницы в качестве убежища было предзнаменованием, не очень понравившимся Яну, Йозефу и всем остальным, когда они наконец сюда прибыли. Священник привел их по одному, и к вечеру собрались шестеро: Ян с Йозефом и Валчик из «стариков» и трое вновь прибывших парашютистов, пока не участвовавших ни в каких акциях. Их фамилии были Бублик, Грубы и Шварц. Позже к ним должны были присоединиться лейтенант Опалка и Ата Моравец. Оба они слишком много знали, чтобы оставаться снаружи.
Сержант Йозеф Бублик.Диверсионная группа «Bioscop»
Сержант Ян Грубы.Диверсионная группа «Bioscop»
Сержант Ярослав Шварц.Диверсионная группа «Tin»
Священник сказал, что они могут использовать склеп в качестве укрытия, по крайней мере, шестнадцать или семнадцать дней, если будет такая необходимость. Его церковный староста знает, что они там находятся, но у него есть жена — очень болтливая женщина, и ей, конечно, нельзя доверить такую тайну. Сейчас она в отпуске и вернется без малого через три недели. Хорошо, если к тому времени искать их перестанут, и они тогда смогут вернуться в более комфортабельное жилище.
Подытоживая будущее, священник оказался совершенно неправ. Шум и крики не улягутся, а будут со временем нарастать.
Немцы были властителями Европы. Где бы они ни сражались — они неизменно одерживали победы. Тот факт, что побежденный, покоренный народ посмел восстать против их военного всемогущества, разъярил их до безумия. Казни и снова казни — таково было быстрое и явное средство демонстрации этой ярости. Слепо, без различий и без пощады они ставили людей рядами перед своими отрядами стрелков. Ежедневно казнили десятки, а иногда и сотни людей, их имена печатали в газетах и передавали по радио. Гнев тевтонских богов — Гитлера и Гиммлера — должен быть удовлетворен! Франк, к которому перешел пост Гейдриха, был наделен властью и был поощряем применять любые меры и методы, которые он сочтет нужными — дабы не только найти виновных, но и примерно наказать всю чешскую нацию.
Дороги были блокированы, целые районы — оцеплены. Производились повальные аресты, росло число массовых казней. Увещевания по радио и в газетах продолжались полным ходом. Если не будут найдены виновные, то пострадает вся Чехословакия — утверждали они.
Для Рейнхарда Гейдриха, лежащего на больничной койке в Буловой клинике, все это не имело большого значения. При нем постоянно дежурили врачи, проводилось переливание крови за переливанием крови, но его кожа становилась все более болезненно-желтой, черты лица обострялись, пульс слабел. Он умер утром 4 июня, и вскрытие, произведенное директором Германского института паталогической анатомии, показало, что смерть наступила в результате поражения жизненно важных паренхиматозных органов бактериями, возможно, из яда, поступившего в организм вместе с осколками взрыва, и которые, главным образом, сконцентрированы в области груди, диафрагмы и вокруг селезенки.
Рейхспротектор был мертв. Теперь можно было показать настоящую ярость нацистской империи.
Были изданы указы об объявлении в городе траура. На всех зданиях были вывешены черные флаги и черные полотнища. Даже немцы понимали, что чехи скорбят по поводу своей собственной гибели и своего унижения. Оркестры на улицах и по радио играли траурные элегии, а в промежутках между траурными мелодиями радио передавало угрозы министра образования, что «ужасное убийство, совершенное агентами, со всей остротой поставило вопрос нашего существования как нации, и совершенно правильно, что семь тысяч предателей должны погибнуть во имя спасения семи миллионов людей!»
В тот день Индра медленно шел к церкви на улице Ресслова.
Под черными флагами и траурными полотнищами он прошел вдоль берега реки и вверх по улице. В конторе священника он несколько секунд поговорил с Петреком и затем прошел в самую церковь. Там уже был дядюшка Гайский, а также Опалка, Валчик, Ян и Йозеф. Трое остальных находились на улице — на весеннем солнышке. У них имелись удостоверения личности, ничто их не связывало с покушением, так что они были в относительной безопасности.
С беспокойством смотрел Индра на дядюшку Гайского. Было совершенно очевидно, что он нуждается в отдыхе. Ему было бы хорошо уехать куда-нибудь в деревню, чтобы на время выбраться из этой атмосферы. Казалось, что он сжался в своей одежде, что за десять дней он постарел на десять лет. Когда он говорил, у него на шее выступали голосовые связки, и его костлявая голова торчала из воротника, как у старой черепахи.
В течение некоторого времени они побеседовали. От лица всех парашютистов выступал лейтенант Опалка. Он сидел на стуле с высокой спинкой, положив ногу на ногу, в сером свитере, серьезный и собранный.
К этому времени им были тайком доставлены одеяла и матрацы, консервы, посуда и примус. Принесли также запас оружия и боеприпасов. Они устроились настолько удобно, насколько это было возможно. По ночам трое из них оставались на часах на деревянном балконе, а остальные четверо спали в склепе. На балконе в те июньские ночи было тепло, и сквозь большие окна были видны яркие звезды. В склепе же было холодно и темно, стоял древний запах смерти, поэтому они постоянно спорили, кому дежурить на балконе, и Опалка счел нужным составить график дежурств.