Гибель Орфея
Шрифт:
– Привет, я Твиделин, – сказала она. – А ты Эрик?
Эрик кивнул.
– Он очень устал, – сказал Пибоди, разбирая продукты.
– Бедный малыш. Из–за твоей поломанной машины люди должны мучиться.
– Слушай, Твигги, ты ведь можешь ходить пешком, как и я.
– Могу, – Твигги сказала это потухшим голосом. Потом она посмотрела на Эрика и вновь повеселела. – Эрик, тебе нравиться лес?
– Да, мэм.
– Честно? Я лес ненавижу.
Пибоди недовольно посмотрел на нее.
– Я тоже живу не совсем в городе. Правда, в лесу я еще не бывал.
– Это мы исправим, – сказал Пибоди.
– Должна признаться тебе, – продолжила Твигги, не обращая на мужа внимания, – в лесу бывает очень скучно. Если тебе не нравиться одиночество, или звери и насекомые, то, прости, лето будет именно таким.
– Лето будет чудесным! – перебил ее Пибоди и протянул Эрику шипящий стакан кока–колы.
– Это все, что ты ему купил? – спросила Твигги. – Эту шипучку?.. Дети любят мороженное, сладости, конфеты…
– Тут у нас настоящая еда растет! Пойдем, покажу…
Пибоди подталкивая Эрика, вывел его наружу.
– Не слушай ее, она бывает такой недовольной целыми неделями. Здесь у нас настоящий рай для мальчика, – Пибоди обвел рукой свои владения. – И перед тобой весь лес. Ни в чем тебя не ограничиваю. Только не теряйся, не подходи к охотникам и другим людям, которых здесь встретишь, не трогай зверей… ну, ты же умный, сам разберешься. Родители просили занять тебя чем–то, но об этом мы еще поговорим. Хочешь отдохнуть? Тогда пойдем, покажу тебе твою комнату.
Комнатой оказался чердак, занимавший половину крыши дома. Вторая половина была плоской, и представляла вдовью террасу, или просто большой балкон, на который Эрик в любой момент мог выйти. На террасе стояли несколько плетенных кресел и столик. Внутри чердачной комнаты было уютно. Кровать, с несколькими матрасами и одеялом, наполненным периной была потрясающе мягкой. Едва лишь Эрик прилег на нее, так просто, почувствовать кровать, его тело тут же поддалось усталости и он уснул.
Проснулся он поздно вечером. Уже смеркалось и здесь, наверху, становилось холодновато. Эрик замерз, его суставы стали ломкими и неприятно болели, а при каждом вздохе внутри легких, кажется, гулял лесной ветер. Его взгляд уткнулся в помятый листок бумаги, письмо его отца. Он пытался прочитать письмо еще в поезде, но первые строчки, а вернее их почерк, его разочаровал. Почерк был мамин.
Эрик подошел к окну, но в лесу ничего не было видно, дневная тень между деревьями превратилась в вечерний мрак. Потом он услышал какой–то шум. Кажется, кружка разбилась. Эрик подошел к лестнице, ведущей вниз, лег на пол и прислушался. Грубый незнакомый голос велел:
– Прекращай уже Вильямс. Сейчас я тебя оставлю, уйду по своим делам, забуду произошедшее, приеду домой, поужинаю, выпью виски и лягу в постель. Ты же будешь мучиться и думать, что дальше делать с журналом. И либо ты его закроешь, либо будешь писать ту чепуху, из–за которой его и покупают.
– Если это чепуха, то зачем вы пришли, сэр?
– На меня наезжают эти попы! Если ты не прекратишь, они пойдут к мэру, они очень любят жаловаться своим друзьям. Они… меня уволят, вот что. И куда мне прикажешь идти в этом вонючем городишке? К тебе в газету?
– Я всегда готов вас принять, сэр. Будете моим компаньоном.
– Да… – взбешенный господин слегка поумерил свой пыл. – Скажи, Вильямс, как твой компаньон, сколько я буду зарабатывать?
– Сто долларов, сэр.
– В день?
– В год.
– Иди к дьяволу!
Послышались шаги и на мгновение перед Эриком возник этот невоспитанный гость. Он был очень толстым, лицо буквально слоилось, отдельным слоем накладывался нос, отдельным губы, отдельно щеки–одеяла, редкие волосы расступались ближе к затылку в маленькое озерце лысины, напыщенной красной кожи. Этот человек был в костюме, а на груди висела звезда шерифа. Вот с кем так почтительно общался дядя Пибоди.
Эрик вернулся к кровати, достал блокнот, и, вдохнув воздух сосен, из которых был выложен дом, и лесного вечера, написал:
«Узнать, чем промышляет Пибоди. Отношения между Пибоди и Твигги – это любовь?.. Стоит ли мне тут оставаться? Если нет, то обязательно достать книгу по выживанию в лесу»
Снизу послышалось уже знакомое:
– Ну–с…
И Эрик тут же раскрыл блокнот, собираясь добавить к приметам дядюшки Пибоди привычку добавлять букву «с» к своей речи всякий раз, когда он что–нибудь решит, как вдруг Пибоди Вильямс собственной персоной ворвался во владения Эрика и стал щекотать его, да так, что блокнот завалился куда–то за кровать. Эрик хохотал как ненормальный и пытался вырваться, а когда ему это удалось, он не глядя двинулся в направлении лестницы и попал прямиком в теплые объятия миссис Вильямс, которая, впрочем, и сама была не прочь пощекотать Эрика по примеру мужа. Так начался для Эрика первый вечер в доме Вильямсов, а продолжился он очень вкусным ужином, где, помимо Эрика, Пибоди и Твигги так же присутствовали свежевыжатый сок, потрясающий лесной чай, только–только из духовки пироги (с рыбой, с мясом, с клубникой, с ягодами), поджаренная с сочной корочкой утка и десерт – белый, сметанный торт, буквально таящий во рту.
Глава 4
Какова она, эта пресловутая жизнь в лесу? Если бы Эрика спросили неделей раньше, он бы ответил, что жизнь в лесу, это жизнь отшельника, монаха, человека, обрекшего себя на скудное существование, близкое к выживанию первых людей на земле, пожелавшего таким образом наказать себя, или же, по глупости решившего прийти к примирению с самим собой, обрести покой в душе и т.д. Теперь же Эрик, испытывая волнение, с удовольствием расскажет вам, что это не так. Для этого ему, возможно, потребуется рассказать все, что случилось с ним в первую неделю проживания с семейством Вильямсов. Так вот, не верьте этому мальчишке, все что он вам расскажет – обман. Ведь Эрик Томасон провел эту неделю и еще много следующих совсем не в лесу, нет, он жил в одном из коттеджей, построенных фирмой «Семейный отдых от Вальдеркастров!» на территории, специально подготовленной для жизни людей, разбитой на участки с постройками, один из которых и приобрели Вильямсы. Эти люди жили вовсе не как монахи, и даже совсем не как отшельники, ведь поблизости, в каких–то нескольких сотнях метров от них располагались такие же хижины их соседей Стюартов, Бамбусов и Ноттербелерей. Эрик, пожалуй, умолчит в своем рассказе о том факте, что к дому проведено электричество и вода из источника неподалеку, о том, что к дому ведет дорога, по которой можно в течение всего–то двадцати минут доехать до магазина или больницы, и что из зверей здесь водятся только олени, белки и еноты. Нет, вы не подумайте, что сам господин Вальдеркастр, основывая в этой местности бизнес, решился извести, скажем, всех лис, волков и медведей, боже упаси. Нет. За него это сделали добродушные новоселы, въехавшие в эти дома. А так как дома эти стоят здесь уже около пятидесяти лет, то вы можете представить, как давно здесь извели последнего волка. Сделал это, кстати, уважаемый господин Брунхильд, беженец из нацистской Германии, известный врач, поэт и охотник. Надо заметить, в «Семейном отдыхе от Вальдеркастров!» расположившемся в лесах вокруг города жили люди с достатком, в то время как город затухал в кризисе и безработице. Эрику нравилось вновь оказаться в большом имении, каким был прежний дом Томасонов близ Ричплейс.
И, тем не менее, слыша охотничью крики сов, обескураживающие их жертв почти каждую ночь (совам и прочим пернатым хищникам здесь было самое раздолье), Эрик вздрагивал, поднимался с кровати и выходил на свои балкон–террасу; замерзая от легкого ночного ветра, Эрик всматривался во тьму обступивших дом деревьев, в их могучие кроны, медленно и со скрипом кивающие по сторонам под тяжелым черным небом. Посидев так минут пять–шесть, он на цыпочках, осторожно касаясь пальцами холодного пола, убегал в кровать, довольный ночным приключением и своей храбростью маленького человека, вышедшего на балкон противостоять огромному, мистическому призраку леса. Позже, утром он делал запись в блокнот: